На премьеру я, как и наверняка многие другие, шел с интересом - в конце концов, что там учудил опять Алвис? Мне было интересно - станет ли, например, эта постановка «проходной» в творчестве маститого режиссера. В конце концов, я как-то редко встречал в мире режиссера, у которого были постоянно шедевры, даже у Георгия Товстоногова были вполне официальные провалы, у Някрошюса были неоднозначные спектакли. Правда, исключаю из списка Римаса Туминаса, который в последние 15 лет вплотную приблизился к театральному Олимпу - возможно, уже навсегда.
Думаю, трудно постоянно ставить такие мощные спектакли, как, например, с участием Барышникова («Бродский/Барышников» и «Белый вертолет, 2015 и 2019 года соответственно) или «Заседание исторической комиссии» (2019, о латвийских мешках ЧК). Кстати, что до «Заседания...», то это - редкий случай, действительно театральная бомба и истинное театральное удовольствие и лучшее тому подтверждение, что спектакль идет более пяти часов, а уходить не хотелось, хотелось продолжения. Хочется посмотреть еще.
Поэтому у Алвиса есть такие «маленькие шедеврики», как, например, «Боженька выпивший» (2018), где Гуна Зариня виртуозно играет спившегося латышского поэта Нейбарта. Что до больших форм, то были у него в последние годы и неоднозначно воспринятые постановки – «Маркиза де Сад» по Мисиме (2017), да и «Покорность» по Уэльбеку (2016) тоже. В «Покорности» - огромный массив текста, проговариваемый сидящим на диване артистом Вилисом Даудзиньшем, в трех отделениях (и я до сих пор удивляюсь, как можно в уме запомнить весь большой роман!). И - восточные танцы.
Херманис выбирает темы, направления - им в последние десятилетия активно «окучена» латышская современная драматургия, а также классическая и современная литература русская (это всем известно). И в его творчестве весьма важен и общественно-политический акцент (а чем он хуже в этом смысле Бертольта Брехта, ну?). Например, тот же «Белый вертолет» - еще то мощное расследование тайн ватиканского двора, обрамленное в художественную форму. Вызвавшая вполне политический резонанс «Покорность» на этом фоне выделялась как раз не формой (спектакль в репертуаре продержался, кажется, недолго), но зато мощно запомнился содержанием - устремленное в будущее представление писателя Уэльбека о будущем Франции, заполоненной эмигрантами с Востока. Надо признать, что и Уэльбек, и последовавший за ним Херманис тут оказались вполне прагматичными пророками.
И вот Алвис устремил свой взор на Восток. Причем, прямо в Китай, причем, в современный. Взяв при этом за основу пьесу заведующего литературной частью своего театра Маргариты Зиеды. Отчего вдруг? Да жизнь вроде бы подсказала. Тут же пандемия как раз ровно два года назад началась (а вы из-за Украины уже забыли о ней? Зря!), пришедшая из Китая.
Китай и подбросил театральную тему. Учитывая тогдашние ограничения и закрытые театры, этот спектакль планировали играть в прямом смысле под небесами - во дворе театра. Но не срослось. Хотели фильм сделать, написали киносценарий - тоже не удалось. Вот сейчас киносценарий воплотили на сцене. И ход театральный - Вилис Даудзиньш, играющий все мужские роли в спектакле, он же и как бы кинорежиссер, руководящий героиней Гуны Зарини, играющей роль латышской поэтессы Астриды (явно альтер-эго Маргариты): «Следующая сцена!». Вообще, на сцене все три часа только два актера. Гуна играет привычно хорошо, Вилис - тоже.
По сюжету поэтесса приходит в дом на Кипсалу, украшенный китайскими картинками (сценография Алвиса Херманиса), делает загадочные китайские движения (тут явно очень важна работа консультанта по движениям Ольги Житлухиной). Поэтесса увлечена Китаем, тем паче, что готовится ехать в Пекин, где на язык Поднебесной переведена ее книга стихов. И засыпает, проваливается в глубокий Китай.
Тут я припомню случай из жизни. Почти анекдот. Но документальный. Коллега рассказал. 1994-й год. Выдающийся писатель земли латвийской Андрей Левкин работал в «Балтийской газете». Номер был готов, в компьютере висела сверстанная страница о общественных событиях в Латвии и мире. Писатель серьезный, но с чувством юмора и по крайней мере тогда очень шаловливый был. В верстке был заголовок «Улманис съездил в Китай» (ну, тогда Улманис нашим президентом был). Писатель, ничтоже сумняшеся, добавил к заголовку «И стал китайцем», и ретировался. Хорошо, главный редактор Фаст вовремя засекла.
Кто бы мог подумать, что шутка почти тридцатилетней давности теперь обретает столь серьезный формат? Во-первых, мы так или иначе связаны с великим Китаем, потому что он всюду - в продукции, во влиянии на мировую экономику и политику, и т.д. Но в «Все под небесами» эксперимент частный - латышская поэтесса отправляется в Китай и волею судьбы становится... китаянкой.
