Весь выпуск смотрите здесь
Когда началось полномасштабное вторжение РФ в Украину, житель Херсона Тарас Букреев отправил жену и ребенка в более безопасное место, а принял решение остаться в родном городе.
«Был ряд причин, почему я не был готов уехать. В первую очередь, это мой родной город, я был готов за него бороться. Плюс в Херсоне оставались родители, до начала полномасштабного вторжения я преподавал, в общежитии учебного заведения оставались дети, в том числе несовершеннолетние, с левого берега Херсонской области, которые потеряли связь с родителями, и нужно было максимально из обезопасить, помочь этим детям медикаментами, продуктами, элементарно успокоить, потому что в первые дни никто не понимал, что происходит», — рассказал Тарас.
С друзьями он занялся волонтерской деятельностью, а также примкнул к сопротивлению: собирал и передавал информацию ВСУ, помогал прятать и вывозить из оккупации украинских военнослужащих и сотрудников силовых структур, а также их семьи, ведь им грозила опасность в первую очередь. Спустя три месяца с момента вторжения оккупанты пришли с обыском к его родителям.
«Эти обыски окончились ничем, так как я убедил родителей, что выехал из Херсона», — пояснил Тарас.
По его словам, он оборвал контакты с близкими, чтобы обезопасить их.
В оккупированном Херсоне мужчина прожил год, то «ложась на дно», то собирая информация для ВСУ.
«Херсон в оккупации — это пустые улицы, пустые окна. Люди боялись лишний раз включить свет в темное время суток, чтобы не привлекать внимание.
Город после 15:00 пустел. Люди боялись выйти из дому»,
— вспомнил мужчина. По его словам, основная активность в Херсоне происходила в первой половине дня, когда люди пытались купить продукты и лекарства в полупустых магазинах.
В сентябре 2022 года Тараса и его друга задержали в центре Херсона.
«Подъехали два тонированных автомобиля Росгвардии. Мы были задержаны. Сразу нас стали избивать на улице прикладами, ногами, надели наручники. Затем провели обыски в наших квартирах», — вспоминает Тарас.
Его отправили в печально известный херсонский изолятор временного содержания — одно из мест, куда помещали «всех неугодных Кремлю». Судьба каждого из этих людей сложилась по-разному.
«Кого-то отвозили сразу на Крым. Кому-то повезло выйти с этого изолятора — были те, кого отпускали на разных условиях. Были ситуации, когда люди просто пропадали. Как любили говорить сотрудники ФСБ, “потеряли человека”. Мы все понимали, что человека, скорее всего, где-то вывезли в поле и расстреляли, потому что такие случаи действительно тоже случались», — отметил Тарас.
По его словам, изолятор был «конвеером», где в среднем одновременно находилось около 100-120 человек. «Могли 30 человек за неделю выпустить, 50 новых привезти», — говорит мужчина. Никто не знал, что его ждет. Кого-то отпускали, либо из-за отсутствия доказательств преступлений, либо из-за того, что задержали «случайно», либо на условиях сотрудничества с оккупационными властями.
Однако большинство людей на это «сотрудничество» соглашались только для того, чтобы выбраться на свободу и постараться скрыться от спецслужб РФ.
В изоляторе содержались в основном мужчины, но были и две женских камеры, вспоминает Тарас. Хотя его поместили в трехместную камеру, там обычно находилось от 5 до 8 человек. Приходилось спать на бетонном полу, доступ в душ был только у женщин.
«Когда я попал в изолятор, сокамерники говорили, что мне повезло, так как в том время стали кормить три раза в день. Порций не хватало, там было 5 порций на 8 человек. Как-то выживали за счет того, что некоторым людям разрешали брать передачки от родных, — вспоминает Тарас. — Нормальных условий для жизни там не было. Но, как потом оказалось, это еще были цветочки по сравнению с тем, что ждало узников на левом берегу».
Тарас вспоминает дни, когда на оккупированных территориях Украины Кремль проводил «референдумы» о присоединении к РФ.
«По одному человеку из камеры водили на это голосование, скажем так. Под конвоем, под дулом автомата и без выбора. Тебе давали бюллетень и говорили, что “здесь ты расписываешься, и не делай глупостей”.
(…) Ты подписываешься о получении бюллетеня, а дальше тебя никто ничего не спрашивает», — вспоминает Тарас.
