— Алексей, с чего все начиналось? Как решили стать крестьянином?
— Я, в принципе, вырос на этих землях, мои деды работали тут изначально. Я тут в шестом поколении получается. Когда-то было поместье, которое приобрели мои деды, и с тех пор мы хозяйствуем на этих землях. Вырос я здесь до возраста старшеклассника, помогал дедушке летом работать на полях. И потом как-то с возрастом стало тянуть, конечно, в город, к друзьям, к молодежной жизни. В свое время, пока учился, за границей побывал, поездил, поработал, а потом вернулся, и получилось так, что мое образование совпало с предлагаемой должностью, и я 10 лет отработал в Службе поддержки села.
— Образование было связано с аграрным хозяйством?
— По образованию я инженер-эколог. В принципе, пока работал 10 лет в этой сфере, вместе с крестьянами, что-то внутри назревало — то семя, которое в детстве заложено было.
— Что стало определяющим моментом, когда вы поняли: все, сяду на комбайн, буду землей заниматься?
— Не резко все это началось. С тех пор, как не стало дедушки, землей никто не изъявлял желания заниматься. И я взялся. Поначалу это было такое воскресное занятие, параллельно с работой, но со временем я понял, что для всего этого есть поддержка, различные проекты, которые предоставляет Европейский союз. Особенно стали поддерживать молодых крестьян. Возраст у меня уже подходил к верхней границе, скажем так, поэтому это был уже последний вагон, в который можно было запрыгнуть. Ну и нужно было принять решение, а решение было непростое. Можно сказать, меня в этом поддерживали единицы — что я, мол, мог оставить надежную, неплохо оплачиваемую должность, полностью уйти с работы и зависеть от самого себя.
— Во сколько лет это решение было принято? У многих действительно есть позиция, что вот есть рабочее место, сидишь ровно, получаешь зарплату… Как говорится, стабильность во всем. И вдруг кидаешься в то пространство, которое, скажем так, не очень знакомо и в чем-то даже непредсказуемо?
— В моем случае это было 35 лет. Видимо, тянуло на какие-то приключения, хотелось вызова какого-то такого, мужского. Я уволился с работы, параллельно написал несколько серьезных, масштабных таких, по меркам моего хозяйства, проектов, которые способствовали развитию.
— Приняв решение уходить на землю, вы вышли в поле и подумали: что нужно? Техника, комбайн, сарай какой-то. Вот этот первый шаг — с чего он начинался? Или уже что-то было?
— По чуть-чуть что-то было, происходило. Я с детства был знаком, естественно, минимально, с устройством техники, с приемами обработки почвы. Что-то, какая-то основа была для всего этого, но в общем, конечно, это был огромный вызов. Помогло то, что было очень много знакомств среди крестьян — со времен работы инспектором. Спасибо им, конечно — очень много поддержки было с их стороны. Учился всему, учился параллельно, пришлось стать и комбайнером, и трактористом, и механиком, и сварщиком. Постепенно все профессии освоил.
— Если в нескольких словах: крестьянское хозяйство Liepkalns что из себя представляет в данный момент?
— Наше хозяйство полностью биологическое, сейчас достигли размеров приблизительно в 150 га посевной площади. В принципе, на данный момент при помощи реализованных проектов мы имеем полностью изолированное производство, обеспеченное полностью своей техникой — это трактора, прицепы, почвообрабатывающие агрегаты, очистительные машины, зерновая сушилка, построены новые помещения, ангар. Можем вырастить зерно и достичь качества, которое необходимо напрямую на экспорт. Мы не зависим от местных элеваторов.
— Что выращиваете?
— Мы придерживаемся традиционных культур, потому что биологическое хозяйство — это непросто. Каждую культуру возможно вынянчить, скажем так, потому что постоянная борьба идет с сорняком, с погодными условиями. Рельеф у нас тоже непростой, структура почвы присутствует на одном поле всех видов, поэтому сложно выбирать технологии. Поэтому выращиваем классические культуры — это рожь, овес, пшеница, горох и травы в промежутке, которые приносят в почву протеин, потому что это единственный способ улучшить состояние почвы в биологии — сделать правильный оборот культур. А еще гречка. С каких-то пор очень сильно любимая нами культура, которая занимаем немалую площадь в хозяйстве.
— В последнее время о Liepkalns больше слышно в связи с выращиванием именно гречки. Почему решили ее выбрать? Такое ощущение, что это не самая популярная у латвийских крестьян культура.
