Полную видеозапись интервью можно посмотреть здесь
Расскажите, где мы находимся, и что здесь было раньше?
Сейчас мы сидим на дне бывшего Каховского водохранилища. У нас его назвали «Каховским морем». Слово «море» подчеркивало масштаб, размеры этого водохранилища. Оно действительно было огромное, одно из самых больших в Европе, возможно, самое большое. Его площадь была приблизительно 2 тысячи квадратных километров или 200 000 гектар. Сейчас, как мы видим, этого водохранилища нет.
После подрыва дамбы Каховской гидроэлектростанции река вернулась приблизительно в те берега, которые были до постройки этой электростанции в 1950-е годы.
Каховское море затопило Великий луг — это была гигантская речная долина. Днепр, начиная ниже Хортицы, сначала раздваивался, а потом он принимал речку Конку в себя, и вот между Конкой и Днепром образовывался гигантский остров, в середине которого были протоки, плавни, лес.
И в 1950-е годы все это затопило?
Да. Когда построили эту электростанцию, то все это было затоплено. Примерно на 12-13 метров поднялась вода, и колоссальная территория была полностью оказалась под водой.
Местные жители не зря называют само Каховское море и то, что оно затопило, «украинской Атлантидой».
Для нас это и была своего рода Атлантида. Отсюда происходила вся история, все культурное наследие этого края. Великий луг был колыбелью для местных жителей. Это были пастбища, это были угодья для ловли рыбы, это были охотничьи угодья, лучшие в этом краю.
Вся элита во времена Российской империи тоже приезжала сюда на охоту. Тут было множество дичи, зверей, птиц. Очень много меда здесь можно было собирать. Также здесь выращивали овощные культуры. Это самые плодородные земли Украины. То есть мы привыкли говорить, что вот чернозем, чернозем… Но по продуктивности для растений, для природы именно эти земли наиболее продуктивны. Потому что это речная долина. Каждый год сюда приходит ил с весенней водой, с наводнением, когда река разливается, и сюда приходит колоссальная масса новых, свежих, питательных веществ, и тут все растет вот как на дрожжах. И мы видим это на примере этих ростков.
Как дальше все это будет расти и развиваться?
Мы можем спрогнозировать весь дальнейший процесс, потому что имеем доступ наблюдения за другими аналогичными участками, но меньших размеров. То есть, например, в первый год мы имеем ростки. Сейчас здесь растут тополя и ивы. Это как раз те два деревья, которые формируют в основном лес в плавнях.
Через год такие деревья могут достигать 8-10 метров в высоту.
Сначала, когда вода резко ушла были большие опасения, что здесь окаменеет земля, будут песчаные бури…
Это были опасения людей, которые, скажем, не изучали экологию, и не исследовали нашу экосистему. Это влажная земля, она высыхает постепенно, и скорость ее заселения растениями достаточная, чтобы не допустить этого развеивания, образования пыли. Поэтому мы знали с самого начала, что никаких пустынь, какого-то такого лунного ландшафта не будет. Я мог это гарантированно сказать и 20 лет назад, и сейчас так же. Поэтому я просто ждал момента, когда люди сами это увидят и поймут, насколько они ошибались.
В украинском обществе давно были дискуссии о необходимости Каховской ГЭС. Многие были против ее существования…
Это многоплановая проблема, глобальная экологическая ситуация, когда,
по сути, самую большую реку восточной Европы заперли в каскад искусственных плотин. И это, соответственно, привело к полной трансформации всего ландшафта.
Не только возле Днепра, потому что Днепр принимает в себя реки-притоки, и, например, после постройки этой плотины пришлось воду из рек, чтобы она попала в Каховское море, насосами закачивать вверх. Потому что реки оказались ниже, чем уровень Каховского моря. А соответственно на малых реках изменился гидрорежим, и тот традиционный способ жизни, который был в бассейнах этих малых рек (это такие реки как Мокрая Сура, Базавлук, Саксагань, Ингулец), то есть все изменилось. Это привело к изменению уровня воды в колодцах, к изменению засоленности.
Кстати, на этом участке мы видим, что есть пресноводный режим, а на нижних участках этого высохшего моря мы видим, теперь видим, когда прошлись по дну, что там установился режим уже такого слабозасоленного водоема, это уже, по сути, лиман. Потому что вода десятилетиями стояла на месте, мало было проточности, вода шла в основном по руслу, по фарватеру этого водохранилища. А боковые зоны – это были такие мертвые зоны, где
вода преимущественно застаивалась, и там были огромные испарения, потому что у нас степная зона, и вот эта водная поверхность отдавала в воздух огромное количество воды. Это было очень нерационально. Мы теряли колоссальную массу воды, просто из-за испарения.
