«Мы должны понимать, что Елгава у нас не одна. И случаи, которые были там констатированы – наверное, не самые страшные случаи, констатированные в учреждениях, где живут дети по очень разным причинам. Для меня было бы крайне прискорбно, если бы мы сфокусировались на одном учреждении. Думаю, тут требуется основанное на расследовании, на исследованиях мнение, с которого могла бы начаться системная реформа», – говорит Кронберга.
По ее словам, пройдет определенное время, и ситуация изменится – сроком для реализации программы деинституционализации назначен 2020 год. Но крайне важно, что будет до 2020-го – ведь дети продолжат находиться в казенных учреждениях:
«Нам нужно принимать решение сейчас – осенью! Исследовать – какова система ответственности, что происходит, сколько насчитывается учреждений, кто за что там отвечает. И тогда уже мы сможем говорить, что параллельно проекту деинституционализации мы можем уже сегодня определенные решения принимать и очень быстро менять определенные вещи.
Думать, будто наступит 2020 год, и после этого у нас не будет казенных детских учреждений – я смотрю на это скептически».
Кронберга пояснила, что наказать издевавшуюся над детдомовцами елгавскую воспитательницу штрафом – это был максимум того, что позволяла компетенция инспекции в конкретной ситуации:
«Штрафы бывают за очень разные вещи. Например, у нас случай был, когда ребенку заклеивали рот клейкой лентой. Или применялись штрафы за то, что классный руководитель на уроке обзывает ребенка. Деяния могут быть абсолютно разными – и оставлять разные последствия. Думаю, если говорить, насколько реакция на такие проступки адекватна – считаю, она неадекватна, как и период времени, в течение которого можно тщательно доказать это. И какова во всем этом роль ребенка?
Давайте проведем параллели с уголовным процессом! Я считаю эти проступки очень серьезными, поскольку я – юрист и некоторую часть своей юридической деятельности посвятила правам человека. Я могу сказать: если бы такие действия произошли, например, в тюрьме (которая под колпаком у всех международных институций) – это могло бы для Латвии кончиться решением Европейского суда по правам человека.
Так что, считаю, тут серьезно нужно смотреть: пока ведется административный процесс о нарушениях, что в это время происходит с ребенком? Ребенок получает какую-то эмоциональную помощь, поддержку, подобно потерпевшему в уголовном деле – ему помогают пережить травму?
Что происходит с этим ребенком? Это превращается в борьбу одной институции с другой! А потерпевший остается на втором плане».
У Инспекции по защите прав детей очень мало рычагов, признала ее бывший руководитель. Более того: они «очень узкие» и на данный момент не могут «удовлетворить нашему пониманию того, что допустимо, а что нет», говорит Кронберга:
«Это тоже системная проблема, она тоже юридическая. Время реакции на инцидент какое? Когда это началось [скандал в Елгавском детдоме] – это был март, а сегодня у нас какое число на дворе, 15 июня? Неадекватная вещь! Если мы смотрим на уголовный процесс с пострадавшим ребенком – то он изымается из обычных процессуальных сроков и рассматривается отдельно, намного скорее. Да даже если мы превысили скорость на шоссе – как быстро нам полицейский выпишет штраф, за сколько минут – пять? Ему пяти минут на это хватит! И мы законопослушно поедем куда надо его платить!»
Но говорить, по мнению Кронберги, следует не о наказаниях сотрудников детдомов, нарушающих права детей, а об ответственности, предусмотренной законом об устройстве госуправления за соблюдение прав всех лиц – ответственности руководителя детдома, управления благосостояния самоуправления Х, исполнительного директора самоуправления, а также главы думы.
«Смотрите: приходит инспекция. Ни одна методика не позволяет на 100% выявить нарушения. Для того и существует система госуправления, чтобы это нивелировать. И самоуправления – часть госуправления, а не нечто отдельное от него! Что получается на практике? Инспекция констатировала нарушения – она плохая, все там плохие! А мы – такие хорошие, мы трудимся, перерабатываем, нам мало платят...
Если же инспекция не увидела упущений – всё прекрасно! Понимаете? О чем мы говорим? Если никого не выявили и не наказали – все же прекрасно? Вот потому таков и результат».
