Гостью из Латвии приняла у себя в доме Лидия Машканцева. Встречу с нею организовала здешняя учительница латышского Илона Саверас, зная, что Лидия родом из латышей и еще неплохо владеет латышским. Разговор больше шел на русском, однако Лидия время от времени вставляла латышские слова, которым не находила соответствующего русского определения.
С тех пор как ее предки перебрались в Башкирию (незадолго или во время коллективизации), семья продолжала жить в этом поселке поколениями.
«Моя бабушка и прабабушка латышки — Бриедис Милда и Глинская Екатерина. Насколько я знаю, обе родились в Латвии.
Все вместе приехали — да, бабушка рассказывала, что одна семья пришли из Латвии пешком, им тут не понравилось, они корову за рога взяла и пошли назад в Латвию. Не знаю, почему эти латыши пришли, были ли они сосланы или еще по какой причине прибыли сюда», — говорит Лидия.
Сама они всю жизнь прожила в поселке Максим Горький и работала в местном колхозе. Когда-то жизнь в этих местах была хорошей. «Когда-то был колхоз-миллионер, теперь работы нет — люди собирают грибы, ягоды, продают. Был колхоз имени Петра Стучки, теперь имени Максима Горького — мы в юности, дурачась, рассказывали, что Максима Сладкого — жизнь сладкая была в молодости».
Лидия вырастила пятерых детей, она гордится, что дочери носят латышские имена: Айна, Ивета, Дайна. Сыновей назвали русскими именами: Сергей и Дмитрий. Лидия живет в семье Айны в поселке, а остальные ее дети разъехались, но все выбились в люди и работы не боятся.
Связь с Латвией
Трижды Лидия приезжала в Латвию — первый раз в 1974-м, летом. Как не съездить, если самолет из Уфы в Ригу летал, а билет всего 42 рубля стоил. За одну зарплату можно было в Латвию слетать, а если еще какую скотину на мясо сдашь, то еще и красивых вещей в Латвии купишь. Родные Лидии живут в Вентспилсе.
Ее дядя по матери, Петр Андреевич Глинский, жил как цыган, кочуя: «То в поселке дом построил, то на Кубань, то в Сибирь метнулся, то назад, тут в Максиме Горьком дом построил, то, как у нас говорят, жареный петух его в зад клюнул — и уехал в Латвию», рассказывает Лидия. На родине Глинский поселился в Вентспилсе, у него трое детей, и до сих пор родственники Лидии в Вентспилсе живут.
Латвия в воспоминаниях Лидии осталась красивой — она и на города посмотрела, и море видела. «Купались в море, холодно было, все удивлялись, что плаваем. Ну раз приехали, надо купаться! Потом на озере купались, там теплее было».
Как возник поселок
Когда латыши только приехали в Башкирию, они жили по старинке, однодворными хозяйствами, хуторами. Обрабатывали землю, поля. «Мы знали то место, где прабабушка жила, ходили туда сено косить. В том месте до сих пор сирень цветет и белые дикие розы. После коллективизации многие дома перетащили в поселок, крепкие дома были. Я не знаю, привезли ли наш. Наверное, в каком-то маленьком домике поначалу жили, потом свой купили», - вспоминает Лидия.
Окрест раньше были латышские деревни, теперь латыши уехали, а bačiņi (так местные латыши называют башкир) поселились здесь.
«В этих местах прабабушка, бабушка, мама, я, мои дети и внуки. Уже шестое поколение, все здесь жили».
Латышей раньше было больше, теперь население — русские, татары, чуваши, башкиры, другие народности. В поселке сейчас больше всего башкир, русских тоже много. «Когда латыши в 60-х в Латвию переселились, продали свои дома, приехали уже всякие лодыри, работать не хотели», - сетует Лидия.
Латышский язык
Пока были живы родители — все дома говорили только по-латышски. «Мама и папа только на латышском, брат Волдемар на латышском говорил. Теперь в селе латышам — только labdien и sveiki (добрый день и привет), а больше ничего не говорят даже те, кто язык знает. Есть даже такие слова, которые мы на новом языке не понимаем. Вот магазин у вас там veikals, а у нас bode (лавка)».
Тому, что преподаватели из Латвии приезжают учить местных латышскому, Лидия очень рада. Хоть немного местные язык знать будут, говорит она. Учителя приезжают с 1990 года — раньше по году отрабатывали, а вот Илона Саверас надолго поселилась. Язык учили вначале как факультативный предмет, а теперь он — один из иностранных на выбор учащихся. Причем уроки посещают и башкиры, есть те, кто уже по-латышски говорит.
«У нас тут Лиго празднуют, в школу зовут, когда мероприятия учительница Илона устраивает. В поселке часто говорят — тот чистый латыш, а у кого-то жена или муж другой национальности. Конечно, мы знаем, кто какой национальности».
