Ситуация ухудшается
«С этими вопросами [помощи детям с зависимостями и с нарушениями поведения] мы работаем с 2011 года. Мы в нашем бюро провели большую работу, изучая проблему: сделало ли государство все, что прописано в законах, чтобы помочь детям с зависимостями?
Сейчас могу ответственно сказать, что ситуация ухудшается. Потому что насчет нарушений поведения в законе о защите прав детей очень четко записано, что самоуправления должны разработать программы ресоциализации, коррекции поведения. Мы проводили опросы самоуправлений в 2013-м, в 2015-м и в 2017-м гг. И если в 2013-м было около 50 самоуправлений, где программ по работе с трудными детьми вообще не было, то в 2015-2017 гг. — уже около 80 самоуправлений без соответствующих программ. Это значит, что детские сады, школы не информируют социальные службы о том, что сталкиваются с такими проблемами. Но исследования, опять же, показывают, что практически в каждом классе есть 1-2 ученика, у которых есть проблема с поведением», — описал проблему омбудсмен Юрис Янсонс.
О системе поддержке детей с зависимостями и/или нарушениями поведения на государственном уровне (пока в парламентских комиссиях) заговорили после того, как недавняя совместная проверка Государственной инспекции по защите прав детей и представителей Бюро омбудсмена в общине Kalna svētību kopiena под Бауской обнаружила признаки возможных нарушений прав ребенка. По доступной информации, малолетних детей там держали в строгости и заставляли работать чуть ли не до изнеможения. Лидер общины пастор Андрей Мединьш обвинения отрицает, делом занялась полиция.
Работать надо не только с детьми
Впрочем, еще до окончания расследования появились подозрения, что родители отправляют своих детей в такие общины, а не к ответственным квалифицированным госструктурам не просто так.
«На мой взгляд, у нас очень запущена сфера работы с детьми, у которых есть такие проблемы систематического характера. […] Здесь не всегда идет речь о зависимостях. Есть масса других нарушений, связанных, например, с проблемами психоэмоционального развития, с социальной средой, с ситуацией в семье, иногда с тем и с другим. Зачастую это все накладывается на зависимость, потому что наркотики, алкоголь — это способ облегчения страданий. Разумеется, важно, чтобы при помощи таким подросткам подход был современным, научным, чтобы исходил из того, что доказано международной практикой.
На мой взгляд, лечение таких проблем за счет участия в такой харизматической общине, — это достаточно сомнительный способ решения проблемы. Я ничего не хочу сказать о том, насколько полезна или вредна в целом деятельность этой общины. Но есть права детей. И у каждого ребенка есть право на квалифицированную помощь, в том числе со стороны самоуправления и/или государства. Эти дети ее явно не получили. Или же помощь оказалась настолько плохого качества, что родители отправили их туда», — сказала «Открытому вопросу» депутат Сейма Мария Голубева, которая участвовала в недавнем совместном заседании двух парламентских комиссий, где изучали вопрос доступности помощи таким подросткам.
Омбудсмен Ю. Янсонс отметил, что, например, качественные услуги реабилитации сейчас доступны только в Риге и Лиепае, где соответствующую программу реализует Центр ресурсов для подростков при фонде Детской клинической университетской больницы. При этом число заведений, которые как-то занимались такими подростками, в стране сокращается: одни закрываются, вместо них ничего не открывается.
Другое систематическое упущение — отсутствие профилактической работы на уровне семьи.
«Никакой профилактической работы со стороны самоуправлений и госструктур с ними не проводится — нету программ. Но если не работать с родителями, то, поработав с подростком, можно добиться результата, а потом, когда он вернется в ту же среду, где у него появились проблемы, и через некоторое время он вернется к своему прежнему состоянию», — пояснил, почему помощь подросткам не должна ограничиваться только помощью подросткам, Юрис Янсонс.
Желающих — вдвое больше, чем мест
Представитель Министерства благосостояния Алдис Дудиньш уточнил, что государство оплачивает не одну программу реабилитации подростков с зависимостями: помимо рижской и лиепайской программы Центра ресурсов для подростков, есть еще психоневрологическая больница Gintermuiža в Елгаве, где предлагается длительная реабилитация (до года) в довольно строгих условиях. Отдельные самоуправления также работают с трудными подростками.
«Проблема в том, что нет четкого алгоритма, известного каждому социальному работнику, который сталкивается (скажем, в своем небольшом самоуправлении) с ситуацией, когда у ребенка серьезные нарушения поведения, в том числе, возможно, зависимость от наркотиков или алкоголя. То, что делает каждый социальный работник в такой ситуации, сильно отличается от случая к случаю. Знает ли он обо всех этих программах?» — задается вопросом Мария Голубева.
Впрочем, даже если социальный работник прекрасно осведомлен обо всех доступных программах, нет никакой гарантии, что туда удастся пристроить ребенка. Так, М. Голубева со ссылкой на упомянутую программу при фонде Детской клинической больницы упомянула, что ежегодно там могут принять до 250 детей, а желающих туда попасть — примерно вдвое больше. (По словам А. Дудиньша, в Gintermuiža реабилитацию могут пройти до 60 детей в год).
Для общества трудный подросток «сам виноват»
По мнению депутата Сейма, одна из проблем системы помощи таким подросткам и их семьям заключается в том, что она бессистемна. Нет единой структуры, которая координировала бы такую работу, хотя когда-то Кабинет министров концептуально одобрил идею создания службы педагогической и психологической поддержки.
«Эта служба по сути не была создана (отдельные функции пытается развивать Центр межведомственной координации), потому что большого политического желания взять на себя этот вопрос не было ни у Министерства благосостояния, ни у Министерства юстиции, которое занимается вопросами предотвращения преступности среди несовершеннолетних, ни у Министерства образования. Поэтому этот вопрос на государственном уровне провисает, а самоуправления занимаются им как хотят.
Но здесь еще важно понять, что очень большую роль играет отношение общества. Почему этот вопрос не в приоритете? Почему на него не выделяются деньги? Потому что для очень многих людей в обществе трудный подросток — это «сам виноват, не умеет себя вести» и вплоть до оскорбительных эпитетов. Люди часто не понимают, что чем хуже мы будем относиться к этим подросткам, тем хуже будет нам как обществу», — констатировала Голубева.