— С чего начался ваш путь в литературе?
— Начнем с того, что родился в Киеве. И в 1989 году моя семья уехала в Америку. Меня должны были призвать в Советскую армию, удовольствие маленькое. И потом в Нью-Йорке я закончил литературный факультет в Бруклинском колледже. Начал писать на английском, но потом вернулся к русскому. Я на нем написал первое стихотворение, мне было восемь лет, наверное. Называлось оно: «Слава КПСС!» Ну а что, такое время было тогда... Довлатов в юности тоже писал — о покорителях БАМа. И Пушкин в молодости писал про царя, ну а что делать, если он был тогда в Царскосельском лицее?
Другое дело, что Россия сейчас так и осталась в XIX веке и хочет территориями прирастать. Россия сейчас не для меня, хотя некогда я каждое лето проводил в Москве или в Питере, вел колонку в «Независимой газете». Но я отказался от этого.
Как можно публиковать свои стихи в газете, в которой рядом пишут, что украинцы сами на себя кидают бомбы?
Но я на русском продолжаю писать — стихи, прозу, пьесы. И даже достиг некоторой известности — в той степени, какова возможна при той ситуации, когда литература перестала быть всем для русского круга. Но получили развитие социальные медиа, и я ставлю туда свои рассказы, которые собирают по 200 лайков. Но самые лучшие мои рассказы по 10-20 тысяч человек в том же фейсбуке прочли. Для книжек сейчас такие тиражи нереальны. Нынче 300-500 экземпляров — уже хорошо.
Я езжу по миру, читаю, потому что в Нью-Йорке далеко с русским языком не уйдешь. А теперь еще и война... Только что был в Киеве — русские книжные магазины найдешь с трудом. Так что я, получается, пишущий на русском литератор, широкой известный в узких кругах.
Когда в Киеве жил, там больше говорили по-русски, сейчас — по-украински.
Но в Киеве у меня все-таки прошло выступление в музее Шолом-Алейхема, удобно, потому что в еврейском музее еврей может читать на каком угодно языке, хоть на идише, иврите, китайском, русском. Это вам не бар. И затем у меня были два чтения в Вильнюсе — в еврейской библиотеке и в музее Пушкина.
— Интересно...
— Вы еще ничего не услышали! Это музей не Александра Пушкина, а сына его Григория, который, в отличие от отца, был и жил в Вильнюсе. И он с женой завещал свое поместье, который стал музеем Пушкина. Ну, сейчас его переименовали в музей Марчини — кажется, по названию этого района.
В общем, за свой счет всюду езжу с литературными вечерами. Хотя уже двадцать лет зарабатываю соцработником в Нью-Йорке.
До этого много кем был — таксистом, программистом... Но при этом всегда писал, с детства — стихи, прозу.
— Как в Нью-Йорке с русской литературой сейчас?
— В семидесятые это был центр русскоязычного мира. Бродский, Лимонов, Довлатов, Коржавин. Но сейчас получается, что то поколение ушло, и остались осколки. В девяностые были раз-два мероприятия в неделю, теперь — раз в месяц. Потому что литературная Москва и Питер если и эмигрирует, то в Европу. Вот у вас в Риге, я слышал, был Слава Сэ. Я его читал. А в литературном Нью-Йорке я не связан с академиями и колледжами, я сам по себе. Тем более, что
ввиду последних событий все эти академии и колледжи не спешат проводить русскоязычные мероприятия. Но рад, что все же смог в родном Киеве и Вильнюсе выступить.
— Какими судьбами в Риге?
— После Вильнюса завернул, потому что слышал, что исторически в какой-то мере Рига и русскоязычная культурная столица. Например, сюда несколько лет назад из России переехал поэт Дмитрий Кузьмин. И в этом смысле Рига сейчас больше, чем Берлин, Нью-Йорк или Тель-Авив. Хотя, наверное, некоторые латыши с этим и не согласны, не знаю. В общем, приехал в разведку. Я каждый год с 2006-го приезжал в Европу, наконец до Риги доехал. Приехал из Вильнюса, погулял тут с вашим известным поэтом Миленой Макаровой, посетил пару русскоязычных мероприятий.