В то же время тут, на дне происходило накопление минералов, засоленность постепенная. Если бы это все не остановилось, мы бы пришли к тому, что Каховское море постепенно превращалось в такое вот мелководное болото, в которое сходились все загрязненные воды, все стоки. Одним словом, Днепр очень быстро деградировал из-за того, что была такая проблема.
Что сейчас происходит с Днепром? Вернулась ли река в свое историческое русло?
Приблизительно это те пределы, которые когда-то были, но следует сказать, что сейчас еще водохранилище и вся его конфигурация рельефа – острова, берега – они еще не окончательные. Они будут меняться, потому что уровень в Днепре колеблется, и пока продолжается война, мы вообще не можем полностью контролировать это так, как нам хочется. Режим водохранилища, который остался выше по Днепру, в том числе, скажем, работает и на нашу обороноспособность, и так далее. Поэтому сейчас это регулируется в ручном режиме, и экологи не могут на это влиять.
Несколько лет понадобится, чтобы река окончательно сформировала свои новые берега. Они будут очень похожи на предыдущие, но будут идентичными.
Сейчас, пока что продолжается это формирование. Вот там, где у нас есть уже плотные заросли молодых деревьев, они, в свою очередь, будут держать это место, оно закрепится, и это будут такие острова, которые уже будут нерушимыми, если оставить их на несколько лет. Корневые системы станут очень мощными, они не позволяют размывать берег. Одним словом, сейчас берега не очень четкие, но со временем они станут более четкими. То есть река, вода, и сразу сухой берег.
Когда были дискуссии о нужности Каховской ГЭС, наверное, никто не мог предположить, что вода могла уйти так быстро?
Да, конечно, конечно. Этот сценарий, никто не рассматривал.
Каковы последствия того, что вода ушла быстро?
Кстати, если говорить о самой природе, про всю эту гигантскую экосистему, тут есть и свои определенные плюсы. Мы, люди, никогда бы не позволили себе такую внезапную катастрофу. А раз уже так произошло, произошел теракт, то по факту это быстрое течение довольно сильно промыло всю пойму и, скажем так, углубило русло местами, и
это, в принципе, способствовало тому, что берега похожи на естественными речные берега: косы, глубокие места, какие-то промоины, ямы, и так далее.
Потому что если вода опускалась медленно, то не было бы просто-напросто этого эффекта промывки. Мы бы получили прекрасные берега так же заросшие деревьями, травой, но, скажем, рельеф у нас был бы более однообразным. У нас не было бы условий для глубоких проток и для каких-то песчаных кос.
В первые дни, когда уходила вода, в реку попало много нефтепродуктов, погибли животные и рыба, размыло кладбища… Как это повлияло на экосистему, которая ниже по течению?
Тут тоже природа нам продемонстрировала невероятные способности. То есть буквально за несколько месяцев все это уже нейтрализовано. Все токсичные вещества, которые были изначально, фактически все огромные запасы органики, все это перегнивало, это был колоссальный объем разных токсичных веществ. Но все это утилизировалось за месяц-два. У нас ведь здесь степная зона, сухой климат, есть воздух, много кислорода, есть свежая вода в Днепре. Так что, в принципе, все это очень быстро утилизировалось.
Мы сами действительно не надеялись, что все это так быстро кончится. Сейчас можно сказать, токсичных веществ, которые остались от водохранилища, фактически тут уже нет.
Есть экологи, которые нагнетают ситуацию на самом деле, взяв пробы где-то возле города, где повышено содержание нитратов. Ну да, нитраты будут сохраняться еще длительное время, они могут поступать даже с соседнего поля и сейчас, новые порции, поскольку воды не так много, то их концентрация будет в какой-то момент повышена. Но у нас вне Каховского водохранилища, например, возле города Днепр или возле города Кременчуг, концентрация нитратов еще выше, чем тут. Это для нас не показатель.
Говорили, что много сельскохозяйственных токсичных отходов сливалось в Каховское водохранилище. Это как-то зафиксировано сейчас?
