Ясно, что следующему Сейму и следующему правительство придется что-то менять в системе. В противном случае многие виды спорта в нашей стране действительно просто вымрут, особенно клубы на периферии, и тогда наши спортсмены превратятся в «туристов», отправляясь на очередные Олимпийские игры. Надежды на частные пожертвования почти что нет.
Одной из причин того, что ситуация в латвийском спорте достигла критической отметки, как раз и является катастрофическое сокращение частных пожертвований. Сюда же добавляются хронически недостаточное развитие спортивной отрасли в регионах, слабая спортивная инфраструктура даже в столице, нехватка квалифицированных и молодых тренеров. Но что думают политики на сей счет — пока не очень ясно: в партийных программах спорту отводится минимальное место. А что говорят те, которые ждут помощи от них?
Rus.Lsm.lv пригласил к виртуальной дискуссии Жоржа Тикмерса — генерального секретаря Латвийского Олимпийского комитета (ЛОК), а также директора Рижской гимнастической школы Бронислава Константиновича, олимпийского чемпиона по волейболу Павла Селиванова, одного из руководителей Латвийской федерации бобслея и скелетона Зинтиса Экманиса, организатора Рижского марафона Айгара Нордса, главу трековой комиссии Латвийской федерации мотоспорта и одного из тех, на ком держится спидвей в Даугавпилсе — Владимира Рыбникова, представляющего клуб «Локомотив», и директора Ляудонской cредней школы им. Андрея Эглитиса Гунтиса Лазду. Компанию им за импровизированным круглым столом составил ваш покорный слуга, который услышал три крика.
Спорт – не приоритет?
Владимир Иванов: Такое ощущение, что латвийский спорт — не жилец. Только и слышишь о недофинансировании, о потерях миллионов евро, о том, что за основу нам надо теперь брать главный принцип или кредо Олимпийских игр — «Главное не победа, а участие». Из-за нового налогового законодательства частным и юридическим лицам придется жертвовать на спорт по другим схемам. Отсюда та финансовая яма, в которую мы угодили... Второе — давно назревшая реорганизация. Возможно, чтобы каким-то образом вычленить спорт из системы Министерства науки и образования и создать новую структуру. Спорткомитет, как в советские времена, к примеру. И третье — давайте посмотрим на наших детей: какой растет молодежь, что у нее со здоровьем.
Жорж Тикмерс: Знаете, если бы из-за этих изменений в налоговом законодательстве сумма пожертвований не менялась — тогда ничего страшного. Но катастрофически уменьшается. Два миллиона у нас дефицит только в 2018 году. И в последующие годы другого пути не будет, как просить помощи у государства. В 2019-2020 годах — еще десять миллионов, то есть по пять в каждом. Так ведь долго продолжаться не может. Все из-за того, что с 1 июля прежняя система пожертвований не работает больше. Работает новая, которая основана на совсем других принципах. И пожертвований становится все меньше и меньше. За первое полугодие 2018-го — спад на более чем 50 процентов.
Айгар Нордс: Я считаю, что вся эта история с изменением налогов в контексте пожертвований — это большой скандал. Так не должно быть, но почему-то в нашей стране случилось.
Это лишний раз показывает — спорт у государства отнюдь не приоритет, о нем никто не думает. Надо срочно спасть ситуацию.
В Латвии и так на спорт выделяется не так много денег. Возьмите ту же легкую атлетику — там просто смешные цифры. Бюджет Латвийского легкоатлетического союза — пара-тройка сотен тысяч евро. Это же просто смешно. В таком городе, как Рига, нет своего манежа до сих пор…
Бронислав Константинович: Я тут тоже был на дебатах с участием всех директоров спортивных организаций и школ страны, где удалось пообщаться с представителями партий, которые стремятся в Сейм. И у меня, что удивительно, возникло такое ощущение, что люди в курсе всех самых болевых точек латвийского спорта, знают все проблемы. Они очень были подготовлены. Все хотят исправить положение, все нас поддерживают и уже нет таких разговоров, как четыре года назад — давайте вообще эти школы закроем, пусть рулят клубы. Сейчас все понимают, что без какой-то основы, которую и представляют из себя спортивные школы, выжить невозможно.