Латышские узоры
На вопрос, что местные латыши делают иначе, чем остальные их соседи, Лидия мгновенно отвечает: вяжут узорчатые рукавицы и носки. Теперь уже и остальные эту манеру переняли.
«Моя мама была большая мастерица, многие узоры знала, сама училась, много крючком вязала, было постельное белье обвязано. Многие вещи я музею отдала».
Когда-то деревенские рукодельницы делили вывязывание пятки на «латышскую пятку» и «башкирскую» — это два разных способа вязания. Семья Лидии передала в дар музею найденные на чердаке вещи, которые уже не используются: ручные ткацкие станки, чесалки, другие приспособления.
Традиции
По словам Лидии, сейчас уже трудно различить, где латышские традиции, где чьи. Особенно на свадьбах всё переплелось вместе. Больше отличаются похороны. На них приглашают, но приходят и неприглашенные, кто был знаком с усопшим.
«Как же не проститься, если по соседству жил! На похороны родным покойного денег дают, сколько могут, и мясо или еще что, для похорон необходимое. Теперь много нужно — на вскрытие везти нужно, уже это больших денег стоит», — рассказывает Лидия.
На латышские похороны зовут умершего отпеть. Зовут для этого тоже латышей. «У нас Инесе Звайгзне, она умеет отпевать. У нас нет кого другого, чтобы отпеть со словом Божьим. Из Архангельска батюшка приезжает, я его батюшкой не считаю: хоронили тут у нас одну бабушку, он восемь тысяч содрал — разве это по-божески? Сколько священнику дали, то и хорошо — а они деньги дерут».
В отличие от русской традиции поминок, латыши гостей на похоронах кормят до похода на кладбище — подают легкие закуски и кофе. А по возвращении с кладбища уже трапеза поплотнее. Поминки начинаются с поминальной еды — маленьких блинчиков или булочек с медом, затем — суп, каши, пироги с рыбой или мясом, холодное мясо, густой кисель, затем чай или кофе. Крепкие напитки на поминках также употребляют, а в былые времена латыши на них не пили крепче самодельного пива.
Еда
Лидия вспоминает, что когда-то вся семья собиралась в маленьком бабушкином домике у маленького стола — и всем места хватало, а стол накрыт был вкусно.
«Помню курочку в сметане, из тыквы что-то готовили, каши варили, пекли в печи и хлеб, и тыкву. Был дефицит сахара, так клали туда сахарную свеклу и томили, чтобы сиропа добыть. Черная смородина еще осталась, где раньше жили — ее варили латыши».
Хлеб пекли сами — в Архангельске имелась мельница, там мололи муку для выпечки хлеба и подкормки скота. «Мама пекла кисло-сладкий хлеб с тмином, рецепт давно утерян. Теперь всякого хлеба купить можно. В Архангельске множество разного хлеба, есть и рижский».
Мясо солили и коптили на ольховых дровах. Была баня, топилась по-черному — мясо подвешивали там, колбасы самодельные и коптили. «Теперь такой колбасы нет. Пекли мы пироги — маленькие латышские пирожки. Пекли и с творогом, бабушка пекла ватрушку с морковью, яйцами и сметаной. Готовила кисели — такие густые, что ножом можно резать».
Латышское будущее
Хотя поселковые латыши до сих пор язык знают, и дети в школе его учат, Лидия думает, что латышское уйдет вместе со стариками.
«Отличаются ли латыши по характеру? Нет, такого нет, они гостеприимны, но башкиры самые гостеприимные. Раньше латыши были гостеприимнее, а теперь такие куркули стали — сами в свою нору заползли, и на чай-то не пригласят.
Раньше бабушки собирались вместе песен попеть. Хотели латышскую церковь, не получилось. Есть мусульманская. Все в Интернете и телефонах сидят, ничего не надо.
Одноклассников бывших у меня тут нет — кто умер, кто уехал. Дружим с другими, но так, чтобы сказать — чистые латыши, нет, чистых латышей уже нет. Когда мама жива была, даже латышский хор был, когда родители остались, сами по домам пели или собирались по нескольку человек».
Жизнь Лидии заполнена детьми, внуками, домашним трудом, садом, где растут чудесные цветы — теперь ведь по разным каталогам что угодно заказать и почтой получить можно.
Теперь — в Латвию? Нет, говорит Лидия, наверное, уже нет — дорого и сложно, виза нужна, через Москву лететь пришлось бы.
Лидия считает, что в своем роду она — последняя носительница языка и хранительница народных традиций. Но вот внучка к учительнице Илоне на уроки латышского ходит — кто знает, может, она станет продолжательницей.
