Сразу же после четырехчасового показа я спустился в просторное фойе театра и сообщил общественности посредством известной социальной сети кратко: «Это лучшее, что я видел в театре за последние четверть века». Уж полночь близилась... Судя по откликам (пока дошел до дому, а он недалеко), никто, кто был в этот вечер в театре, не спал. Но я по опыту всегда считаю, что это верная мудрость — «утро вечера мудренее». Поэтому с утра подкорректировал свое мнение, добавив только одно слово: «Возможно, это лучшее, что я видел в театре за последние четверть века».
Я в театре, можно сказать, родился и, не исключено, в нем и помру (от смеха, надеюсь). Но для начала давайте определимся, что есть гениально?
Мне нравится определение художника и режиссера Александра Адабашьяна: «Гениально — это когда непонятно, как сделано».
Так что возьмем историю 31-летней давности — когда сперва в марте, а потом в августе впервые с рижскими гастролями приехал театр Виктюка. Играл как раз в «Дайлес». Сомневаюсь, что даже редчайшие профессионалы тогда понимали, как это сделано в «Служанках», но виду не подавали. А уж как это театральное дело сделано было в августе с «М. Баттерфляй», который Роман Григорьевич потом-таки и не восстановил (в отличие от героинь Жана Жене) — и вовсе секрет.
По-настоящему осознание некоторых тайн пришло ко мне как раз четверть века назад, 11 мая 1999 года, когда в Латвийской Национальной опере показывали «Гамлет» Эймунтаса Някрошюса. Тоже часа четыре. При этом на незнакомом подавляющему количеству зрителей языке — литовском. Рок-музыкант был в заглавной роли.
Так вот, знаете, каково было главное определение, что это чудо? Когда закрывался занавес, у зрителей не было сил аплодировать, вот так.
И все расходились — без привычных оваций. Но все понимали, что это уникально — во всяком случае, в Риге такого не видели ни разу. А один мой знакомый, ныне известный фотохудожник, Мастер, сидел тогда в партере с женой и так волновался, что потерял обручальное кольцо в зале. Кстати, нашли потом.
В 2003-м был еще один «Гамлет», постановка Питера Штайна — кстати, опять же в «Дайлес» показывали. Сцена была устроена по центру партера, что уже удивительно по тем временам. Но главное — артисты, Ирина Купченко в роли королевы, Евгений Миронов в роли принца датского, играющего на саксофоне. А, ну и маленькая роль — старого артиста, который выходил по центральному проходу в гриме Марлен Дитрих и пел на немецком, а играл эту роль Владимир Этуш. И Миронов стоял на коленях: «Мой любимый артист детства!» После этого трудно вспомнить что-то действительно более удивительное. Хотя было много всего, спектакли Алвиса Херманиса не считаем, с ним вообще отдельный разговор.
А с «Мастерами и Маргаритами» у меня (да и не только у меня, наверное) вообще драма.
В 2005-м известная наша продюсер привозила постановку какого-то заштатного питерского театра и сразу меня предупредила на входе в Латвийский национальный театр, что привезла я скукоту смертную, извини, но ты поймешь. Я понял: одно название спектакля вызывает аншлаг и, соответственно, полную кассу. Кстати, Виктюк привозил свою версию романа Булгакова — но, если можно, я тут промолчу, сказав только, что чуда не было. В этом смысле ох как лучше киноверсия Владимира Бортко (ругайте меня!) И нынешняя версия вернувшегося в США режиссера Михаила Локшина ох как хороша, хотя там акцент поставлен как раз не на всю эту дьяволиаду, а на образы безымянного Мастера (хотя понятно, что у него это Булгаков) и Маргариты. Что справедливо, если учесть, что именно такое название дал произведению сам Михаил Афанасьевич и его жена. А то был бы «Консультант с копытом», как первоначально задумывалось, а это ведь только одна третья составляющая романа — наряду с теологической и любовной линиями.
Я с большим скепсисом шел на нынешнюю версию, которую осуществил творческий тандем эстонцев (режиссеры Тиит Оясоо и Эне-Лиис Семпер).
Шел со скепсисом, думаю, как и многие другие, в том числе и профессиональные театральные критики.
И началось, на первый взгляд, все очень банально — белоснежная минималистская сценография, из одной стороны кулисы в другую ходят артисты, играющие прохожих. Кто-то идет очень быстро, кто-то медленно. Все — как и в сегодняшней нами с вами жизни. Я постарался угадать, кто из них Мастер, а кто Воланд? Кто Берлиоз, а кто Бездомный (артист Карлис Арнольд Авотс), с которых, собственно, и начинается роман? О, какие-то старушки в богомольных одеяниях неспешно идут, сгорбившись.