Зинтис Экманис: Ошибка была допущена при расчетах еще в 1991 году, когда мы получили независимость. Речь идет об оценке отрасли в целом, о так называемом базовом числе. Из-за этого до сих пор страдаем, проблемы с недофинансированием хронические. Что такое 51 миллион евро на всю отрасль? Это мало. Культура за это время выросла как — 180 миллионов. Вот почему 23 миллиона, что спорт получал ежегодно от жертвователей, надо возвращать, надо искать какие-то механизмы.
Владимир Иванов: Насколько я в курсе, г-н Тикмерс, вы привлекли специальных экспертов для расчета, как новая система будет работать. И что там выяснилось?
Жорж Тикмерс: Прогнозы мрачные — получим максимум 25 процентов из того, что было. За последние три года общий объем пожертвований составлял ежегодно по 20 млн евро. Конкретно в прошлом году — 23 миллиона. Вот такие цифры. В отрасль эти деньги больше не приходят. Это средства жертвователей с 15-процентной доплатой предпринимателя, которые бизнесмен мог направить по своему усмотрению: или в культуру, или в спорт. Если он это не делал, они уходили государству в виде налогов. На протяжении 20 лет такая система существовала, и на ней во многом строился бюджет спортивных организаций. Где-то это была треть, где-то больше. Сейчас же этот налог на прибыль претерпел изменения. Налицо финансовая яма, и задача номер один — как эту яму закрыть.
Подвиг на голодном пайке
Владимир Иванов: Тем более, что следующий год предолимпийский, начинается квалификация к Играм-2020 в Японии. Расходы будут большие.
Зинтис Экманис: Спорт высших достижений в Латвии давно сидит на голодном пайке, ему хронически не хватает средств. Ладно бобслей, у нас есть партнеры, которые нам помогают.
Не было бы их, на одном государственной поддержке мы бы точно далеко не уехали и всех этих олимпийских наград у нас не было бы. Поверьте. А что делать другим федерациям?
Бронислав Константинович: Все эти налоговые перемены пока напрямую не касаются спортивных школ. Они больше подкосили финансовую стабильность федераций. В том числе пострадали и программы Олимпийского комитета, что почувствовали и тренеры, и спортсмены. И пусть у нас спортсменов высокого уровня не так много, но раньше федерация могла вывести на чемпионаты мира и Европы лучшего взрослого спортсмена, лучшего юниора, их тренеров и судей, то сейчас и этого позволить не можем. И ведь едут не функционеры, а те, кто на соревнованиях работает реально.
Наверняка можно было изначально подумать о компенсационных механизмах. А не так — приняли и все. Теперь все по-другому, и вы тут привыкайте. Привыкать значит — ждать. Это время. А Олимпийские игры не ждут. Это же спорт!
Жорж Тикмерс: В этой подготовке мы действительно не можем делать перерыв. Не будет денег — ничего не получится. Непрерывность — вот что необходимо. Кризис 2008 и 2009 годов мы пережили — но до сих пор ощущаем его последствия. Не хочу углубляться в финансовые термины, во всю эту бухгалтерию, но в чем суть нового закона именно для спорта? Он предполагает три варианта пожертвований. Первый — перевод части налоговых отчислений с доходов предприятия за прошлый год. Там есть определенный алгоритм. Второе — это брутто зарплата после всех социальных выплат и уже оттуда производятся налоговые отчисления. Там тоже определенный процесс. И еще один вариант касается дивидендов предприятия. Все три возможности вместе использовать нельзя — можно только одну. Но они все новые и требуют большой разъяснительной работы. Значит, времени, и это будут годы.
Чужой опыт – не всегда помощник
Владимир Иванов: При обсуждении этой проблемы все время приводится пример Эстонии, ее опыт. И что — там стало лучше или хуже, эстонский опыт вообще применим к нам?
Жорж Тикмерс: В Латвии так сложилось, что спорт и культуру поддерживали в основном юридические лица, в Эстонии — физические. И их на порядок больше, но суммы — меньше. Аж в семь раз. Вот такой парадокс. Но в Эстонии государство на спорт выделяет в два раза больше. В Латвии на всю отрасль в год выделяется около 100 миллионов. Это деньги бюджета, жертвователей и самоуправлений. В Эстонии — 150 миллионов.
