Великая депрессия подстегнула развитие изоляционизма, национализма, фашизма, что в итоге привело ко Второй мировой войне. Но в числе ее последствий были и «Новый курс» (новая экономическая политика президента Рузвельта), превращение США в мировую сверхдержаву и, в конечном итоге, процесс деколонизации. Теракты 11 сентября 2001 года привели к двум неудачным американским интервенциям, укреплению позиций Ирана и новым формам исламского радикализма. Финансовый кризис 2008 года вызвал всплеск оппозиционного популизма, в результате чего сменились лидеры многих стран, — напоминает Френсис Фукуяма в эссе, опубликованном на портале Foreign Affairs — журнала, посвященного международным отношениям и внешней политике США.
Восстановление будет долгим
Уже сейчас ясно, почему некоторые страны справились с кризисом лучше других, и есть все основания полагать, что эти тенденции сохранятся. И дело совсем не в форме государственного устройства. Некоторые демократии показали хорошие результаты, а другие — не очень, то же самое относится и к автократиям. Фукуяма называет три фактора, которые помогли дать успешный ответ пандемии: дееспособное государство, социальное доверие и наличие лидеров.
Страны, в которых присутствовали все три элемента — государственный аппарат был компетентен, граждане доверяли правительству и выполняли указания, руководители действовали эффективно, — минимизировали ущерб от Covid-19. Страны с плохо функционирующим государством, поляризованным обществом и слабым руководством пострадали в наибольшей степени, подставив под удар и своих граждан, и экономику.
Политолог предполагает, что кризис, вызванный пандемией, растянется на годы. Коронавирус выглядит менее смертоносным, чем, например, вирус Эбола, но очень заразен и часто передается бессимптомно. В результате люди склонны воспринимать эту болезнь не так серьезно, как следовало бы, и поэтому Covid-19 будет распространяться широко и уносить множество жизней.
Не будет некоего момента, в который страны смогут объявить о победе над болезнью:
экономика будет восстанавливаться после карантина медленно и неуверенно, а новые волны инфекции — замедлять прогресс. Надежды на V-образное восстановление кажутся чрезмерно оптимистичными. Скорее всего, графическое изображение будут походить на букву L с длинным «хвостиком», загибающимся кверху, или на несколько букв W. Мировая экономика в ближайшее время не вернется к своему «доковидному» состоянию, уверен Фукуяма.
Сдвиги в экономике и геополитике
В экономическом плане затяжной кризис принесет перебои в бизнесе и разорение для торговых центров, розничных сетей и туристических компаний. Уровень рыночной концентрации в экономике США неуклонно рос на протяжении десятилетий, и пандемия еще больше подстегнет эту тенденцию. Только крупные и богатые компании смогут пережить эту бурю, причем в наибольшем выигрыше окажутся технологические гиганты, поскольку цифровое взаимодействие становится все более важным.
Политические последствия могут быть еще более значительными. Население можно призвать к героическим актам коллективного самопожертвования — на некоторое время, но не навсегда. Затянувшаяся эпидемия в сочетании с потерей работы, длительным спадом и беспрецедентным долговым бременем неизбежно создадут напряженность, которая даст политическую «ответку» — правда, пока непонятно, против кого она будет направлена.
Глобальное распределение власти будет продолжать смещаться на восток, поскольку Восточная Азия справилась с ситуацией лучше, чем Европа и США.
Китай выиграет от кризиса, по крайней мере, в сравнении со многими странами. Другие правительства тоже поначалу действовали не лучшим образом и пытались это скрыть. Но Пекин сумел восстановить контроль над ситуацией и достаточно оперативно начал восстанавливать экономику после карантина.
По контрасту, ответ США на эту угрозу — достаточно скомканный, и престиж страны значительно снизился. Америка обладает огромным потенциалом государственного управления и впечатляющим опытом преодоления предыдущих эпидемиологических кризисов, но сегодняшнее крайне поляризованное общество и некомпетентный лидер не позволили государству функционировать эффективно.
Президент Трамп подогревал раскол, а не призывал к единству, политизировал распределение помощи, перекладывал ответственность за принятие ключевых решений на губернаторов штатов — одновременно поощряя протесты против них, и выступал с нападками на международные институты, а не побуждал их к действию. Мир смотрел телевизор и замирал в изумлении, сравнивая ответы на пандемию в США и в Китае, отмечает Фукуяма.
Возвращение фашизма?
В последующие годы пандемия может привести к относительному упадку США, продолжению разрушения либерального международного порядка и возрождению фашизма по всему миру. Но, возможно, результатом будет возрождение либеральной демократии, — системы, которая много раз приводила в замешательство скептиков, демонстрируя замечательные способности к сопротивлению и обновлению. Элементы этих двух перспектив могут проявиться в разных местах. К сожалению, указывает Фукуяма, если текущие тенденции не изменятся кардинально, общий прогноз останется мрачным.
Легко представить пессимистичный исход. Национализм, изоляционизм, ксенофобия и нападки на либеральный мировой порядок усиливались в течение многих лет, и пандемия ускорит эту тенденцию. Правительства Венгрии и Филиппин воспользовались кризисом, чтобы наделить себя чрезвычайными полномочиями, уходя от демократии еще дальше. Многие другие страны, включая Китай, Сальвадор и Уганду, предприняли аналогичные меры. Барьеры для свободного передвижения людей воздвигались повсюду, в том числе в самом сердце Европы.
Вместо конструктивного сотрудничества в общих интересах государства замкнулись в себе, ссорились друг с другом и сделали своих соперников козлами отпущения за собственные неудачи.
