Сейчас в нашей стране зарегистрировано около 26 тысяч украинских беженцев. Сколько их осталось, а сколько уехало в другие страны, трудно сказать. Ведь спустя два с лишним месяца по-прежнему нет единой базы данных о беженцах в Европе. Поэтому, учитывая безграничное пространство, есть возможность переезжать из одной страны в другую. Это облегчает жизнь обычным людям, стремящимся наладить свою жизнь вдали от своей страны. Облегчает и тем, кто отчасти воспользовался войной, и выбирает место пребывания по размеру пособия. Такие отдельные персонажи попадаются в любом обществе — мало, но попадаются. Это не статистика, скорее, опыт, и также регулярное наблюдение за людьми в центре приема беженцев.
Два месяца жители Латвии помогают жителям Украины. Для многих стерлась новизна, ослаб драйв первой, неотложной помощи, и уже нужно приучаться к новой неприятной мысли, что война — надолго, что помощь будет еще требоваться и требоваться, а не только вот это всё «пальто, самокат, сумка с продуктами».
Как долго мы способны оставаться остро сочувствующими, готовыми снять с себя пусть не последнюю — предпоследнюю рубашку? Боюсь, недолго. И тут важно оценить свои силы и распределить их. Иначе велик риск, что многие скатятся к обвинениям и обидам — мы им все дали, а они…
Когда спадает острота восприятия ситуации, спадает адреналин и у спасающей стороны. Это и физиология, и психология. Поэтому, наверное, я нередко читаю что-то в духе «ну вот, мы же уже помогли, пусть дальше сами».
Удивительно, но, когда они начинают «сами», пишущих это тоже почему-то раздражает. Этих людей бесит, что беженцы осваиваются в Латвии, чувствуют себя с каждым днем увереннее и самостоятельнее. Устраиваются на работу, ходят на экскурсии, заводят друзей, изучают нашу страну, пробуют учить латышский. И пишущие встревожены такой прытью — а ну как займут тут наши места? Им, пишущим, кажется, что лучше бы оставались несчастными и обездоленными — таких жалеть легче, помогать приятнее. Серьезно?
Внутренняя жаба поучает: сочувствовать проще всего недолго, какое-то специально отведенное для сочувствия время. Лучше всего, если мы помогли, все разъехались и опять можно будет сидеть и жаловаться на наше правительство, погоду и цены.
Это очень трудно — задушить в себе жабу, которая душит тебя.
Есть такие, кому сложно читать призывы НГО воздержаться от салютов, чтобы не травмировать украинцев, убежавших из-под похожих, но совсем не нарядных звуков.
Жаба недовольна: а когда защитники животных регулярно призывают запретить пиротехнику, чтобы бедные собаки не срывались с поводков, почему их не слышат? Нет, серьезно?!
Или вот многочисленные просьбы в соцсетях от украинцев — и то им надо, и это, и тут интересуются, а нельзя ли подешевле, а лучше бесплатно. «Да как они смеют!» — разъяряется жаба. Не успели приехать — и уже почти свои!
Несколько фактов для тех, кого душит жаба.
- По приезду украинцев не осыпают пособиями в тот же день, получить деньги — не так-то и быстро, а денег не так-то и много.
- Работу по специальности найти непросто, для всех не будет вакансий врачей, учителей, журналистов или юристов.
- Квартиры украинцам сдают все так же неохотно.
- Бесплатных курсов латышского для беженцев практически нет и организуются они с большим трудом. А если оставаться в Латвии, пусть даже временно, но подольше — язык нужен.
- Их взрослые дети и мужья, отцы и братья остались там, в воюющей Украине, и никто-никто не может им сейчас помочь.
- Их дома зачастую в руинах и бежали они в том и с тем, в чем и с чем успели.
- Часть жителей тех стран, куда они приезжают, их просто терпит.
Мы, при всех наших бедах, дома, в прямом смысле — под своей крышей, под мирным небом, мы ориентируемся в латвийской повестке, знаем, как работают наши учреждения и организации. У большинства из нас есть друзья и близкие здесь же, в Латвии. Они, если что, живы и не ранены. Да, у нас куча проблем в нашей мирной жизни. Но у них — война. (И те же проблемы тоже. Были — до войны.)
Перестанем уже завидовать тем, кому сегодня хуже нас. Много хуже.