Сложность моего этого текста в том, что... в принципе, нельзя спойлерить. Так что лучше вы посмотрите. И вы увидите, откуда приходят дьявольские существа. И они необязательно похожи на Бегемота. Бродский, кажется, говорил сакраментальное, что ужас в том, что зло всегда прикрывается маской добра, он прав.
Потом начала крутиться эта большая сценография в виде продолговатого дома, вытянутого в длину во всю сцену (напомним, что в «Дайлес» — самая большая театральная сцена в Латвии). Там все и происходит — и встреча с Сатаной, и заседание МАССОЛИТа, там же и квартирка заглавных героев. И психиатрическая, если что. При этом фирменный знак эстонских создателей постановки — это постоянные «стоп-кадры», будто застывшие фотографии различных героев, которых, как манекены, исполняют виртуозно артисты. И здесь наблюдается иногда тихий ужас доносов, иногда предательств, а зачастую всем известной трусости. Кажется, единственный, кто вызывает истинное сочувствие — это как раз струсивший Понтий Пилат в выдающемся исполнении Артура Скрастиньша, он действительно мучается не только от мигрени, но и от мук совести, это видно. Поскольку времена не выбирают, ведь «в них живут и умирают»).
Воланд — Артур Крузкопс, и не ищите тут черт многоопытного колдуна, ведь перед нами молодой озорник, слегка хулиган, все волшебства которого происходят по щелчку пальцев — в прямом смысле. Так что он еще и доктор Стравинский. Мастер и Иешуа Га-Ноцри — один и тот же артист Мартиньш Мейерс. Не исключено, что неврастеник не только на сцене, но и в жизни. Как и в романе, кстати. Встреча с Маргаритой — ага, желтые цветы присутствуют, которые будут Маргаритой кинуты ровно дважды на пол помещения, которая потом по щелчку пальцев превратится в психиатрическую.
Режиссеры Тиит Оясоо и Эне-Лиис Семпер явно поменяли порядок сцен романа — это не страшно, поскольку тут истинный театр, а там бумага и рукопись, которые... горят, еще как горят.
Финал первого акта — это прочтение Маргаритой рукописи возлюбленного, которого тем временем распинают на появившемся огромном деревянном кресте во всю сцену. И тут слезы катятся градом из глаз актрисы Иевы Сеглини — и вот пусть научат кудесники, как моментально зарыдать на сцене, по которой летают страницы романа. Впрочем, это же классическая игра актеров (и не только Иевы) — по Станиславскому. Которому эстонцы придали совершенно причудливую рамку-оформление.
Очень важно, что почти все четыре часа на сцене еще и видеооператоры, которые снимают игру артистов, а изображение транслируется на большой экран во всю сцену
(напоминаю — самая большая сцена Латвии!) Сперва меня это посмешило — то же самое совсем недавно делал Виестур Кайришс в своей отличнейшей постановке «Ночи Спидолы» (про Райниса и Аспазию, все очень трансцедентально, рекомендую). Но здесь важно и то, что монументальный, по сути, роман Булгакова имеет множество камерных сцен (беседа Понтия с Иешуа, встреча Маргариты с Мастером и т.д.), так что тут очень важно видеть каждое движение, мимику лица. Но сперва меня смущало, что проецируется и игра артистов, когда на самой сцене их не видно — они продолжают играть за огромной вертящейся «вертушкой». Я потом осознал, почему так. Посмотрите — и вы поймете, отчего так. Понимаете, есть этот свет, а есть тот, насколько я слышал.
Мы часто берем роман Булгакова, перечитываем его, пересматриваем кино Бортко, потому что там же великолепно переданы все эти чертовские шуточки от шайки Воланда! Как ни странно, такой тихий ужас вдохновляет в ужасные времена.
Такова, видимо, психология человеческая, странная, сложная. Любопытно смотреть, как Берлиозу отрезает голову трамвай, ведь правда? И как-то смешно смотреть, как полуголый Ivans Bezpajumtnieks в изображении артиста Авотса бежит с головой начальника по сцене, обезумевший. Извините за упоминание, но представьте, что все наяву. Как в недавней трагедии в московском «Крокусе». Но когда здесь рыдает Маргарита — не до смеха. И меня радует, что эти эстонцы еще раз напомнили нам, что по большому счету роман Булгакова — это прежде всего трагедия. Да еще какая!
Но шутки будут — в начале второго акта. С этой песенкой жутковатой на латышском, когда сотрудники офиса вдруг поют невольно, будто по мановению волшебной палочки (ну, в оригинале у Булгакова — «По диким степям Забайкалья», но спектакль-то на латышском, нормально). И с этим обалденным танцем завороженного артиста — под музыку диско. Вот уж точно, и смех, и грех.