Ее уже в аэропорту сканируют по полной (лицо, глаза, голос), о ней теперь знают все! Что бы мы не говорили о качестве китайской технике, но все же она всеобъемлюща! Там на границе в аэропорту еще и история, которая вызовет смех в зале. «Каков индекс счастья в Латвии?» - «Что?». В общем, пограничник сразу констатировал, что «индекс счастья» в Латвии равен нулю. А вот в Китае счастливы все!
И еще там система «социальных пунктов». Чем больше ты счастлив, тем больше ты делаешь вклад в развитие культуры и экономики, тем больше пунктов. Система вполне официальная. Астриде на границе дают сразу полторы тысячи пунктов в подарок, как выдающейся деятельнице. Но она их растеряет быстро - например, устроит скандал с издательницей, напьется в кафе, нарушит привычный порядок в национальном архиве. В результате поэтесса полностью блокируется в Китае, она не может вырваться в Латвию, родное Посольство даже не может помочь. Поэтесса направляется сажать деревья в пустыне (это такое своеобразное наказание в Китае, интересное, кстати) и таким образом оседает в большом Китае на два года. И во втором отделении она уже вся в китайском, говорит по-китайски, мыслит по-китайски.
Все это интересно, но я думал о «сверхцели» спектакля. Это хорошо, когда тема в театре заставляет размышлять... Итак, «сверхцель» - исследовать китайскую душу? Банально, хотя и интересно. Ведь вот возьмите выдающегося московского чаеведа, мистика и моего друга (по фейсбуку, о котором тоже речь в спектакле) Бронислава Виногродского. Он, чистокровно русский, уже давно внешне абсолютно китаец. Да и внутренне, кажется. Нереально, но факт. Вплоть до хитрого узкого разреза глаз. Случай не единичный.
Тогда, думая о «сверхцели», я предположил самое страшное. Что спектакль о правах человека, с которыми в Китае... как бы это помягче сказать... не совсем так, как в Европе и США. И примерно так, как в последние две недели в России. Тема зыбкая. Посольство Китая в Латвии не дремлет и, если что... Знаете, поскольку спектакль состоит из документальных рассказов, интервью, документов о современном Китае, я быстро вставлю свою китайскую историю, но очень показательную.
Итак, конец девяностых. Я написал в газете Бизнес & Балтия большую статью о китайской выставке детского рисунка – «О нежной любви к китайским детишкам». И меня вдруг стали приглашать. Посольство Китая вообще благодарное - вот, например, некогда всю команду кинофорума «Арсенал» во главе с его отцом Аугустом Сукутсом пригласило в путешествие по Китаю, после их китайской программы в начале тысячелетия. Пригласило пост-фактум, предварительно изучив. Вот и меня после той статьи пригласили - в дипломатический салон в Союзе журналистов.
Формат дипломатических тех салонов был прелестен - 45 минут официальной речи посла отдельно взятого государства, затем - фуршет, ради которых, скажем честно, большинство и шло! И так и было и с Польшей, и с Швецией, даже с Россией! Чешский прием вообще вышел из берегов после какой-то минимальной 15-минутной официальной части.
Все иначе было с этим китайским приемом. Посол говорил уже целый час... О том, что в Китае было наводнение, но под руководством мудрой Коммунистической партии население собрало урожай! Повторил это раза три. Речь шла уже более часа... уже час и пятнадцать минут... Сидевший рядом со мной веселый посол Нидерландов ван Улден (отличный человек, любитель джаза, жив ли?) виртуозно вклинился в речь: «Коллега. Вы так много говорили о рисе! И вот мы уже все чувствуем запах риса из соседней комнаты...” Толстый дипломатический намек был понят через пару минут и стало весело. Я ел рис, шутил с нидерландцем. Но по окончании ко мне подошел вежливый молодой сотрудник Посольства, говоривший с характерным китайским акцентом: «Вы Андрей Саврей из газеты «Писнес&Палтия»? На что я моментально ответил весело: «Нет, я Андрей Саврей из газеты «Цас»! Ну, я как раз в тот день перешел на работу в газету «Час».
В общем, после этого меня пять лет никуда не звало Посольство большого Китая. Я перешел границу дозволенного не вполне невинным содержанием ответа, а исключительно его формой. Интонацией! А именно форма и интонации в нынешнем спектакле тоже исследуются - например, Астрида на презентации переводов своих стихов с латышского на китайский читает сочинения на языке оригинала, долго и прекрасно... В центре сцены изображение большого мобильника, на который проецируется латышский текст. И звучит китайский перевод: он раза в три-четыре короче! Это невероятно! Зал смеется, Астрида смущена и говорит вообще страшное: «А, ну у вас как хайку...». Ох, какая ошибка! Сравнила... Китай с Японией. Это чревато. А потом она устраивает скандал с переводчицей и издателем. Ну и... теряет все социальные пункты. И отправляется сажать деревья в пустыню.