— В последнее время часто выращивают гречку, особенно это было связано с событиями 2017 года, когда были большие наводнения у нас, и крестьяне не успевали обработать свою почву, поэтому были засеяны большие площади гречкой, потому что, скажем, культура не требовала дополнительных вложений и обработки. В нашем же случае гречкой мы занимаемся уже, наверное, около семи лет, сеем так плотно уже около четырех лет. Она уезжает на экспорт, и каждый раз, когда вижу в очередную фуру, становится немного жалко: почему вот мы сами не можем каким-то образом ее почистить и использовать даже хотя бы в семейных нуждах, для питания? И так получилось, что совпало: моя жена ушла в декрет, она поддержала меня и занялась разработкой концепции для ряда продукции. Вместе мы написали проект, получили финансирование, и на данный момент мы какую-то часть продукции можем переработать у себя в хозяйстве, на месте. Мы без помощи пара механически очищаем гречку, получаем зеленую живую гречку. Это не та гречка, которая нам привычна и продается в магазинах. У нас продается коричневая пропаренная, а это живая гречка, зеленая, которая, в принципе, если ее облить водой и подержать какое-то время, прорастет. А дальше производные — из всех видов зерна, которые мы выращиваем, делаем муку. Еще одно направление, которое мы начали — делаем макароны, здесь, на месте. Есть у нас на данный момент гречневые макароны, нескольких видов, и гороховые. Жена постоянно экспериментирует. Появился у нас такой продукт, как пророщенная, а потом при низкой температуре высушенная гречка. Ее можно использовать «на скорую руку» в повседневной жизни — например, добавить в салаты и насыпать в йогурт.
— Гречка намного разнообразнее, чем мы привыкли думать и видеть. На завтрак с молоком, например.
— Да. Стоит попробовать зеленую гречку. В Европе, в принципе, не знают, что такое пропаренная гречка, там всегда существовала эта зеленая, именно такой ее очищали механически. Мы же, наоборот, на постсоветском пространстве привыкли именно к пропаренной гречке. Стоит попробовать, потому что вкус отличается значительно — он более нежный, природный, с ореховым привкусом.
— Алексей, при таком разнообразии ведения хозяйства — и обработка земли, и дополнительное производство собственной продукции — вы справляетесь исключительно руками семьи, или приходится еще искать работников?
— На данный момент с рабочей силой, скажем так, есть проблемы здесь, именно в нашей местности. У меня не получается найти человека, которого либо легко можно было бы обучить, либо уже с какими-то определенными навыками. Все производство налажено так, что, в принципе, особо ручного труда не требует. Нужно присматривать за агрегатами, за их работой, а так весь процесс модернизирован.
— При таких объемах удается справляться самим?
— Да. Отец мне помогает, сын старший — ему уже 13 лет — что-то может и на технике сделать, и так помочь.
— Седьмое поколение крестьян уже на подходе.
— Да, воспитываем собственную рабочую силу.
— Вы упомянули 2017 год — наводнение, когда действительно часть крестьян решили использовать гречку как такой резервный, запасной вариант, чтобы земли не простаивали. Если говорить о2020 годе, какие сейчас погодные условия, какой урожай ожидаете?
— Насколько я слежу за ситуацией, урожай довольно неплохой. Но у нас свои проблемы — с каждым годом засеянные площади растут, соответственно, растет и урожай, а рынок потребления не увеличивается с такой же скоростью. Поэтому цены падают, заметно падают. Еще одна проблема — у нас нет своего биологического кооператива. В принципе, каждый сам за себя против монополистов, которые служат посредниками между Европой, куда идет зерно на экспорт. Поэтому они диктуют свои правила.
— То есть погода и урожай — чтобы все взошло, выросло в хороших объемах — это еще не повод для радости.
— Нет, не повод. Урожай считается по сданным накладным и по суммам, которые приходят на счет. Поэтому выйти на поле, бить себя в грудь и хвалиться, что достиг таких-то результатов, преждевременно.
— Неоднократно упоминались написание европейских проектов, еще каких-то проектов, от которых удалось что-то приобрести, развиться. Насколько реально заниматься сейчас сельским хозяйством без каких-то внешних вливаний, за счет только своего оборота и внутренних ресурсов?
— Вопрос этот сложный и острый. Я думаю, что все-таки было бы очень тяжело. Я даже не представляю, как бы это могло быть. Основная вся техника, которая есть, приобретена с поддержкой, и даже какие-то земли приобретались по проекту. Субсидии у нас тоже не самые высокие, если смотреть на общую картину Европейского союза. Если и без субсидий, то конкурировать на рынке было бы вообще, наверное, очень сложно.
— Алексей, чтобы не заканчивать на такой совсем грустной ноте, скажите, какое ваше мнение, прогноз: что ждет сельское хозяйство Латвии, или, может, Латгале, то есть какие перспективы у крестьян в регионе?
— Мы умеем работать на своих землях, у нас получается и, как мне кажется, довольно неплохо. Перспективы наши напрямую зависят от будущего периода планирования, того, чего нашему правительству удастся достичь в ЕС, и того, какая поддержка будет от государства. Мы напрямую от этого зависим, поэтому мы со своей стороны делаем все возможное.