Однако, здесь нет полета Маргариты, что странно для меня, учитывая возможность киносъемки и наличие видеооператоров, которые в конце, перед самым финалом, уйдут в зал навсегда — по щелчку пальцев Воланда. Но здесь есть иное и главное — тут все четыре часа в полете. И здесь есть бал! Странное существо выбежит на сцену и крикнет: «Бал!»
А вот далее — самое сложное и для меня, чтобы это описать, и для артистов. Ведь интересно, насколько это сложно для артистов, каждый из которых изображает грех своего героя? Как они это успевают — переодеться, выбрать застывшую позу? Войти-застыть-выйти-застыть-войти в роль?
И перед нами ветхозаветные иудеи у стены плача. И тихий ужас, который под музыку Альфреда Шнитке (лучшего автора не подобрать для такого материала!) и других классиков потом превращается в мистерию (кстати, важную составляющую музыки предоставил звукорежиссер и композитор Якоб Юкам). Отравители, убийца знатных персон, извращенцы. Зигующий юноша, вожди и тут же беженцы. И тут я потерял чувство времени, но кажется, сцена бала сейчас идет минут двадцать? После увиденных некоторых поз захотелось пойти в церковь, свечку поставить, но в Риге, увы, они закрыты в 11 ночи.
Кстати, о времени — редкий случай в театре, когда не следишь за часами. И это не только мое наблюдение.
Вы еще читаете? Тот, кто собирается посмотреть этот спектакль (правда, все билеты проданы вплоть до августа!) — не рекомендую дочитывать эту статью. Прочитайте спиcок неупомянутых мною артистов и их гереов — и не дочитывайте. Азазелло, Гелла – Мадара Вильчук, Коровьев-Фагот, Бегемот – Никлавс Курпниекс; Берлиоз – Имантс Страдс, Афраний, Абраков — отличнейший Гинтс Гравелис, Каифа, Бескудников – Дайнис Гайделис, Марк Крысобой, Поплавский – бесподобнейший и жуликоватый Каспарс Думбурс, Иуда из Кириафа, Рюхин — Мейнардс Линден (красив!), Лукинишна – Катрина Григ, Фрида – Милена Мишкевича, Андрей Фокич — Алдис Силиньш, Поприхин – Томь Величко.
Не читайте финал, кто собирается смотреть, повторяю!
Авторы, режиссеры, сценографы, художники по костюмам и видео спектакля – Титс Оясо и Эне-Лиза Семпер, работа с телом и движением – Иржи Наэл, художник по свету – Юсси Русканен, преподаватель актерского мастерства и сценической речи – Айна Матиса.
А оставшимся сообщу, что спектакль завершится совершенно неожиданно.
Опять снуют туда-сюда прохожие, и зрители уже знают, кто под какой личиной скрывается. И вдруг нежнейшая мелодия песни в исполнении любимого и латышами, и эстонцами, и русскими рок-исполнителя, который в апреле будет в Риге. Как известно, он нынче даже «иноагент»! Но прервется на втором слоге песня и все погрузится во мрак.
«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Пропал великий город, как будто не существовал на свете».
Пропал «Город золотой», столь миролюбиво воспеваемый Борисом Борисовичем. Гребенщиковым, разумеется. Но вера, надежда и любовь еще остаются? Если да, то от всей души — поздравляю. А остальным — не завидую.
ОТ РЕЖИССЕРОВ.
«Как остановить время на сцене, как переместить его вперед или назад, как сосредоточить внимание на деталях, которые во время происходящего на сцене действия, мысли или движения как оно приближает зрителя и раскрывает параллельные реальности даже в самых простых и обыденных ситуации. Использование видеокамеры на сцене Большого зала приближает актера к зрителю. В критический момент у нас есть возможность посмотреть герою прямо в глаза. Кроме того, вращение объектива также может показывать одновременные события или вещи, которые в противном случае остались бы незамеченными.
“Мастер и Маргарита” — замечательный материал, в котором переплетаются разные уровни и реалии. Вопросы мужества и трусости, конформизма и насилия, вины и искупления сегодня более актуальны, чем когда-либо. Из-за страха Понтия Пилата и политических соображений принятое неправильное решение, что, несомненно, актуально и в сегодняшнем контексте.
Что делать, когда в город приезжает самый плохой парень? Молиться и надеяться на милость? Единственное, с чем все могут согласиться, это то, что Бога нет. Сатана околдовывает горожан, будит мертвецов и устраивает вечеринку. В конце концов над всем тоталитаризмом любовь победит зло. Это будет после смерти. Булгакову еще удается задавать нужные вопросы. Вопросы — почему атеизм не работает, почему всегда есть несколько истин».