К сожалению, нет четких карт, по крайней мере, в нашем распоряжении, у моих коллег, таких картографических материалов, где бы мы видели четко площади и ареалы этих загрязненных участков. Они, безусловно, есть. Самые большие участки возле Никополя и возле Запорожья. Впрочем, везде, где были населенные пункты, такие загрязненные участки были, конечно. Значительная масса этих частиц, которые, скажем, твердые фракции, осели и сейчас находятся в почве. Но они, опять же, не на поверхности. Вот этот поверхностный слой абсолютно нейтральный сейчас и для человека, и для природы. Какие-то остатки, тяжелые металлы, что-то подобное, опасное, может быть в середине, в слое этой почвы. Это нам говорит о том, что со временем, допустим, если вырастает вот такой лес, все это будет захватываться в биологический цикл, круговорот, и постепенно нейтрализоваться, переходя в нетоксичные соединения, то есть в экосистемный цикл.
Как сход воды повлиял на Черное море?
Когда сошла вода, это была экологическая катастрофа, потому что море вдруг опреснилось на большой акватории, и большое количество морских организмов погибла. Мы этого просто не заметили, для нас в основном это был незаметный процесс, но масштабы этой массовой гибели были значительные. Однако поскольку Черное море – это большая акватория, и воды там очень много, то уже через несколько месяцев все вернулось на свои места, и сейчас там фактически тот же солевой режим, что был до сброса воды.
Как сейчас лучше всего действовать с тем, что осталось от Каховского моря? Какой, по-Вашему, самый правильный порядок действий?
Сейчас украинское общество оказалось перед вызовом. С одной стороны, нам нужно принимать решение довольно быстро, потому что ситуация меняется, и каждый месяц тут будет что-то происходить. Например, если тут вырастет лес, мы уже не сможем ничего изменить. Либо мы будем вынуждены уничтожить его. Уже сейчас, если мы захотим затопить это повторно, это уже десятки миллиардов молодых деревьев, которые тут выросли. Возникает вопрос экоцида по отношению к этим деревьям. Но нам нужно сейчас выяснить, во-первых, стратегически, быть или не быть. Мы думаем о том, будет ли это опять водохранилище, или мы оставим все как есть, то есть природа будет восстанавливаться самостоятельно. Мы можем часть этой территории осваивать.
Я думаю, что с точки зрения стратегии единственно правильным решением будет понять, что нам водохранилище не нужно. Что последствия нового водохранилища будут еще более негативными, и еще более отдаленными, недопустимыми. На сегодня для современного цивилизованного мира это недопустимый сценарий.
А вот если мы остаемся в рамках стратегического решения с Великим лугом, то есть с этой осушенной территорией, то тут есть много вариантов, и нужно сконцентрировать усилия общества на том, как быть с этой территорией, если не будет водохранилища. Нам нужно все спланировать так, чтобы и экосистеме было хорошо, и людям было хорошо, и экономике.
Если все правильно организовать, то безусловно у нас будет много плюсов, которых не было бы с водохранилищем.
Что же касается таких вызовов как полив, мелиорация, то мы ведь можем по-новому смотреть на эту ситуацию. Еще в прошлом веке наши же ученые доказывали, что при определенных условиях хозяйство без мелиорации является более эффективным. Мелиорация приводит к постепенному засолению. Ясно, что с гектара мы соберем больше урожая. Или мы можем выращивать арбузы на этом участке, или огурцы.
Однако если нет воды, это не катастрофа. Просто вместо огурцов мы можем тут выращивать пшеницу в конце концов, или что-то другое, например, виноградники – они меньше нуждаются в воде.
Нам просто нужно переформатироваться и понять, что того, что было, уже наверняка не будет.
А нам нужно двигаться вперед и думать, как дальше. Могу сказать, что у нас есть видение этой территории, что такое Великий луг, если его оставить. Этот будет самый большой речной остров в Европе, которые будет привлекать без преувеличения миллионы туристов. Потому что это будет уникальная экосистема, лабиринты из речных проток, из леса. Тут можно будет рыбачить. Я не думаю, что это будет абсолютно суровый заповедник, тут будет также возможность для людей каким-то образом вести хозяйственную деятельность ограниченно на этой территории. Так, чтобы оставить в целом природный ландшафт. Например, тут могут быть все виды туризма, связанные с водой: и каякинг, и путешествия на разных лодках, и спортивное, и любительское рыболовство, тут могут быть на отдельных участках ветлэнд-парки тематические, например.
Тут можно реализовать много разных интересных проектов.
