Кино-логика Дм. Белова. Освенцим, гул пчелиный и печной

Критики в целом были очень довольны и написали о «Зоне интересов» много хорошего. Особенно до речи Джонатана Глейзера на вручении оскаров. Получив статуэтку, британско-еврейский режиссёр наговорил со сцены всякого как минимум спорного о дегуманизации, Холокосте и оккупации. После этого среди обозревателей стали встречаться мнения о предательстве Глейзера и банальности его фильма.

Что ж, давайте сразу окончательно решим вопрос банальности.

Сказать, что это фильм о банальности зла, было бы банальностью, но нам просто некуда деться. История Глейзера именно о ней.

Другой банальности в «Зоне интересов» не замечено, и давайте вот это слово «банальный» станет предпоследним в этом тексте. Возможно, тема не самая редкая, но, как показывает нам автор, далеко не исчерпанная. Фильм получился очень необычным.

Можно ли назвать банальным (всё, с этого момента — табу) фильм, который начинается с двух минут абсолютной темноты? И это не темнота даже, а просто чёрный цвет, абсолютное ничто, заставляющее нервно хихикнуть и подумать о неисправности проектора. Черноту заполняет дискомфортное звукоизвлечение, которое сложно, но можно назвать музыкой — ведь в титрах напротив имени композитора Мики Ливая написано music by. Не думайте, что всё закончится с чернотой — по ходу фильма Мика ещё не раз обратит на себя внимание. У него есть какой-то страшный немузыкальный инструмент, похожий на гибрид барабана и якутского варгана.

Черноту сменяет зелень. Многочисленное семейство в сопровождении прислуги возвращается домой с речного пляжа. У семьи Хёсс большой чистый дом, сад, теплица и даже бассейн. Папа Руди садится на коня и едет на работу. Мама Хедвиг гуляет по саду и сюсюкает с младшенькой. Смотри, малышка, цветочки. Смотри, малышка, божья коровка.

Папа читает детям на ночь и обещает маме ещё раз свозить её в Италию. Но когда — неизвестно. Почему неизвестно, дорогой? Руди отмалчивается, но в конце концов — деваться некуда, приходится сказать. Его повышают и переводят на новое место работы в другой город. Это очень больно. Ведь, как будет сказано позже, Хедвиг создала здесь замечательную среду для воспитания детей.

Мальчики играют в солдатиков и в зубные коронки.

Старший в шутку закрывает орущего младшего в теплице. Папа высмаркивает в раковину пепел. Бабушка вспоминает, какие замечательные шторы своей бывшей начальницы Эстер Зильберман она выкупила на уличном аукционе. Это платье еле застёгивается, рассказывает забавную историю мамина подруга. Оно из Канады, с еврейки вдвое меньше её! Хаха, нет, не из страны Канада, а из секции «Канада». Оберштурмбанфюрер Рудольф Хёсс с семьёй живёт близ города Освенцим.

Поверх одной из стен их сада — колючая проволока. За стеной — лагерь смерти. Папа работает комендантом.

Свой второй оскар фильм получил за звук. И не только оскар. Ещё каннскую ветвь и призы британской и европейской киноакадемий. Звуки этого фильма совершенно особенные, смыслообразующие. Сначала может показаться, что вам не повезло со звуковой дорожкой. Не спешите с жалобами.

Это не просто шум. Это гул печей крематория. Он не прекращается ни днём, ни ночью и немного приглушается, если в доме закрыты двери и окна.

Это не самый лучший крематорий. Вот чертёж нового, гораздо более производительного. Смотрите, герр Хёсс. Здесь загружаем, здесь жжём, здесь против часовой стрелки, здесь очищаем, загружаем снова. И так далее.

Пеплом удобряют землю. Пепел висит в воздухе. Пепел забивается в рот и нос. Если отплыть на лодке на пару километров, то гула не слышно. Только пепел плывёт вниз по реке.

Пчелиный гул в цветастом саду сливается с печным.

Но сквозь двойной гул все равно слышны хлопки выстрелов, окрики охраны и вопли узников. Мы потихоньку перестаём слышать гул к исходу часа. А они живут там три года. Ни мы, ни они не заглядываем за забор. Мы только видим дым и слышим звук. Первый час.

Мы наверняка слышали упрёки вроде «как вы можете спокойно есть/спать/жить/смотреть/дышать/любить/нужное подчеркнуть, когда там-то происходит то-то». В «Зоне интересов» там-то — максимально близко, а то-то — максимально ужасно.

Главные роли исполнили Кристиан Фридель и главная европейская звезда прошлого года Сандра Хюллер. Остальные актёры тоже немцы, и

фильм снят на немецком языке прямо в Аушвице-Освенциме,

что придаёт особой достоверности художественному высказыванию, основанному на реальных событиях и персонажах (а также на книге Мартина Эмиса).

Прошлый фильм Глейзера — чрезвычайно зрелищная хоррор-фантасмагория «Побудь в моей шкуре», мрачное пиршество визуала. В «Зоне интересов» оператор как бы находится на вторых ролях, пропуская звуковика вперёд — некоторые камеры буквально были расставлены по дому и саду. Исключение — сцены с польской девочкой, по ночам раскладывающей яблоки на местах работы заключённых. Участие против равнодушия. Жизнь против смерти. Маленькое добро в пространстве большого зла. Возможно, она ангел, божественное создание, противоположное дьявольской сущности Хёссов: кадры с девочкой вывернуты в негативы и возвращаются в нормальность, когда она возвращается домой.

За концовку не беспокойтесь. Не будет ни обрыва на ровном месте, и думай потом, что хотел сказать автор, ни «в общем, все умерли», ни «все берутся за руки и танцуют».

Режиссёр сочетает фестивальное со зрительским, облекает расхожее (и вечно актуальное) содержание в уникальную форму, а от финального взаимопроникновения эпох перехватывает дыхание. А если вас беспокоит мировоззрение Глейзера, то попробуйте разделить автора и его произведение. Не так уж сложно. Даже с Вагнером получается.