Труппа признаёт, что творческий процесс оказался увлекательным, но сложным: трудно ведь игнорировать кинематографический опыт и сценографию полностью. В итоге главной идеей спектакля стали вечные поиски человеческого счастья. Не стоит искать особого сходства с фильмами, даже если и хотелось бы, предупреждает актер Вилис Даудзиньш.
Исполнитель колоритной роли Остапа Бендера Андрис Кейш говорит, что и «турецкоподданный» в его трактовке будет выглядеть иначе, чем привыкли себе представлять миллионы зрителей. У него не будет привычной морской фуражки, длинного шарфа и штиблет апельсинового цвета. Но одновременно спектакль глубоко пронизан мотивами романа. «Мы не шли против материала, не мучали книгу – руководствовались тем, что там написано», – сказал Кейш.
По его мнению, Бендер никакой не «великий комбинатор» – точнее было бы сказать, что это просто ленивый человек, который очень любит деньги. Талантливый, хорошо чувствующий психологию других и умеющий деньги у них выманить. А «великий комбинатор» – всего лишь словосочетание, игра слов, считает Кейш. Особым блеском махинации Бендера не отличаются. В целом его герой – красавец, умеющий афористически точно выражаться – актеру глубоко симпатичен, он признался, что хотел бы иметь такого остроумного друга.
В работе над постановкой актеры перелопатили гору литературы периода начала ХХ века, и глубже понять своих персонажей им помогли произведения еврейских одесских авторов (И.Бабеля и др.). Вдохновение черпали и в скетчах современного сатирика М.Жванецкого – достойного продолжателя той же традиции, – и даже в анекдотах.
Одесса-мама и ее брызжущий солнцем южный юмор – самостоятельная часть спектакля, как несложно догадаться. «Это их будни – когда такой шик во всем, что ты никогда не можешь просто так ответить – твой ответ всегда должен быть достойным одессита», – поясняет Кейш.
По мнению Вилиса Даудзиньша, одессит просто не может смотреть на жизнь иначе, чем с легкой иронией по поводу происходящего, общественного устройства, себя и всего вокруг. В анекдотах это прослеживается очень четко, отчего и спектакль Херманиса «Двенадцать стульев», по определению Даудзиньша – это «один большой, хотя и немного грустный анекдот».
