Часть моего детства пахнет металлом и маслом, ветошью и солнцем, ржавчиной и стружкой. Папа иногда брал нас с сестрой на работу, на Рижскую ТЭЦ-2 и ГЭС, в цеха. Мне нравилось лазить среди кучи каких-то ржавых конструкций, сложных механизмов, катушек с кабелями. Один раз мне даже разрешили нажать кнопку на пульте, и сдвинулся с места кран на рельсах, загудел, удивленный, что его потревожили в выходные.
А еще мое детство - это запахи южной бабушки. Она жила у самого подножия Кавказских гор. Приезжая к ней летом, в разгар палящего южного солнца, мы проделывали очень длинный путь. Сначала дорога почти двое суток пахла поездом, ведрами слив и картошки на остановках, вечной жареной курицей и яйцами, потом — стареньким автобусом, распухшим от людей. Когда он вытряхивал нас на остановке, надо было еще два километра идти пешком. Папа взваливал на себя чемоданы и сумки, что-то брала мама, а мы, дети, подскакивая налегке, вдыхали жар пыльной глины, шли через извилистый хутор Кура Цеце, к маленькой мазаной белой хатке, удивительно чистой внутри и снаружи, утонувшей в буйстве кукурузы и георгин, винограда и кизила. Она стояла на самом отшибе, сразу за плетнем начинались горы, где росли съедобные каштаны, тутовник, ежевика.
Моя неласковая южная бабушка разгибала вечно согнутую спину, обнимала нас, прижимая к себе шершавыми руками, и в нос шибало запахом хозяйственного мыла – одежда бабушки всегда была чистой. Вставала она ни свет ни заря, и сразу начинала греметь чугунками, постукивать топориком, и звуки сквозь сон были такими уютными, потому что ты знал, что вслед за этим в воздухе потянет вареной кукурузой, картошечкой, парным молоком. Над летней кухонькой под солнышком жили запахи сушени – нарезанных и разложенных на всех доступных поверхностях груш, слив и яблок.
На весь день мы убегали то в горы, то к речушкам, где обитали маленькие крабики, где пахло пометом и навозом, паслись коровы, козы и щипучие гуси и утки, и счастье было дождаться, когда селезень потеряет красивое разноцветное перо, чтобы увезти этот трофей в Ригу.
Потом мы перебирались к тетушке, в город Прохладный под Минводами. Это он только называется Прохладный, а так – жара там стояла несусветная. Поэтому в полдень мы прятались под грецкими орехами и виноградом в спасительной тени двора, где к обеду в воздухе разливался запах настоящего южного борща и алого арбуза. В огороде росло все, даже мочалковое дерево. А вдоль улицы, как у нас липы, абрикосовые деревья – жердёлы, абрикосы на них были примерно такие, как нам приводят сейчас в супермаркеты, твердые и невкусные, но запах!
Моя цесисская бабушка была совсем другая – более современная, более деловая, и запахи были другие. Она любила наряжаться красиво, любила духи. А я из Цесиса унесла вкус и запах мороженого в красивых вазочках в соседнем кафе – там работала бабушкина подруга и порции нам всегда доставались побольше и пообильнее политые расплавленным шоколадом. Цесисские каникулы пахли пирогами с яблоками, рисом и яйцом, живыми желтенькими пушистыми цыплятами возле печки в кухоньке в загончике, старым булыжником, каменными стенами двора, излазанными вдоль и поперек, боркой для новуса. Большой парк, где сейчас проходит фестиваль Lampa и так много говорят про интеграцию, был нами исследован от и до, и всегда казался просто огромным. Маленький парк, с мемориалом советским воинам, сейчас его уже нет, но есть красивый пруд с хостами и черными лебедями.
Запахи и звуки моего детства, которые никогда не вернутся. Ехать уже некуда и не к кому. Но они все равно живут со мной – запахи. Покоя, уюта, домашнего тепла, запахи безмятежности, мира и счастья, которое бывает только в детстве.
Не у всех. С тоской и ужасом думаю о том, какие запахи и звуки останутся у украинских детей. Как долго потом будут их преследовать звуки бомбежек, обстрелов, запах гари, подвалов, где надо прятаться. Чем пахнут беда, кровь, смерть родителей, безысходность, предательство. Это их детство, его подарили им взрослые. Взрослые, которых априори, как нас учили, «надо слушаться», которым «всегда виднее, потому что они умнее», которые «пример для подражания». Эти умные взрослые, со своим жизненным опытом, просто взяли и уничтожили их детство, вместе с запахами, звуками, а часто – и просто вместе с ними.
