Профессор политической экономики Университета Висконсин-Милуоки Д. Соммерс отметил, что влияние западного капитала на развитие стран Балтии было не всегда позитивным.
Латвийцы покупали недвижимость за шведские деньги
В частности, он напомнил об излишествах «тучных лет» перед кризисом 2008 года, когда шведские банки наводнили Латвию огромной массой денег, которую сами под крохотный процент заняли у американцев.
«Шведские банки могли получать деньги почти даром и выдавать займы в странах Балтии. Swedbank или SEB тогда в Риге могли себя чувствовать, как испанские конкистадоры в начале XVI века. Кругом было множество богатств, все эти красивые здания, которые при этом не были нагружены кредитами. И банки стали эти кредиты выдавать. Экономику наводнили деньгами, тогда почти любой мог получить заем».
Соммерс отмечает, что 70% денег были направлены в недвижимость, искусственно увеличив ее стоимость. «Латвийцы приобретали недвижимость за шведские деньги, которые, в свою очередь, были получены от американцев и в меньшей степени у японцев».
Он вспоминает, что в 2006-м был очень обеспокоен этой тенденцией.
«Я не мог понять: почему банки выдают все эти займы? Я знал, что сами они получают их очень дешево, но Латвия не так уж много производит. Как они вернут все одолженные деньги?»
По его словам, летом 2006 года он пошел на прием в посольство Японии в Риге, где пообщался с молодым латвийцем — руководителем отдела кредитования недвижимости SEB banka. Соммерс рассказал о своих сомнениях, но получил ответ:
«Вы не понимаете, все намного проще! Вот как это работает: шведы ничего не понимают об этом рынке, поэтому нам доверяют заниматься этими вещами. А система вознаграждения выстроена так, что чем больше кредитов ты выдаешь, тем больше бонусов получаешь. Нам не надо ломать голову над тем, смогут ли выплатить эти кредиты».
Рынок сам все расставит по своим местам
Кредитная вечеринка закончилась тяжелым похмельем: финансовый кризис в 2008-2009 годах особенно тяжело прошелся по странам Балтии.
Соммерс считает, что весь 20-летний период с момента восстановления независимости стран Балтии и до 2010 года был «абсолютной трагедией», которой можно было избежать».
В этом он винит идеологию неолиберализма, которая переживала расцвет как раз в начале 1990-х. Ее сторонники считали, что задача государства — как можно меньше вмешиваться в экономику, поскольку они верили, что рынок сам всё расставит по своим местам.
По мнению профессора, экономический курс Латвии во многом определил профессор экономики Джорджтаунского университета Юрис Виксниньш, который в начале 1990-х пригласил в США ряд лидеров латвийского государства того времени — Ивара Годманиса, Эйнара Репше, Илмара Римшевича.
«Виксниньш собрал вместе их всех, и он видел, что они смогут реализовать определенную политику, которая будет стабильной независимо от того, кто находится у власти».
Часть советского промышленного наследия можно было сохранить
Цель этой политики — после недолгой «шоковой терапии» создать такую экономику, которая основывалась бы на привлечении иностранных инвестиций. По замыслу авторов, это позволило бы обеспечить устойчивый рост экономики.
Соммерс считает, что это было одной из причин, почему курс латвийского лата сохранялся очень высоким: чтобы иностранцы могли в любой момент вернуть свои инвестиции. При этом дорогой лат вредил латвийскому экспорту, потому что произведенные здесь товары оказывались менее конкурентоспособными на мировом рынке.
Соммерс также критикует недостаточные усилия латвийских властей для сохранения хотя бы части советского индустриального наследия, которое можно было приспособить к условиям свободного рынка. Профессор признает, что значительную часть спасти было нельзя, но латвийцы действовали слишком пассивно.
«В 1995 году, когда я впервые приехал в Латвию, я был просто шокирован, что никто даже не попытался провести инвентаризацию промышленности. Я тогда был молодым ученым, и мне это было интересно. Много ездил по заводам и видел довольно много современного оборудования, произведенного в 1980-х в Западной Европе. Это было действительно высококлассное оборудование».
«Мы ближе, чем Швейцария»
Соммерс считает, что Латвии следовало делать больше, чтобы развивать конкурентоспособные отрасли, например, производство стекловолокна. Но у него все время возникало впечатление, что здесь просто не хотят серьезно заниматься созданием промышленной политики. По крайней мере, так было до 2008 года.