Владимир Рыбников: У спидвейного клуба «Локомотив» всегда было два стратегических партнера — местная дума и Latvijas dzelzceļš. LDz уже третий год нам не помогает. Сначала по экономическим причинам, сейчас — по политическим, как мне кажется. А тут еще эти неприятности с новыми налоговыми правилами. Раньше у предприятий хоть какие-то льготы были, когда они жертвовали на спорт. И если срочно ситуацию не изменить, то нехватка пожертвований похоронит многие виды спорта. Это реальность. Мы сами с трудом сводим концы с концами. Хорошо, что Даугавпилсская дума идет нам навстречу, понимает всю социальную значимость спидвея для города. На гонки у нас собирается каждый раз по 5-6 тысяч зрителей. Не будь спидвея — куда пойдут эти люди, что для них станет отдушиной? «Локомотив» — это же около 30 мальчишек. Почему-то никто об этом в государстве не хочет думать…
Зинтис Экманис: Не только надо говорить о том, чтобы изменить налоговое законодательство, надо искать другие варианты взаимодействия с государственными структурами — министерствами науки и образования, экономики, финансов. К примеру, меня многое что не устраивает в законе об организациях общественного блага. На мой взгляд, там тоже надо пересмотреть критерии. Да и к СГД у нас есть вопросы. Команда бобслеистов передвигается на автомобилях BMW, которые нашей федерации предоставили партнеры.
Мы их рекламируем на основе заключенного договора. Это реклама, это наши заработанные средства, и ими мы вольны распоряжаться по своему усмотрению. Нам же говорят, это мы эксплуатируем машины, зарабатываем на этом и требуют уплатить НДС. Есть очень много нюансов, которые хотелось бы прояснить.
Владимир Иванов: Вообще-то странно, что с людьми из спорта никто не советовался. Правительство вело какие-то консультации с ЛОК к примеру?
Жорж Тикмерс: Нет, там просто продвигался вопрос о комплексном изменении законодательства. Принимался новый закон всем пакетом. Закон принимается в целом, а о нюансах никто и не спрашивает. Я, может, и не против закона как такового. Но это как с лекарствами — у каждого есть побочные эффекты и противопоказания.
Вот мы столкнулись с такими побочными явлениями. Нам, то есть спорту, становится хуже от этого «лекарства».
Вот вам еще несколько цифр. Берем 48 спортивных федераций, у которых пожертвования за первое полугодие 2017-го года составили почти 2,2 млн евро. За этот же период этого года — чуть более миллиона. Снижение — почти 52 процента. Действительно: все плохо. И это только то, что касается федераций.
Зинтис Экманис: Подождите до конца марта, когда в Latvijas vēstnesis появятся первые цифры — сколько было пожертвований на спорт и сколько стало. Тогда мы все и узнаем. Мой прогноз — будет 7-8 миллионов, не больше. Узнает это и правительство, которое наверняка поймет, что погорячилось.
Владимир Рыбников: Даугавпилсская дума поддерживает не только «Локомотив», но и национальную сборную Латвии по спидвею, хотя, по идее, этим должно заниматься государство. Но почему-то — не спидвей, хотя наша сборная шестая в мире. Поэтому мы и не теряем надежды на то, что политики от нас не отвернутся.
Планы должны быть долгосрочными
Жорж Тикмерс: Дело в том, что все эти изменения должны повлиять на спорт не только на ближайшие три года, которые будут нелегкими, но и в перспективе. Чтобы решить наши основные задачи. Какие эти задачи? Во-первых, это здоровый ребенок в школе и после школы, во-вторых, это здоровый человек, который знает ценность физических занятий, и мотивирован заниматься спортом, в третьих — в свободное время дети должны не только сидеть за компьютером, но и активно отдыхать. В-четвертых, спорт высших достижений. Если будем работать в таких условиях как сейчас — декларируем просто участие в Олимпийских играх. Это будет честно. И ждем, что какой-то талант выстрелит.