Но система, по мнению Кронберги, должна быть иной. Если налицо совокупность каких-то признаков, указывающих на то, что «здесь происходят вещи, которые происходить не должны», если страдает особый субъект права – ребенок – чьи права требуют защиты в зависимости от его возраста и степени зрелости, то это должно стать основанием для того, чтобы послать, например, руководителя конкретного детдома за собственный счет на обучающие курсы:
«И чтобы он сдавал экзамен, из которого было бы видно – понимает он ту работу, которую выполняет, или он эту работу отсиживает (или не отсиживает, а вообще ничего не делает или даже вредит тем, кого он призван защищать). Вот тогда будет нормально! А пока мы будем говорить: 38 евро штрафа ему назначить или 210 – ну что это, исправит детскую искалеченную жизнь? Это издевательство! Меры по исправлению ситуации должны быть такими, чтобы можно было ими оперировать быстро и надежно, чтобы эта правовая система могла работать для тех, для кого она создана. Она создана не для воспитателей детдомов, а для детей, и только».
Но карательные меры не помогут, считает Кронберга – нужно менять подход:
«Если мы решим, например, что – вот, мы дадим 7 миллионов полиции, и тогда люди перестанут воровать и начнут молиться – не будет такого! Если мы будем усиливать контроль, а людей не учить – мы будем переплачивать».
Пока же, по словам Кронберги, «разброд и шатания» в системе ярко иллюстрируют и случаи, когда детей с явными зависимостями отправляют в специализированные пансионаты – а те оттуда успешно сбегают. В результате детей не лечит никто – не разработано самой программы по выводу их из серьезнейших зависимостей:
«23 мая у нас в VBTAI было общее совещание, где было представлено и учреждение, конкретный детский дом, и управление благосостояния конкретного самоуправления. И вот что мы выяснили, запросив информацию в том числе у полиции самоуправления, чтобы понять – кого, когда, почему и для чего они возили. И оказалось, что в учреждении живут плюс-минус 7 ребят с тяжелыми зависимостями. С тяжелейшими! И у системы нет ни одного метода, как помочь этим детям справиться с их зависимостью. И
что касается неврологических пансионатов – их туда увозят, а они прибегают обратно в детдом. Их туда – они опять назад. За прошлый год я насчитала 28 таких случаев. Это всё они, те же самые дети, понимаете?
Проблема в том, что нигде не оговорено (они не понимают, что это – помощь для них, им ведь нужна детоксикация), что нормативная база такова – их невозможно поместить в закрытое медучреждение, вот они и бегают туда-сюда. Отсюда и статистика [отправки детей в психоневрологические заведения]».
Главное, что ни у одного из людей, присутствовавших на том совещании, не нашлось метода или документа, чтобы помочь этим детям, говорит Кронберга:
«У нас в решениях – вакуум! Так же как и в образовании персонала. Что такое диплом? Кто-то его получает, а потом этим дипломом всю жизнь хлопает мух на кухне! Есть субстанция – и есть форма. Есть знания – и есть диплом. Есть еще отношение. Лакуны есть везде. Юристам, например, не преподают отдельно права ребенка. Нет у них такого курса! Но мы продолжаем штамповать юристов – абсолютно без понимания специфики этих проблем.
Что мы делаем? Мы даем курс дополнительного образования, под который нет базы знаний, куда его уложить!
Приводим 25 полицейских на лекцию, спрашиваем: о каких проблемах прав ребенка вы слышали? – и они отвечают: мы слышали, что в Латвии у детей слишком много прав».
Кронберга подчеркивает: работающие в детдомах педагоги просто обязаны знать хотя бы элементарные вещи – о праве ребенка высказать собственное мнение и многом другом. Однако у многих сотрудников таких учреждений, по данным VBTAI, даже нет соответствующего педагогического образования.
Как уже писал Rus.lsm.lv, проблема нарушения прав воспитанников детдомов актуализировалась весной этого года, когда достоянием гласности стали такие инциденты в Елгаве, Адамове и других детдомах и интернатах.
Илона Кронберга покинула должность директора Инспекции по правам детей в мае 2017 года. Официальная версия - по личным причинам, связанным с изменениями в частной жизни. Ранее она трудилась исследователем и юристом центра Providus. Кроме того, являлась советницей министра юстиции и преподавала на кафедре уголовного права Латвийского университета. Кронберга возглавляла инспекцию всего полгода.
С полной видеозаписью дискуссии можно ознакомиться здесь.