Рост национализма увеличит вероятность международных конфликтов. Лидеры стран могут рассматривать их как факторы, отвлекающие от внутренних проблем. Или же они могут соблазниться слабостью своих противников и использовать нынешнюю пандемию для дестабилизации. Тем не менее, учитывая все еще действующу стабилизирующую силу — ядерное оружие — крупные международные конфликты менее вероятны, чем внутренняя политическая неустойчивость.
Бедные государства с густонаселенными городами и слабыми системами здравоохранения пострадают больше других. Не только социальное дистанцирование, но даже элементарная гигиена трудно осуществима в странах, где многие граждане часто не имеют доступа к чистой воде. Правительства часто усугубляют ситуацию, нагнетая общественную напряженность — намеренно или вследствие некомпетентности. Например, Индия внезапно объявила о тотальном карантине, не задумываясь о последствиях для десятков миллионов рабочих-мигрантов. Многие из них отправились домой, распространяя болезнь по всей стране. Когда были введены ограничения на передвижение, сотни тысяч людей оказалось в городах в ловушке, без работы и без жилья.
Перемещение, вызванное изменением климата, уже было медленно развивающимся кризисом, назревающим на глобальном Юге. Однако
новая волна миграции с глобального юга на север в этот раз будет встречена с еще меньшим сочувствием и с еще большим сопротивлением
— ведь теперь мигрантов можно с еще большим красноречием обвинять в том, что они несут с собой болезнь и хаос.
Прошлые пандемии способствовали появлению апокалиптических прогнозов, культов и новых религий, которые произрастают из беспокойства, вызванного длительными трудностями. Фашизм фактически можно рассматривать в качестве одного из таких культов, возникших в результате Первой мировой войны и ее последствий. Сейчас теории заговора широко распространились в экономически развитых странах — отчасти из-за раздробленности медиа-среды, порожденной Интернетом и социальными сетями. Длительные страдания могут предоставить богатый материал для использования демагогами-популистами.
… или возрождение либеральной демократии?
И тем не менее, подобно тому, как Великая депрессия не только породила фашизм, но и укрепила либеральную демократию, пандемия тоже может привести к позитивным политическим последствиям. Зачастую для того, чтобы вывести «склеротические» политические системы из застоя и создать условия для давно назревшей реформы, требуется именно такой сильнейший шок извне. Эта модель, скорее всего, снова проявится, по крайней мере, в некоторых странах, уверен политолог.
Для практической борьбы с пандемией нужны профессионализм и опыт, а демагогия и некомпетентность легко разоблачаются. В конечном итоге должен проявиться «эффект отбора», когда успешные политики и правительства поощряются, а слабые и некомпетентные — караются.
Пандемия повсеместно ярко высветила недостатки и слабые стороны существующих институтов.
Разрыв между богатыми и бедными, и людьми, и странами, усугубился из-за кризиса и будет еще больше увеличиваться во время длительного экономического застоя.
Но, наряду с проблемами, кризис показал и способность правительств принимать решения, используя коллективные ресурсы. Сохраняющееся чувство «единства вместе» может укрепить социальную солидарность и способствовать развитию более щедрой социальной защиты в будущем — так же, как пережитые страдания Первой мировой войны и Великой депрессии стимулировали рост социальных государств в 1920-х и 1930-х годах.
Такое развитие могло бы положить конец крайним формам неолиберализма, идеологии свободного рынка,
предложенной экономистами Чикагского университета — Гэри Беккером, Милтоном Фридманом и Джорджем Стиглером. В 1980-х годах «чикагская школа» обеспечила интеллектуальное обоснование политики президента США Рональда Рейгана и премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, которые считали «большое, назойливое правительство» препятствием для экономического роста и прогресса человечества. В то время были веские причины для сокращения многих форм государственной собственности и регулирования. Однако аргументы превратились в либертарианскую религию, в которой априорная враждебность к действиям государства оказалась встроенной в мышление целого поколения консервативных интеллектуалов, особенно в США.
Учитывая, насколько важны для замедления пандемии решительные действия со стороны государства, трудно утверждать, как это сделал Рейган в речи на своей первой инаугурации, что «правительство не является решением нашей проблемы, правительство — это и есть проблема». Никто не сможет убедительно доказать, что во время чрезвычайного положения в стране частный сектор и благотворительность могут заменить компетентный государственный аппарат, полагает Фукуяма.
Кризис, в конечном итоге, может стимулировать возобновление международного сотрудничества.
В то время как национальные лидеры играют в «игру обвинений», ученые и представители общественного здравоохранения во всем мире укрепляют связи друг с другом.
Сдаст ли мир экзамен пандемии?
Пандемия стала глобальным политическим стресс-тестом. Страны с дееспособными правительствами пройдут его относительно неплохо и смогут провести реформы, которые сделают их еще более сильными и устойчивыми. Страны со слабым государственным потенциалом или неумелым руководством ждут большие проблемы, и для них кризис может закончиться обнищанием и нестабильностью. Проблема в том, что вторая группа значительно больше первой.
Этот стресс-тест настолько тяжелый, что пройти его смогут очень немногие.
Странам необходимы не только дееспособный госаппарат и адекватные ресурсы, но также согласие в обществе и компетентные лидеры, которым доверяют. Это случай Южной Кореи, которая делегировала «менеджмент» эпидемии государственной службе здравоохранения. Во многих других странах правительства так или иначе потерпели неудачу.
Самая острая и трагическая фаза кризиса миновала, и человечество ждет долгий и утомительный процесс восстановления. Некоторые части мира преодолеют этот путь быстрее других. Глобальные вспышки насилия маловероятны, и демократия, капитализм и США уже доказывали ранее свою способность к трансформации и адаптации. Но для этого нужно будет снова «вытащить кролика из шляпы», заключает Фукуяма.