Если мы хотим работать целенаправленно и продуктивно, а у нас для этого есть и тренеры, и спортсмены, и традиции, в эту систему спорта надо вкладываться. На сегодня по финансированию мы не вернулись еще к рамкам докризисного 2007 года.
Иначе будет, как на Играх в норвежском Лиллехаммере в 1994-м, где у нас наивысшее место было девятое. Мы к этому, к сожалению, идем… Поймите, спортивная отрасль требует решения нескольких задач одновременно. И это толкает нас к радикальным вещам. Да, может быть, не отдельное министерство спорта, но что-то наподобие — свое бюро, свое агентство, свой человек в правительстве, свой человек наверху, своя долгосрочная программа, и, может быть даже государственный заказ в спорте высших достижений. Почему нет? Работа пойдет. Нам нужен хозяин. Создание самостоятельной структуры даст спорту больше возможностей. При таком раскладе все только улучшится.
Как структуру ни назови, важен результат
Владимир Иванов: Но необходимо ли Латвии создание отдельного министерства спорта. Получается — еще одна структура, еще больше чиновников и аппарата? У Литвы или Эстонии, кстати, нет таких министерств и министров.
Жорж Тикмерс: Это не самоцель. Это шанс реорганизовать все по уму, ради более высокой эффективности. Большинство специалистов, которые не первый год в спорте — представители федераций и клубов, спрашивают об одном: кто же хозяин в латвийском спорте. Сейчас по закону — Министерство науки и образования, у которого спорт, правда, на десятом месте. Он не является для него приоритетом и, думаю, никогда и не будет. Поэтому спорту нужно отдельное представительство, то есть нам надо создать отдельную структуру, которая подчинялась бы премьеру напрямую или, возможно, другому министру.
Айгар Нордс: В Министерстве науки и образования, я уверен, сидят компетентные специалисты. Но у них других забот хватает. Им бы с учителями разобраться, какой еще спорт... И мы вновь возвращаемся к вопросу о приоритетах. Нам надо определяться и думать о том — к чему мы идем. Создание отдельной структуры пойдет на пользу всем — и образованию, и спорту. Поймите, государство не может всем управлять. Вот почему я положительно отношусь к таким вещам, как госзаказ в спорте через систему конкурсов. Государство делегирует какие-то вещи другим партнерам, финансирует проекты, масштабные мероприятия. Это работает. Благодаря этому, тысячи и тысячи детей могут бесплатно принимать в них участие, заниматься спортом.
Зинтис Экманис: Не надо изобретать велосипед. В советское время великолепно работала система cпорткомитета. Я как раз об этом на днях разговаривал с бывшим руководителем этой организации Даумантасом Знатнайсом. А что — нам надо что-то подобное возродить. Я только «за».
Павел Селиванов: Спорт однозначно надо убирать из Министерства образования и науки. В советское время работал комитет Знатнайса, который координировал весь спорт. Мы не знали, кто там сидит в волейбольной федерации, ее роль тогда была небольшой, но точно знали — кто работает в Спорткомитете. Маленькие комнатушки, работников можно было пересчитать по пальцам одной руки, но они как-то справлялись, все успевали. Почему не вернутся к той системе, почему не собрать в одном месте специалистов, кто понимает в спорте? Мне кажется, это сделать нетрудно. Нужно только желание, ну — и воля политиков.
Бронислав Константинович: Создавать ли министерство спорта, не создавать… Нет у нас сегодня, к сожалению, никакого взаимодействия между структурами — общеобразовательной школой и спортивной. И назовите то, что вы планируете центром или бюро, главное — его работа. Что я хочу сказать? У меня ребенок в четвертом классе, все дни по шесть уроков, один — даже семь. То есть реально ребенок может приезжать на тренировку к трем часам дня.
С годами заниматься спортом надо больше, но дети приезжают все позже и позже. Надо ведь еще домой успеть, а это не раньше восьми вечера, сделать какие-то задания.