А что до моего китайского случая, то знаете, Посольство тогда правильно сделало. Быть может, я приблизился к пониманию того, что «в чужой монастырь со своим уставом не входи». К этому, возможно, приблизились и Алвис с Маргаритой, хотя китайцами им не стать, как ни крутись. Но в конце первого акта мне лично стало ясно, что эта тема и спектакль - не проходные (хотя над формой еще можно поработать). Возможно, инициаторы этой темы – «у врат царства». Китайских. А как стать китайцем? Как понять душой и умом то, что они делают - во многом то, что неприемлемо Западу? Соединяя при этом, казалось бы, несочетаемое - социализм и коммунизм с капитализмом...
В общем, прошу слово у Посольства большого Китая за Алвиса - он хочет понять Китай. Пусть съездит. Лет на десять... Только боюсь, что деревьев там ему - не пересажать!
Но все вышеизложенное - не самое главное. Самое главное - впереди и то, что меня взволновало до глубины души. В этом спектакле я наконец-то увидел реализацию темы, которая меня интересует уже очень много лет. Это влияние информационных технологий на сознание человека. То, что нам казалось еще четверть века назад фантастикой - реальность. В 1997-м мобильный был фантастикой, а интернет - чем-то нереальным. Мы уже давно живем в иной реальности. За 20 лет мир совершил глобальный технологический рывок. Насколько при этом человек победит технологии? В «Космической одиссее» Стенли Кубрика все же побеждал человек, но... это было давно.
В спектакле есть сцена, как компания китайского миллиардера, бывающего на форумах в Давосе, изобрела аппарат, которая сканирует ваши мысли. Ну, тут в театре это получается сейчас смешно. На экран большого мобильника в центре сцены проецируется схема зала, в котором сидят зрители, на схеме места пронумерованы. «Подумайте над моими вопросами», - говорит Даудзиньш, изображающий хитрого китайского миллиардера. Вопрос об отношении к изменениям климата - зал единогласно «за». Только двое в одиннадцатом ряду против, зал смеется, ищет тех двух “отступников” в одиннадцатом ряду. Смешно. «А как вы относитесь к ограничению прав человека во имя всеобщей безопасности?» Экран разделяется на «за» и «против» (я, кстати, “против”, говорю честно, все равно уже все друг о друге в этом мире знают). Третий вопрос: «А вы когда-нибудь обманывали партнера?». Схема под хохот зала зависает. Но... «хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Или - самый проникновенный момент спектакля. Настолько проникновенный, что режиссер Алвис им долго не увлекается, тут не надо лишней лирики. Вот вам реальный сеанс общения с покойным близким человеком. Собрана вся видеоинформация о нем, его мысли, его голос, движения. И созданный таким образом «воскресший» близнец общается с вами. Так что и Херманис, и я будем в этом смысле бессмертными! Потому что многое понаписали, понаговорили. Как и практически каждый, кто эти строки читает (кстати, привет китайским знакомым, я знаю, вы здесь!).
Уверен, что все присутствующие в эту минуту подумали о том, с кем бы из ушедших они бы хотели пообщаться. Я вспомнил о Сукутсе, о покойном друге Коле - вот сегодня бы я с ними поговорил! Астрида общается с покойным другом Марисом... под музыку Арво Пярта. И... таким образом окончательно теряет те самые социальные пункты. И вновь уходит сажать деревья в глубокий Китай, потому что...
Потому что тут трудно спорить: Китай - великая цивилизация. И древнейшая. И при этом супер-современная. Она это как-то сочетает. Но не все умеют сегодня это сочетать. Поэтесса читает древние рукописи китайских мудрецов и... не понимает их. Абсолютно. Хотя китайский знает.
Но это как раз наиглавнейшая сегодня проблема - из-за обилия информационного потока мы не читаем книги. Если и начинаем их читать, то надо как-то войти в другой, более спокойный ритм. Мы не можем сегодня подряд читать сто страниц великой классики. Вы пробовали? Браво! Тогда вы феномен. Те, кто могут - исключение. Я, например, не могу и утешаю себя мыслью, «но я же журналист, я должен следить за событиями». А в Китае интернет во многих местах работает только час в сутки – «информация к размышлению».
Маргарите Зиеде повезло - я догадался, что она писала эту пьесу (кстати, от руки) на тихом рижском острове Кипсала. В домике философа. Явно отрешившись от интернета и телевидения. Кстати, после спектакля эту мою догадку подтвердил «кипсалец» Марис Гайлис, улыбавшийся хитро из-под маски глазами, как китаец какой-то!
Уйти в глубокий Китай и познать его душу, причем, до самых истоков - невозможно. Хотя исключения есть. Вспомним того же Виногродского... Кстати, как он там сейчас в России, с отключенным фейсбуком? Может, выпить чай и помедитировать? Ведь не интернет связывает нас с истинным Китаем, даже если все технологии сделаны в Поднебесной. Самое интересное, что Маргарита, например, ни разу в Китае не была.
Впрочем, истинный Китай - это не просто пространство и географическое местоположение (необъятное). Это - мышление, которое нам неподвластно. Вот так.
