«Свобода слова, по большому счету, закончилась или вступила в ужасающий кризисный период. В США, которые были лидерами свободы слова (и американские СМИ нам демонстрировали, что такое классическая свобода слова!), при освещении кампании Трампа, когда он стал президентом — в них свобода слова закончилась. Тогда СМИ вдруг неожиданно заняли определенную политическую позицию и начали «топить» за ту или другую сторону. Facebook в этом смысле копирует или повторяет крупнейшие американские СМИ.
Но проблема даже не в нем, а в том, что у человечества было несколько тотальных революций, которые изменили его. Изобретение колеса. Книгопечатание, которое абсолютно изменило информационную историю человечества. И вот сейчас мы наблюдаем именно тотальную информационную революцию, которая, безусловно, нас меняет.
Мы просыпаемся, включаем айфон, мы с ним ложимся — информация просто стала нашим телом, нашей одеждой, образом мыслей. И вот в этой истории
прямо сейчас формируются новые нормы свободы слова! В том понимании, которое мы ее знали, она умерла. А сейчас — новые нормы, и мы не очень понимаем, куда этот информационный мир придет. Им очень легко манипулировать: социальные сети манипулируют, СМИ манипулируют, и мы сейчас на фоне российско-украинской войны, войны Израиля с ХАМАС видим манипуляции просто со всех сторон.
И в этом манипулятивном мире я бы свободу слова вообще положил на полку, а пытался бы понять, как дальше выживать и как работать с информацией. Мне кажется, сегодня главным свойством человеческого интеллекта должно быть умение работать с информацией. И если мы говорим о подрастающем поколении, то, наверное, главным предметом в школе должно стать именно обучение работе с информацией. Это — про свободу слова, в прежнем значении ее больше нет».
Удаление определенного контента из соцсетей, по мнению другой гостьи предновогоднего эфира Rus.LSM.lv Элины Вроблевской, лектора кафедры политологии и доцента факультета европейских наук Рижского университета им. П. Страдиня, научного сотрудника Института внешней политики Латвии, вызвано также тем, что люди не умеют работать с информацией:
«Мы не умеем отсеивать и критически думать о том, что мы читаем в инстаграме, фейсбуке, и мне кажется, из этой неуверенности в том, как мы (как общество) потребляем информацию, и происходит какая-то реакция от представителей администрации соцсетей, они удаляют определенный контент.
Я, в принципе, за то, чтобы у нас была свобода слова! За то, что — да, есть очень разные позиции в мире! И есть люди, которые действительно считают, что некие определенные действия — это хорошо, что это некое благо.
Наши мысли, ценности и культура могут различаться, и это нормально. Мир очень разноцветный. Так что я за публикацию разных мнений, но при условии, что мы как общество умеем оперировать этой информацией и потреблять эту информацию — а мы не умеем. Мы еще учимся».
Евгений Эрлих отметил:
«Можно я скажу про свободу слова в Латвии? Мы находимся в латвийской студии, и для наc это тоже актуально. Я скажу, что если общественное телевидение (Русское вещание LTV7. — Прим. Rus.LSM.lv) — общественное, которое финансируется и живет на налоги зрителей! — вынуждено подчиняться приказам правительственной структуры (Национального совета по электронным СМИ — не правительственной, а формально независимой организации. — Прим. Rus.LSM.lv) и уходить в Интернет, потому что правительственной структуре нравится почему-то идея того, что общественное телевидение на русском языке должно уйти из общего эфира и остаться только интернет-вещанием, то это вот вопрос про свободу слова: есть ли свобода слова в Латвии, например. Слово по отношению к вашей редакции звучит из правительственных структур. Это — ответ про вообще тотальный кризис свободы слова в мире и конкретно здесь, где мы находимся».
Как добавила Элина Вроблевска, проблема нетерпимости и нарастания хейтерских, ксенофобских, в том числе антисемитских публикаций в соцсетях, из-за чего некоторые публикации и комментарии удаляются админами, не родилась на пустом месте — она существовала и раньше, но усугубилась на фоне событий в Украине и на Ближнем Востоке и в других частях света:
«Мы просто видим, как эти проблемы вылезают на поверхность. Я думаю, они были всё время. И история с интеграцией в Евросоюзе, с тем, как мы принимаем беженцев, как нам кажется, будто мы их интегрируем в наше европейское общество, в нашу культуру, наши ценности...
Мы сейчас видим, что, например, война на Ближнем Востоке очень хорошо показала, что нет никакой интеграции. Потому что люди приезжают, но они очень хорошо умеют сохранить свои ценности, свои традиции, свою культуру, живя в нашем обществе. А когда появляются какие-то резкие вопросы, мы хорошо видим, как работает наша «интеграция». Это не только в Евросоюзе — думаю, так и в США, например. Это выявляется, когда есть какие-то критические ситуации».
