Ах, страна исландская! Земля лохматых лошадок, лунных пейзажей, китов, водопадов, прохладных ледников и горячих источников. Будто святой Петерссон открыл ворота в рай.
Ох, страна исландская! Земля могучих извержений, чёрного пепла, птичьих скелетов, шквального ветра и бездонных расселин, а овцы — буквально кровь из глаз. Словно разверзлись врата ада.
Сурова, но небедна жизнь трёхсот тысяч местных обитателей: жирна их еда, волосаты их свитера, теплы их дома, да и машины их на ходу. Не ловят исландцы удачу за хвост, не хватают Гольфстрим за гольфы — всё вот этими руками, всё тяжёлым трудом и немного туризмом.
Так и живут в городке Вик фермер Тоур, его дочь Грима и зять Кьяртан: сами на юге, сено возят с севера. Как ферма не обанкротилась, неясно — молока еле-еле на соседей хватает. Когда-то у Тоура и коровы были толстые, и жена была надёжная, и шведская возлюбленная была, Гунхильда, и старшая дочь, Ауса. Коровы похудели, Гунхильда уехала на материк, жена покончила с собой, Ауса пропала на леднике, только снегоход нашли в расселине.
Целый год извергается Катла, кутает Вик дымным одеялом, укрывает сажей округу. И выходит чёрной Афродитой из вулканической пены женщина, голая, вся в пепле вперемешку с глиной, только белки глаз сверкают с чумазого лица. Отмыли, согрели, спать уложили, смотрят — а она вроде как Гунхильда, только двадцатилетней давности. А вот уже Грима едет в домик на леднике и находит там Аусу. Да-да, вы правильно поняли. Всю в пепле и с гипотермией.
Шоураннер «Катлы» Бальтасар Кормакур выступил продюсером сериала и лично срежиссировал четыре из восьми его эпизодов. Исландец пробрался в Голливуд десять лет тому назад, но родину за зелёные не продал. Рейкьявикская студия RVK — его вотчина площадью 42 тысячи квадратных метров. Поменьше, чем остальная Исландия, но совсем ненамного.
Понять, какое конкретно великолепие «Катлы» снято на студии, а какое на натуре, решительно невозможно. Исландия сама — огромная студия с бесплатными декорациями, посыпай пеплом да снимай. Ясное дело, компьютерного пришлось добавить, но всё оно пришлись ко двору, а вернее, к редким заселённым дворам эвакуированного Вика. Netflix привнёс свои акценты, и
сериал выглядит всё ещё по-скандинавски медленно-мрачно, но уже по-американски доходчиво и эффектно.
А кто скажет, что CG, совершенно эпично показывающая нам извержение Катлы «из космоса» — это всё равно зло, и раньше было лучше — что ж, пусть кинет в меня лавой.
Доходчиво — это о повседневных, человеческих деталях. Главные же секреты скрыты в глубоких тоннелях под ледником, а попытки дать ответы только рождают новые вопросы. На ум приходят кинговская земля микмаков, зона Стругацких, доппельгангеры пиловского фильма «Мы» и, конечно же, лемовский Солярис. Каждый новый выброс Катлы то ли отменяет, то ли дополняет предыдущую теорию.
Каждый человек — целый мир. Это снаружи южные исландцы суровы, бородаты, просты, а «развлечься» для них означает забраться в заброшенный дом с бутылкой водки. Внутри они бурлят, коченеют, тают, таят, любят, ненавидят, молят о счастье и даже хотят странного.
У каждого из горстки жителей оставленного, законсервированного города, есть сокровенные желания, страхи и надежды. Катла — экстремальное средство их выявления.
Страх и надежда перед лицом вожделенного и невероятного объединяют этих людей. Готовы ли вы впустить в свою жизнь немного непостижимого и ужасного, чтобы исправить ошибки, которые калечат вашу жизнь? Чтобы простить и перевернуть страницу? «Тому, чьи глаза открыты, природа всегда покажет истинный путь», — напускает туману хозяйка «Отеля Вик». По совместительству она гадалка, но даже сломанные часы иногда показывают правильное время. А в год извержения — особенно.
Порой кажется, что люди Вика, даже приехавшие из самого Рейкьявика, ведут себя нелогично, а иногда даже глупо. Уж точно не так, как ведём себя мы с уютного диванчика и другим советуем. Но если попытаться забраться в их шкуру и оказаться в настолько немыслимой ситуации, то многое становится на место. Люди просто принимают происходящее без попытки осознать. Этим же можно объяснить эмоциональный ступор некоторых персонажей в ситуациях, когда бегать и истошно орать кажется меньшей из возможных реакций.
Попытку подстелить научную соломку и упасть помягче предпринимает вулканолог по имени Дарри. Собственно, за этим он и приехал в Вик: очень уж необычно выглядели поступившие в столичную лабораторию образцы пепла. Задача-минимум — противопоставить хоть что-нибудь фольклорным историям о маленьком народце и перевести «Катлу» из категории мистики в категорию фантастики. Кроме этого, учёный дарит зрителю красивое словосочетание «пирокластический поток». Спасибо, Дарри.
Недлинный список актёров — это какофония диковинных имён, особенно если читать их вместе с именами персонажей. Песнь подлёдных троллей. Но эти имена вряд ли что-то скажут любителям кино. Исключение — довольно-таки звёздный и космополитичный Ингвар Сигурдссон, игравший и в «Лиге справедливости», и в чудесной исландской драме «Белый, белый день». Но никто не фальшивит: тем, кто послабее, помогают упомянутые выше суровость и эмоциональная скупость. Это далеко не общее правило. Например, столичная штучка Ракель, жена Дарри в исполнении Биргитты Биргисдоттир выдаёт на-вулкан убедительную тревогу, смешанную с истерикой. Гримёры тоже заслужили самых добрых слов. Чёрная чешуя выглядит жутко реалистично, а причёска и почти невесомая сеточка морщин легко добавляет Гунхильде двадцать лет.
Знаете, как бывает с этими таинственными мини-сериалами.
Несколько часов в экранном пространстве витает смутное ощущение какой-то грандиозной идеи, но в финале эта идея комкается, скукоживается и в лучшем случае недосказывается, а в худшем — вырождается в какую-нибудь банальность. «Катла» — не то что не такой, а противоположный случай.
Ощущение некоторой нестройности главной мысли разбивается о концовку, словно грозная атлантическая волна о тройку живописных скал на пляже Вика. За такой финал можно простить гораздо больше, чем странное профессиональное нелюбопытство геологов или ещё что-то в этом духе. Для такой идеи избыточны любые декорации — уверен, она бы выстрелила в интерьерах вроде «Догвилля».
Когда тайна Катлы раскроется, взгляните на волоски на своих руках — не встали ли они дыбом. Нет, это не «Солярис», а Кормакур — не Лем. Но если даже просто мысль о «Солярисе» Лема посетила вас во время знакомства с этим произведением, то вы обязательно почувствуете в дымном и пепельном воздухе отчётливые нотки шедевра.