Что до моих чтений, то может, приеду сюда в сентябре. Получится, так получится, а нет, так нет. Почему рижанам не прочитать мое.
А пишу я обо всем — о своей жизни и не только, прозу и поэзию, юмористическую и серьезную. Разумеется, есть юмор, потому что ну как это еврей и без юмора?
В моей жизни много юмора. Кстати, помню, как в 2011 году я летел из Берлина в Лондон читать на русском в азербайджанском культурном центре. Знакомый организовал. Получилась веселая история. На таможне меня спрашивают, с какой цель еду, я отвечаю — стихи читать. Где? В культурном центре. Позвонили туда, узнали, что деньги за это берут. Значит, деньги приехал зарабатывать, решили. А я без рабочей визы. Посадили в депортационную камеру. И решали, куда меня депортировать. В родной Киев? Или в Израиль, как еврея? Или все же в США, где у меня гражданство? Или в Германию, откуда я прилетел?
Мне это все очень понравилось, потому что организатор моих чтений знал лондонских журналистов, и обо мне написали в английских газетах. И «Нью-Йорк Таймс» потом перепубликовала в Америке. Это к тому, что
я все-таки пусть на пару дней, но стал самым известным русскоязычным поэтом в мире!
Но не все так страшно, меня тягают в кино еще, например, потому что внешность у меня типичная... мафиозная. Так что постоянно в массовках или раз в году получаю какую-то маленькую рольку. Например, пройтись с сигарой во рту и с водкой в руке и какое-то слово сказать — вот роль!
— Можете определить, в каком стиле вы пишите?
— В разном. В связи с тем, что у меня такая бурная жизнь и я социальный работник,
у меня происходят какие-то пересечения с наркоманами, алкоголиками, сумасшедшими. Это глубокий материал для творчества и понимания жизни, кстати.
Так вот, однажды мое изображение с рекламным кадром из фильма (а я там в образе мафиози) вывесили в метро и на автобусных остановках. И это увидел мой сумасшедший клиент, который после этого прямиком отправился к своему врачу, расстроенный. Сюжет. Другая тема для творчества — я живу в Америке XXI века, а мои родственники по-прежнему на месте какого-то гетто XIX века. Уже какое-то столкновение, которое интересно описать.
Когда началась война, я писал маленькие рассказы-наблюдения в фейсбуке, буквально в два абзаца. Наверное, у меня все-таки еще сильное влияние Хармса. И вышла книга на двух языках — на украинском и русском. «Брайтон Бич на войне» вышла в издательстве «Кайяла», спасибо Татьяне Ретивовой и Елене Мордовиной. Эта книга о том, как русский Нью-Йорк воспринимает эту войну. Например:
«Мари из Франции говорит: я смотрела по телевизору новости с пленными российскими солдатами. Почему у них такие ужасные зубы? Даже у офицеров! Где в России все дантисты?! Путин убил всех дантистов тоже?!»
Там еще большой срез эмиграции разных людей.
В том же издательстве вышла и на украинском книжка «Мое украинское детство», но русский там убрали, я понимаю. Многие русские литераторы в Киеве перешли на украинский, а как иначе, если с неба такие «подарочки» падают?
— В общем, ждем вас в Латвии в сентябре...
— Так я же не возражаю!
ПЕРСОНА
Александр Гальпер родился в Киеве в 1971-м, в еврейской семье. В 1989 с родителями эмигрировал в США, где поселился в Бруклине. В 1994 поступил в Бруклин-колледж на факультет киноискусства. Был разочарован и выбрал литературу. Посещал семинары Аллена Гинзберга — в 1996 получил диплом. Перепробовал множество профессий, был таксистом, в итоге стал социальным работником. В настоящее время занимается проблемами иммигрантов. Выпустил в России и за рубежом (Киев, Нью-Йорк, Берлин) ряд поэтических сборников.
Александр Гальпер постоянно ездит на гастроли и читает свои стихи. Основные темы поэзии Гальпера — жизнь в потребительском обществе, кулинария, политика, ксенофобия.
