В своей книге «Русскоговорящие в постсоветской Латвии. Стратегии дискурсивной идентичности» Ческин пишет, что русскоязычные латвийцы, несомненно, ощyщают и впитывают европейские влияния.
«Я много времени провел в Латвии и в России, и я могу точно сказать: русские в Латвии не такие, как в России», - сказал он. Россияне, по наблюдению исследователя, более гостеприимны и открыты, латвийцы – сдержаннее:
«Зато в Латвии ты не чувствуешь на улице какую-то напряженность. Может быть, это влияние Европы. И еще это – сервис в магазинаx…
Когда я разговариваю с русскоязычными в Латвии, они всегда шутят – такие стереотипы, какие существуют о русских, они используют, чтобы охарактеризовать россиян.
Кроме того, для каждого человека, русский он или латыш, экономика всегда – важная штука. Если с экономикой в Латвии будет хорошо – тогда и ваши русские всегда будут довольны. А когда экономика в России намного лучше, чем в Латвии, это вызывает проблемы для латвийского русскоязычного общества.
Потому что тогда люди сразу думают: может быть, им было бы лучше жить в России. Так что для Латвии очень важно развивать экономику, чтобы удовлетворить живущих в стране русских».
По мнению Ческина, определенные проблемы с самоидентификацией у русскоязычных жителей страны имеются:
«Особенно когда Латвийское государство не всегда помогает. В Латвии – это пространство для латышей, получается. И русскоязычный человек не всегда чувствует себя вполне комфортно. Но тем не менее, он чувствует, что это его родина. Это дом для него.
Но всё равно, всегда есть некоторые тяжелые моменты. Вот когда был референдум [о языке] и когда был Крым – это всегда создает впечатление, что в латвийском обществе есть какой-то спор, есть раскол. С одной стороны, русскоязычные, с другой – латыши. Так что не всегда это приятно для русских, живущих в Латвии».
Референдум о статусе русского языка, состоявшийся в 2012 году, Ческин называет «сплошной политикой», которая «ни в коем случае не помогла» латвийскому обществу.
«Но началось это не тогда. Начальной точкой была попытка изменить систему образования [в школах нацменьшинств в 2004 году], перевести его на латышский язык.
Могу сказать, что если до этого (а я жил в Латвии много лет) я видел очень хорошие успехи в сфере интеграции, то после этого мы наблюдали очень отрицательные индикаторы. Русские были очень разочарованы в Латвийском государстве»: «они ничего не делают для нас», - и это было очень печально, на самом деле, видеть эти протесты».
Ческин проследил метаморфозы латвийской политики интеграции общества за последние 20 лет, и, если раньше, по его словам, считалось, что человеку достаточно знать латышский, и он без проблем интегрируется в латвийском обществе, «реальность оказалась совсем другой»:
«Большинство русских в Латвии владеют латышским или по крайней мере могут разговаривать. А интегрироваться намного труднее, потому что нет таких тесных связей [с латышами], которые для этого нужны. Я думаю, что это какая-то культурная связь, и это имеет отношение к идентичности. Когда ты чувствуешь, что это – твоя страна. Что ты там нужен. Это самый большой, самый важный шаг для интеграции. Для того, чтобы он мог взять что-то от русской культуры, а что-то от латвийской и комфортно жил в обеих этих культурах.
Потому что на телевидении, допустим, должна быть возможность высказать свое мнение. Мнение русских попросту отсутствует на политической арене и на государственном уровне. И тогда внимание [местных русских] перехватывают голоса российских СМИ, российские мнения вообще.
До некоторой степени это представляет для Латвии угрозу. Однако, как бы ни были разочарованы русские в Латвии, не настроены так, чтобы приветствовать здесь какую-то революцию, пойти против государства. Они разочарованы. Но угроза существует лишь со стороны России».
Как ранее Ческин рассказал тежелурналистам LTV7, стереотипы о латвйиских русских сильны как в латышской части общества, так и за рубежом. В частности, на стереотипах построены события фильма-инсценировки ВВС о вторжении России в Латгалию.
«Они ничего не знают о Латвии. Знают, что там живёт много русских. Следовательно, [в их представлении] это следующая горячая точка», - так оценивает ученый работу британских журналистов.