В изоляторе Тарас пробыл почти два месяца, после чего мужчине и всем, кто там оставался, приказали собирать вещи. Как оказалось потом, их перевезли на левый берег Днепра в городок Голая Пристань — войска РФ отступали, забирая пленных с собой.
Тараса и других херсонцев поместили в здание полиции, где условия были гораздо хуже прежних.
«Если в Херсоне было хоть какое-то подобие питания, то в Голой Пристани в 3-местной камере нас было 10 человек, и питание отсутствовало. Нам давали какие-то сухпайки охранники. Начальник изолятора пытался решить этот вопрос, но потом сказал, что “вас здесь на балансе нет, вас как бы не существует, по вам решается вопрос, что с вами делать дальше”», — говорит Букреев.
Из хорошего украинец вспоминает первую прогулку под охраной за долгое время:
«Отсутствие питания компенсировали тем, что многие впервые за 2-3 месяца увидеть солнце, посмотреть на небо».
Спустя 10 дней пленных перевезли в поселок Чаплынка на границе с Крымом и поместили в подвал старого отделения полиции. Условия там оказались еще хуже.
При отступлении из Херсона оккупанты составили списки пленных, которых они будут вывозить, однако дела, заведенные на многих, протоколы и «доказательства» были оставлены в Херсоне. Благодаря этому многие в последствии оказались на свободе, но это произошло потом. А пока — неизвестность.
«Мы завидовали в какой-то мере тем, на кого были криминальные дела, она хотя бы понимали, что есть дата задержания, они находятся под следствием, идет какой-то срок, и что после вынесения судебного приговора у них есть шанс вернуться домой по обмену [военнопленных]. А
если на тебя нет никакого заведенного дела уголовного, тебя не существует. То есть могли, как некоторых местных ребят, забрать, вывезти в поле и расстрелять, и доказательств, что ты здесь был, нет и не будет. (…) Когда ты пять месяцев сидишь, начинаешь завидовать, что на других открывают хотя бы уголовные дела»,
— говорит Тарас.
Последовали допросы. Если вопрос по человеку «решался», значит его либо должны были отпустить, либо, если он был «интересен» спецслужбам РФ, — везти «дальше». Тарасу повезло оказаться в числе первых, на условиях сотрудничества. Херсонец оказался интересен спецслужбам РФ благодаря своему статусу кандидата наук, который можно было использовать для записи пропагандистского видео.
«Ты же кандидат наук, расскажешь, что Россия права в этой войне, что в Украине нацистский режим, — цитирует оккупантов херсонец.
— Это был элемент шантажа. Когда меня выпускали без документов, без ничего, они сразу предупреждали: если ты будешь совершать другие действия, или попытаешься вернуться домой, эти улики сразу будут обнародованы».
Чтобы иметь шанс вернуться на подконтрольную Киеву территорию Украины спустя полгода в оккупированной Чаплынке, Тарасу пришлось взять паспорт РФ. Однако и такую возможность имеют не все.
«Такая практика напоминает мне сталинский ГУЛАГ, когда многие люди, даже отмотав какой-то срок, они оставались где-то за полярным кругом, в Сибири, на “вольное поселение” Так и здесь. Ты выходишь, вот тебе жилье, живи здесь в Чаплынке, радуйся жизни, потому что местное население покидает Чаплынку, левый берег,
люди уезжают из оккупации. А создавать видимость присутствия людей нужно, поэтому все больше сейчас ставят палок в колеса с выездом, особенно тем, кто прошел российские подвалы, в том числе местное население. Есть села, где нет мужчины, который не побывал в российских подвалах. Фактически выезд им закрыт, и даже возможность получить российские документы ограничена, чтобы по ним пытаться выехать»,
— говорит Тарас.
Получив российский паспорт и проконсультировавшись с украинскими службами, херсонец вместе с товарищами сумели вернуться домой. Для этого им пришлось выехать через оккупированные территорию в Российскую Федерацию, чтобы из Белгородской области снова попасть в Украину. После очередных допросов ФСБ, нескольких часов «фильтрации» по гуманитарному коридору бывшие пленные наконец попали домой.
В то же время многие украинцы продолжают находиться в плену. Среди них — законный мэр Херсона Игорь Колыхаев, с которым Тарас Букреев жил в одной камере в Чаплынке. Однако с тех пор, как Колыхаева вызвали «с вещами на выход» в конце ноября 2022 года, информации о его дальнейшей судьба до сих пор нет.