Плюс глобально — ситуация с теми, кто защищает честь страны, не меняется: все спортсмены экзамены сдают на общих основаниях. Нет никаких поблажек, преференций. Нет ничего. У теннисистов, фигуристов и гимнастов, к тому же достаточно ранняя специализация. Вот и получается, что к девятому классу, когда человек выходит уже на юниорский уровень, он должен начинать тренироваться в полном объеме. И тут встает вопрос — а что дальше?
Зачем нам спорт нужен, если в институт без экзаменов мы не поступаем? То есть до восьмого класса мы тренировались, десять лет на это положили, а потом родители говорят: «Извините, нам бы школу надо закончить и попаcть затем на бюджетные места в вуз». Учеба в удаленном режиме?
Об этом договариваются исключительно на личном уровне. Пойдет ли навстречу учитель — вопрос. Все держится на личном контакте, на том, сумел ли родитель договориться со школой. Олег Иванов сейчас полетел на Юношеские Олимпийские игры в Аргентину. И у него реально проблемы с учебой, и чтобы гимнастика не страдала, он перевелся в вечернюю школу. И все ради того, чтобы иметь возможность два раза в день тренироваться. А потом, когда встанет вопрос с поступлением в ВУЗ... В этой ситуации его 24-е место в многоборье на чемпионате Европы, что для латвийской спортивной гимнастики ого-го, ну никому не будет интересно.
Игра без новых правил
Владимир Иванов: Я знаю, что у вас, директора спортивной школы, есть и другие претензии.
Бронислав Константинович: Я могу обозначить еще одну болевую точку. Наше профильное министерство все время меняет правила игры. Уже давно в нашей стране молодых тренерских кадров не хватает. Наш гимнастическая школа кормит не первый год ту же Норвегию. Там можно, кажется, уже скомплектовать два клуба исключительно нашими кадрами. Наши ребята продолжают уезжать. Я сейчас не буду вдаваться в подробности, но раньше наши выпускники, которые заканчивали спортивную школу, могли работать как помощники тренера. Для этого им надо было только закончить в Спортивно-педагогической академии курсы. Сейчас все развернулось в противоположную сторону. Разговор идет об ужесточении правил. То есть при нашем дефиците кадров поднимается вопрос о том, чтоб шестимесячные тренерские курсы недостаточны. С чем я в определенной мере согласен.
Просто тут надо понимать разницу: одно дело человек с улицы и шесть месяцев. Другое — человек из группы ASM (высшего спортивного мастерства). Ну согласитесь, что-то в этом виде спорта он знает, какое-то представление у него есть.
Сейчас о выпускниках не думают и появилась только мысль всех отправлять на полное обучение. Это неверно. Непонятно, на что мы смотрим и на кого равняемся. На Америку? Там человек начинает работать помощником тренера без образования вообще. И только потом, исходя из результатов, он решает — идти дальше или нет. А у нас сейчас три категории тренеров, А, В и С, а никакой разницы в зарплате нет. Какая она? Базовая была 680, которую подняли сейчас до 710 евро. Итак, ко мне приходит молодой тренер, и что я могу ему предложить? Ну пусть наберет он три новые группы, возьмет какие-то дополнительные акробатические часы, и вот вам 30 часов в неделю за 710 евро. То есть каждый день по 5-6 часов в зале надо отработать. В Норвегии ему предлагают зарплату в три раза больше, за три рабочих дня по два часа занятий ежедневно.
Гунтис Лазда: В Мадонском крае, где я работаю директором одной из средних школ, ситуация с молодыми кадрами тоже не идеальная. Все рвутся в Ригу. Наша школа небольшая, но отвечает всем требованиям — в общей сложности 180 учеников, 24 преподавателя, из них двое — по спорту. Тренеры — это проблема системная, всего образования. Хороших не найти. Сама система высших учебных заведений, как мне кажется, не ориентирована на подготовку квалифицированных кадров. Их и в столице мало, а что говорить о периферии. Думаю, надо все же ввести правило, что если молодой человек — он или она, уезжает учиться на бюджетное место, которое финансируется государством, он обязан потом какое-то время отработать дома, откуда приехал. Кстати, Мадонская дума в сентябре на одном из своих заседаний приняла решение выделять стипендии для молодых врачей. Таким вот образом решено стимулировать их поработать дома. То же самое можно сделать для спортивных тренеров. Пока это только местная инициатива, но неплохо бы такую практику принять на государственном уровне.
