Так сложилось, что я работаю с чужими мамами. Моя собственная мне постоянно твердит при каждом удобном случае: «Доченька, какая же у тебя тяжелая работа». «Мамочка, обычная работа, мне нравится,» — успокаиваю я ее с чистой совестью. Она качает головой, не верит.
У нас в центре ухода почти 30 мам. И слово «чужие» тут не годится. Я их вижу, разговариваю с ними и чем-то занимаюсь фактически каждый день. Надо признать, что со своей мамой я созваниваюсь и вижусь куда реже. Через некоторое время чужие мамы тебе уже как родные.
Работа с мамами — очень интимная, ведь надо заглянуть в чужую жизнь, попасть в чужую семью и узнать ее изнутри, увидеть отношения.
Учиться этим отношениям и любоваться ими можно бесконечно.
— Давай позвоним дочке (дочка работает за границей) и скажем, что сняли зонд?
— Давай!
Звоним.
— Привет, привет! — сиплым голосом. — Мы сегодня зонд сняли. Я без хобота!
И хохочет.
А дочка плачет.
— У меня все хорошо, не волнуйся, работай, — сипит мама.
Прощаемся, отключаемся. Теперь ревет мама, по-детски, взахлеб, в три ручья. Не кидаюсь утешать. Это же такая мамина мудрая хитрость — сначала успокоив детей, поплакать от души, пожалеть и себя. Чтобы потом снова хохотать.
Таких немного, конечно. Обычно дети — жилетки, которым надо пожаловаться, что им скучно, грустно, болит «тут и тут», «не могу сходить в туалет, привези мне слабительное, а еще вот ту кофточку, уже лето, а мне не в чем на улицу выйти».
Вот кофточка — это замечательно.
А дети — как струны: думают, что отдать свою маму на попечение чужих людей — все равно, что бросить. Проходит много месяцев, пока адаптируется мама, пока немного расслабятся дети. Это очень-очень понятно, по-человечески.
Я работаю с чужими мамами, и все звонки нам, в центр ухода, похожи, как близнецы, и при этом за каждым — своя трагедия отдельной семьи.
«Здравствуйте, моей маме 83 года, она после инсульта. Она была такая активная, все сама, сама, а теперь я даже не знаю, как быть…» «Добрый день, у моей мамы деменция, она меня то узнает, то нет, я хотела узнать, как устроить ее к вам?» «Мама стала падать. Она все еще пытается вставать и ходить, но сил нет. Не могли бы вы помочь?»
Да, так и бывает. Всегда неожиданно. Мы к этому не были готовы. Мамы нам об этом не рассказывали. Они нас не учили, не готовили к тому, что мы поменяемся местами.
Это мы еще вчера были маленькими, это нас вытаскивали из луж, надевали панталоны «с начесом» и сажали на горшок!
Еще же недавно было так: «Юля, ну ты куда залезла! Ты же шею свернешь!» И вдруг стало так: «Мама, осторожно! Там ступеньки, подожди меня, не ходи сама, ты упадешь!»
Было так: «Вова, не трогай спички! Ты что-нибудь подожжешь!» А стало так: «Мама, это электрический чайник. Не надо ставить его на газ…»
Было так: «Марьванна, как там моя Леночка? Суп не ела? Да, она и дома супы не ест». А стало так: «Это Елена. Как там моя мама? Таблетки выплевывает? Да, дома тоже считала, что ее все отравить хотят…»
Было так: «Доченька, сходи пописай, нам ехать далеко!» А стало: «Мама, вот эти трусики надень, они специальные, непромокаемые».
Было и стало. Встало с ног на голову. Мы теперь они, а они — мы. Мы выросли и сами стали «мамами». И счастливы те, у кого иначе. Остальные страдают, рыдают ночью, стесняются и прячут свою беду от окружающих. Или орут, а потом пьют горстями таблетки, винят и ненавидят себя.
А мама, как и мама, безмятежна: «Что случилось доченька, почему ты плачешь? Иди спать ложись, поздно уже!» — «Какое спать, мама, утро, мне на работу. Мы всю ночь с тобой не спали. Я тебе буду звонить. Держи телефон поближе!»
И вот так еще бывает. Звонок с утра.
«Здравствуйте. Как там наша мама? Все в порядке? Хорошо… Знаете, у нас большое горе. Умер ее младший сын. Она же не вспоминает о нем уже, да? Тогда не говорите ей, не надо…»
Или так:
— Мама, ты же понимаешь, это же твои ноги отекают, и ты сама должна о них заботиться».
— А ты моя дочка, и должна заботиться обо мне до конца жизни…»
— Твоей или моей, мамочка?»
И смех, и грех. И бесконечная, бескорыстная любовь друг к другу. А ты счастливый свидетель этому ежедневно.
А ты говоришь, мама, что моя работа — трудная.