А что касается воды, конечно, каждый человек, мыслящий как хозяин, спросит: а как же быть с водой? Питьевую воду мы можем брать из Днепра. Днепр же никуда не делся. Тот объем, который был в Днепре, остался. Однако, конечно, придется строить резервуары. Наверное, даже на этой бывшем море можно дамбировать небольшие участки, рассчитать их объем, чтобы он был достаточным для каждой общины или для потребностей какого-то отдельного большого предприятия. И в этих резервуарах удерживать воду, которая весной во время большой воды приходит сюда, мы ее забираем, наполняем резервуары и потом очень рационально используем.
То есть если изначально говорили, что произошла экологическая катастрофа, то сейчас уже можно сказать, что, как минимум, самые большие страхи не оправдались?
Да. На самом деле последствия не настолько ужасны как мы могли ожидать. Что было самое страшное (кроме того, что пострадали люди на Херсонщине, которых физически затопило, их поселения, и сами люди страдали), то очень много, огромное количество погибло некоторых земноводных: тритоны, жабки, много этих существо погибло. Рыбы много погибло, но не вся. Разнообразие видов рыбы никуда не делось. В этих водоемах она вся осталась. Просто какая-то часть, мальки, конечно, не могли вовремя спастись, но в целом все виды – тут, на месте, и они могут быстро восстановиться. То же самое касается и земноводных. Поэтому они со временем смогут восстановить свою популяцию в еще больших масштабах, потому что болото для земноводных лучше, чем просто большое море. Поэтому
действительно получилось так, что последствия, конечно, ужасные, но уже даже то, что произошло сейчас, эта экосистема уже намного эффективнее работает, чем было до подрыва ГЭС.
То есть сейчас даже масса кислорода, которая выделяется этими молодыми деревьями, уже в разы превышает ту массу кислорода, которую выделяло водохранилище.
То есть план такой: пока ничего не трогать?
Пока что тут тяжело что-то трогать, потому что идет война, и мы не можем здесь ничего планировать. Но мы хотим, чтобы это был план. А пока это лишь наше видение украинских экологов, которые понимают, что это будет лучший сценарий, если мы ничего не будем трогать.
Но окончательное решение еще не принято?
Его еще нет в обществе.
Думаю, крестьяне с Вами будут спорить.
Да, они с нами спорят, и мы с ними ищем компромисс. С ними легче найти компромисс, чем с представителями центрального правительства, потому что там доминирует лобби энергетиков, и они настаивают на восстановлении плотины, что для нас, на самом деле, является наихудшим сценарием из возможных.
Я так понимаю, что ГЭС производила сравнительно немного электричества?
В том-то и дело. Для них важно, как вам сказать… Каждый объект для них имеет значение. Это как в бизнесе: у вас есть пять заводов, и, если одного не стало, это потеря, его нужно восстановить. На самом деле, это большой бизнес.
Это не совсем про экономику, это скорее про большие бизнес-интересы отдельных групп общества. Но у них есть мощное лобби, они влияют на решения нашего правительства.
Ниже по течению стоят друг напротив друга войска РФ и украинская армия. Как обстрелы, когда летят ракеты, снаряды в обе стороны, как это отражается на экосистеме того, что ниже по течению?
Думаю, что на экосистему это влияет минимально, на самом деле. Возможно, наоборот, за счет того, что идут обстрелы, и эта территория опасна, ее мало посещают люди, то есть случилось так, что это такой заповедник, по сути, куда просто не ступает нога человека. На самом деле у нас есть данные от информаторов, которые находятся на той территории, что там уже по остатках бывшего моря передвигаются дикие кабаны, косули, местами много птиц, то есть природа там себя чувствует в безопасности.
Обстрелы? Природа в какой-то степени может к этому приспособиться.
Ни на само дно водохранилища, ни на те участки, что ниже, на природу это не влияет каким-то заметным образом.
То есть природа все сама расставит по местам?
Да.
Как Вы думаете, через сколько лет мы сможем приехать в тот Великий луг, про который Вы говорили?
Мне бы хотелось, чтобы вы приехали в следующем году, Украина была уже освобождена от оккупантов, и мы бы получили просто невероятное удовольствие.
Понимаете, почему еще важен этот период, это новорожденная природа.
Потом она сформируется в зрелый лес, нам это будет как-то более привычно. Сейчас эта юность, эти первоначальные экосистемы, которые здесь формируются, они неповторимы. Это очень быстро пройдет. Хочется их поисследовать, но, к сожалению, сейчас такой возможности у нас нет.