«В странах Балтии настолько сильно укоренились идеи свободного рынка, что политики считали, что в работу рынка вмешиваться не надо».
Соммерс говорит, что в Латвии тогда развивались отрасли, которые сулили больше прибыли, но с более высоким риском — например, транзит и банковские услуги. «Сектор нерезидентских вкладов в Латвии получил очень большое влияние, там оборачивалось очень много денег».
Он напоминает о некоторых колоритных персонажах 1990-х — например, бывшего проректора Латвийского университета Григория Лучанского, который в те суровые времена сумел стать миллиардером, основателей банка Parex — бывших комсомольских активистов Валерия Каргина и Виктора Красовицкого с их слоганом «Мы ближе, чем Швейцария».
Жесткая политика экономии
В 2008 году за это все пришлось платить латвийским налогоплательщикам, когда правительство Годманиса решило потратить огромные суммы на спасение Parex. «В Parex деньги хранили опасные люди, и латвийские политики не хотели их раздражать. Во-вторых, несмотря на проблемы с Parex, оставалось желание сохранить нерезидентскую банковскую отрасль. Единственный способ это сделать — обеспечить, что не пострадают кредиторы».
Большинство жителей Латвии при этом пострадало, потому что после кризиса 2008 года была введена жесткая программа экономии со значительным сокращением бюджета.
Соммерс считает, что в то время у власти были последователи идеологии экономии, даже настоящие фанатики — например, тогдашний министр финансов Эйнар Репше.
«В Wikileaks позже попали его переговоры с американцами и шведами. Они пытались убедить Репше, что настолько жесткие меры экономии не нужны, что это будет слишком сильным ударом для общества».
Однако Репше не хотел сходить с намеченного курса.
Потеряли будущих налогоплательщиков
Соммерс считает, что насчет жителей стран Балтии есть представление, что это сдержанные люди, которые не будут выходить на улицы и устраивать беспорядки, как это делают греки или аргентинцы. Действительно, латвийцы и литовцы «проголосовали ногами»: из-за кризиса многие уехали в Западную Европу.
«Нежелание правительства занимать и тратить побольше причиняло очень много страданий. Из-за эмиграции и падения рождаемости страны Балтии потеряли множество будущих налогоплательщиков.
У этого будет долгосрочное влияние на экономику. Потеряно целое поколение, которое после восстановления экономики могло участвовать в создании валового продукта. На мой взгляд, тогдашняя политика была близорукой. Не верю, что это была единственная возможность».
По словам Соммерса, с 2014 года страны Балтии переживают экономический подъем. Он думает, что это стало возможно благодаря тому, что наши государства стали частью глобальной цепочки поставок, и инвесторы с удовольствием используют сравнительно дешевую рабочую силу.
Профессор считает, что у стран Балтии маловато достижений в развитии собственных предприятий и брендов. На этом поприще, по его оценкам, больше всего добилась Литва, которая сумела сохранить большую часть своей промышленности. И в плане ВВП (по паритету покупательной способности) именно Литва — лидер Балтийского региона, отмечает он.
«Всем нравится Эстония, она очень современная, но если сравнить это с гонкой зайца и черепахи из притчи, то Литва — это черепаха».
Надо больше вкладывать в развитие
«Больше всего работы должны проделать латвийцы, потому что у них нет преимуществ, которые есть в Эстонии и Литве. У Латвии есть сильная ИТ-отрасль, Латвия производит много лесоматериалов, которые желательно перерабатывать самостоятельно в своей стране. Отрасль нерезидентских вкладов определенно никакой подъем не ждет, потому что американцы дали понять, что она была слишком безответственной.
В 1990-х американцам это нравилось, потому что деньги из СНГ через банки стран Балтии приходили на нью-йоркский рынок акций. Но когда это стали использовать Усама бен Ладен, Северная Корея, соратники Путина, американцы решили, что это уже чересчур».
Профессор отмечает, что многие страны пережили быстрое экономическое развитие, реагируя на внешние угрозы.
«Например, Финляндия до Второй мировой войны была довольно бедной, но угрозы Советского Союза помогли финнам построить богатую страну. Они обеспечили правительству аргументы в споре с национальной элитой.
Правительству надо сказать: мы должны вкладывать больше ресурсов в развитие. В конце концов это будет полезно и самой элите. Но в краткосрочной перспективе это значит, что надо уменьшить потребление элиты, чтобы можно было вложить больше средств в развитие инфраструктуры и людей. И правительству надо обосновать, почему это в интересах всего общества».