Бронислав Константинович: В общеобразовательных школах притока новых кадров тоже не наблюдается. Все держится на людях пенсионного или предпенсионного возраста. Старая гвардия уходит, а молодежь сейчас другая, воспитана она не советской системой. Они, начнем с того, индивидуалисты, они думают о себе, и я их понимаю — это их жизнь. Это мы воспитаны были чуть по-другому: коллективизм, надо потерпеть десять лет, все потом наладится…
Начинать нужно с детей
Владимир Иванов: Мы добрались до целого пласта других проблем. В той же общеобразовательной школе с ожидаемым третьим уроком спорта. Мне кажется, тут пахнет какой-то профанацией. На самом деле у меня такой вопрос — а кто будет ходить на этот третий урок? Ведь у большинства на руках справки об освобождении. Получается, те, кто и так занимается спортом, будут иметь дополнительный такой урок, остальные останутся все равно в стороне. Согласны?
Жорж Тикмерс: В школах, согласен, назрели серьезные изменения. Если говорить о физической подготовке и здоровье подрастающего поколения, то есть пример Исландии. Да, там были другие проблемы, связанные в конце 90-х годов с употреблением подростками алкоголя, проблемы с курением. Но усилия приложили все — государство, муниципалитет Рейкъявика, ответственные министерства, родительские организации, спортивная система, у которой была своя программа. И сейчас в Исландии самые здоровые дети в Европе. Этот опыт исследовать надо! Они многое сделали — например, футбольные поля у каждой школы, обучили тренеров, дали возможность детям заниматься тремя видами спорта бесплатно, плюс каждая семья получила купон на 500 долларов на год, которые они могли использовать на занятия ребенка спортом или в других кружках.
Айгар Нордс: Если бы я брался за реорганизацию всей спортивной отрасли, на самом деле, я бы начинал с детей. И я честно не могу понять, почему вопрос с третьим уроком спорта в неделю до сих не движется. Вроде бы ведь все элементарно, надо просто захотеть и сделать…
Зинтис Экманис: Мы все хотим и хотим, говорим и говорим про этот третий урок спорта в школах. Была б моя воля, я бы четыре сделал. Это мечта спортсмена такая.
Для меня учитель физкультуры должен быть вторым человеком в школе после директора.
И зарплату надо такому преподавателю начислять не по отработанным часам, а по тому, сколько детей он смог заинтересовать спортом, сколько из них ходят на тренировки и в кружки уже после уроков. Вот это было бы важно для меня и интересно. Такой эксперимент надо было бы организовать где-то.
Бронислав Константинович: У меня несколько иное видение, иная точка зрения. Благо я сам когда-то работал учителем физкультуры и в детском саду, и в средней школе. На эти третьи уроки и будут ходить те, кто уже посещает какие-то секции и кружки, кто и так уже активен.
При этом, почему-то никто не поднимает тему — а что будет с теми, у кого освобождение по состоянию здоровья, что они будут делать. О таких детях почему-то вообще не вспоминают.
Тенденция такова, что их становится все больше и больше. Сейчас они пропускают два урока, а будут три. Для них ничего не поменяется. Вот почему дискуссия о том, что давайте, мол, отменим тесты и будем ставить оценки за уроки спорта... Я против. Знаете, грамотный учитель смотрит на другие вещи. Например, развитие ребенка в течение всего учебного года. На первом месте — старание и прилежание, а уже потом спортивный результат. Надо брать другие критерии — что было и что стало.
Жорж Тикмерс: Предполагается, что через год будет этот третий урок спорта. И тут действительно есть вопросы — его содержание. Что там будут делать на этом уроке школьники? Тут есть над чем задуматься. Со своей стороны, мы бы хотели и впредь развивать программы. Нам просто нужны партнеры. Почему не начать кампанию «Здоровая семья», «Здоровый ребенок» и так далее. Я думаю, многие бы согласились в таких акциях участвовать. Надо только желание. Тут не нужны дополнительные средства. Я вообще не сторонник революций, я за эволюцию.
