Без преувеличения, читка пьесы Георга Александровича «Лобби-бар» прошла на ура. Мне повезло присутствовать на репетиции «Очень позднего ужина», другой пьесы Георга, публичные чтения которой состоятся 5 июня. Наблюдать «кухню» подготовки к спектаклю не менее увлекательно, чем наблюдать уже готовый «продукт». Тем более, что эту пьесу я прочёл в сборнике пьес Георга относительно давно, почти лет десять назад. И мне казалось, что это гораздо более длинное произведение. Поэтому первый мой вопрос к «молодому» драматургу был именно об этом.
— Георг Александрович, вы что, пьесу сократили? Там же было много всего эдакого!
— Да, именно так. Поскольку это не спектакль, а читка, я сократил текст наполовину.
Илона Егорова, которая инициировала этот проект, создала нечто вроде интеллектуального клуба. Помнишь, такой была в девяностые когда-то легендарная Киногалерея на Яуниела, 24? ArtAmbar похожий зал, но в нем не столько про кино, сколько про лекции и театр малых форм. Объём пространства, его архитектура и география играют большую роль. Мне это стало ясно, когда я посмотрел арцибашевских «Трёх сестёр», кстати — сначала в Театре на Покровке, а затем в музее Чехова на Садовой, в «доме-комоде», как его называл сам Чехов. Один и тот же, казалось бы, спектакль, но ощущения разные.
— Десять лет назад это читалось совсем по-другому...
— Ты, Андрей, и тогда читал другую пьесу.
Пьесе вообще-то тридцать лет. Я написал её в 94-м и отнёс на рецензию Вие Артмане, мы были знакомы. Ей пьеса понравилась,
и она посоветовала пригласить на главную роль Лилиту Озолиню. В то время у тогдашнего директора театра «Дайлес» Айвара Линиса возникла идея поставить что-то для русскоязычной публики. Были и такие времена. Айвар очень помогал мне и Борису Тетереву, когда в 1993-м мы привезли в «Дайлес» на гастроли театр Романа Виктюка. У нас сложились дружеские отношения. И Линис сказал мне: «Ты написал, ты сам и ставь». И это была роковая ошибка. В 1997-м мы начали репетиции. Но дальше третьей встречи дело не пошло.
— Георг, всем давно известно, что Лилита после некоторых репетиций просто отказалась играть эту «ужасную» роль! Но мы же помним неординарнейший характер Лилиты...
— Хорошо, не буду открывать все секреты, скажу лишь, что Лилита была против моей трактовки её роли.
— Но вы же автор пьесы!
— Да, поэтому я отказался переписывать пьесу.
— Зная вашу демократичность и умение общаться с людьми — удивительный поступок в вашей жизни, надо сказать, не знал...
— Я просто взялся за другой проект — вылетел в Нью-Йорк с Юрием Петровичем Любимовым. Там мы с ним провели вдвоём десять незабываемых дней, естественно, много говорили о театре, и там он объяснил мне, почему автор не может сам ставить свои пьесы.
«Это же ваш Стрейч снял фильм «Театр» с Артмане, в нём он наглядно показал, как актриса может обойтись с авторским текстом, — говорил мне Юрий Петрович. — Поэтому я никогда не подпускаю автора к актёрам до премьеры. Иначе они будут требовать изменить финал, поменять мизансцены, сократить монологи… Такие они люди!»
Больше я к этому проекту не возвращался. И еще… в той пьесе 1994-го года не было ни интернета, ни мобильных телефонов. Теперь мы заново прочтем пьесу, пережившую, как минимум пять редакций.
— Как бы сказать деликатно... это очень интимная пьеса.
— Верно. Ты всё правильно понял. Я бы даже назвал свои пьесы интим-театром, если б слово «интимный» не имело у нас такой слишком сексуальной коннотации. Но я согласен с Романом Григорьевичем Виктюком, что основная тема искусства – любовь. Только любовь интересна зрителям.
— Да, но обе ваши пьесы не про обычную любовь, а про «эдипов комплекс», про любовь молодого мужчины к женщине старше его. Случайность? Не думаю!
— Именно случайность! Мною написано порядка шести пьес. Мы с Илоной обсудили варианты и выбрали эти две. Долго думали, с какой начать. Остановились на более радостной, «Лобби-бар».
Поскольку я в жизни всегда был связан с людьми свободных профессий, чьё мировосприятие отличается от взглядов людей с традиционными взглядами, то такие «неравные браки» в их среде не такая уж редкость. Я всего лишь описал их.
— Но сам-то вы, можно сказать, в этом смысле как раз из числа «консерваторов?»
— Можно сказать. Мне повезло, я родился и вырос в большой семье, в атмосфере всеобщей любви. На прошлой неделе мы с женой отметили полувековой юбилей нашей свадьбы. Но это не мешает нам быть толерантными к людям с другими взглядами и предпочтениями.
Значит, а после нынешней читки будет пауза... Мы с Илоной сделаем летнюю паузу. Знаю по личному опыту, как летом трудно собрать аудиторию. У нас нет спонсоров. Поэтому я больше не могу рисковать. Илона продолжит лекторий, где у неё уже своя стабильная аудитория.
— У вас еще есть пьесы, если не секрет?
— Мой старинный приятель, режиссёр Гирт Силс перевёл некоторые мои пьесы на латышский. Возможно, он попробует летом поставить свою версию комедии «Лобби-бар». Но это, как всегда, зависит от того, найдутся ли средства на постановку.
— Вы не предлагали свои пьесы другим театрам в Латвии?
— Это кто, я-то не предлагал?! Предлагал. И не только в Латвии. Все они «пылятся» в папках компьютеров завлитов многих театров. Не судьба, очевидно. Мало ли у меня в моей долгой и удивительной жизни было нереализованных проектов?! Одним больше. Но мои молодые друзья не угомонились, они настояли, чтобы я обратился к форме «читки», им страстно хотелось увидеть пьесы хотя бы в таком виде. Они нашли прекрасный зал, решили технические детали. В общем, я согласился с их аргументами. Так, можно сказать, в конце
своей жизни, я реанимировал свои пьесы, что-то выкинул, что-то добавил и voilà.
— Вы довольны результатом?
— Более, чем. Вы ж были свидетелем, как принимала публика «Лобби-бар». Несомненно, не обошлось без вмешательства в мою судьбу его Величества провидения. То, что я встретил Илону Егорову и то, что она при нашей первой же встрече, еще не читая пьес, сразу согласилась на эту авантюру. То, что в «Очень позднем ужине» играют замечательные актёры, наши звёзды – Татьяна Лукашенкова и Юрий Кушпело, а также молодые таланты — Юрий Дьяконов и Юлия Бернгардт сразу согласились принять участие в проекте. Плюс — друзья обеспечили музыкальное оформление.
В моей жизни было только два-три подобных случая. Перефразируя Пастернака, про эту историю можно сказать – «здесь дышит время и судьба». Всё свидетельствует об этом.
