- Лев, если вкратце представлять вас широкой публике, то как?
- Мне хочется думать, что в первую очередь я - писатель. Жизнь сложилась таким образом, что мне принадлежит авторство очень разных текстов: это и художественные произведения, и нон-фикшн (скажем, биографические книги об Александре Башлачеве или недавно у меня вышла книга «Итальянские маршруты Андрея Тарковского», исследование его жизни, если угодно). Очень много далеких, казалось бы, направлений, но так или иначе я бы сказал, что сфера моего основного интереса - это творческий акт. Мне кажется, ничего более увлекательного на этой планете не происходит. Творческий акт - исследовать то, как это делают другие, мне не менее интересно, чем делать это самому. Быть может, именно по этой причине, помимо написания текстов, я читаю лекции по истории литературы и кино.
- Интересно, чего вы начали, с художественного или нон-фикшна?
- Это произошло синхронно, с разницей где-то в неделю. Сперва, в мае 2010 года, вышла моя книга о Башлачеве и примерно в эти же числа вышла моя первая пьеса «Однажды в Манчжурии», связанная с русско-японской войной, немного камерная драма, которая была поставлена несколько раз (в частности, в московской «Школе современной пьесы», в Германии т.д.). Именно поэтому для меня здесь очень трудно провести водораздел, что первично, что вторично, что главенствует над остальным. Это процессы действительно взаимодополняющие и взаимообогащающие друг друга. На уровне творческой кухни я ощущаю, как одно перетекает в другое и как, грубо говоря, нон-фикшн "подкармливает" фикшн.
- Какими судьбами вы сейчас в Латвии?
- Я сейчас уже целый месяц работаю в Вентспилсе, и уже в третий раз. Три месяца жизни из своих почти сорока лет я так или иначе провел в Латвии. Уже очень давно с любовью и нежностью взаимодействую с домом писателей и переводчиков в Вентспилсе, где я придумал и написал довольно много всего. Там совершенно удивительная творческая атмосфера.
Так получилось, что мне довелось поездить по свету и честно скажу, что этот дом в Вентспилсе - одно из моих любимых мест такого рода. В нем есть что-то абсолютно неуловимое, что невозможно описать и передать. Чего стоит только одно то обстоятельство, что именно там я начал - буквально первое слово написал - своего романа «Пловец Снов», который для меня лично является самым главным моим художественным произведением. В двух словах: это роман о писателе, который очень неудовлетворен тем, что ему приходится писать. Ему не нравится то, что люди читают и он думает о том, как бы это можно было изменить, как переломить ситуацию, как писать не «низкий жанр», не детективчики... И ему приходит очень неожиданное решение, а какое - об этом узнают читатели, открывшие книгу. Роман вышел достаточно давно и уже не одним тиражом, в Риге можно купить, равно как и книгу о Тарковском.
- Стоит заметить, что в этом доме в Вентспилсе в начале тысячелетия не раз гостила великая Белла Ахмадулина и в ее полном собрании сочинении есть стихи, которые подписаны так, например – «2004, Вентспилс»...
- Потому что там действительно удивительная атмосфера, дом XVIII века. Сам по себе город уникальный. Во всяком случае, живя в центре Санкт-Петербурга, я должен констатировать: там мало что указывает, что это портовый город, этот дух чувствуется только ближе к порту. В Вентспилсе в этом смысле что-то удивительное - там, например, такое разнообразие криков чаек за окном доносится, постоянно. Будто кому-то больно или ребенок плачет - это все чайки. Само место вдохновляющее.
Я работаю главным редактором издательства «Выргород», с этим связано много суеты, но когда я оказываюсь в Вентспилсе, то отрываюсь от этого всего. Там я получаю интервал жизни длинною в месяц, когда у тебя нет никаких забот, кроме творческих. Могу сравнить, например, со временем, проведенном мною в особняке Ингмара Бергмана на острове Форе, где я работал, так вышло, прямо за столом режиссера.
- Вот это интересно - как так получилось?
- Резиденты, в общем-то, могли занимать самые разные комнаты, но так получилось, что когда я там был, мы сперва немного выпивали, знакомились, обсуждали свои творческие задачи, меня как-то все выслушали и решили: "Так, в кабинете Бергмана будешь работать ты, у тебя важная работа".
- Что вы написали за столом великого кинорежиссера?
- Вы будете удивлены: ничего о Бергмане, там я написал как раз финал романа «Пловец Снов» - на острове, что невдалеке от Вентспилса, где роман начинал. В подобных энергетических местах невозможно не чувствовать что-то. Думаю, что если бы финал «Пловца Снов» был написан в каком-то другом месте, то он был бы другим. Бергман тут проник не лично, а опосредованно, на уровне сцен, эпизодов, образов. Потому что, когда прохаживаешься по Форе, невозможно не вспоминать фильм «Персона» и другие ленты Бергмана, которые снимались непосредственно в пешей доступности от того места, где жил кинорежиссер.
Я уже говорил, что меня интересует творческий акт, как практика, но в самых разных культурах есть такое понятие, как «гений места». Мы не вполне понимаем, что это такое - свойство места или наоборот, человека, который с ним связан. И слово «гений» следует трактовать в более исконном римском смысле, когда дух вселяется в человека. Мне, признаться, в данном случае ближе понятие «контекст». Когда оказываешься в особняке Бергмана, когда идешь в его кабинет через фонотеку с его пластинками, ты в каком-то контексте. Извините, отвлеклись от Вентспилса, но если о Форе, то все это направляет мысль. Не говоря уж о том, что каждое утро, когда я был там, то ходил по лесным тропинкам, которые направляют тебя совсем не так, как на набережных в Вентспилсе. Скажем, там полно пауков и лицом я все время попадал в паутину (у меня зрение плохое). И вот если этот эпизод с утра имел место, то на тексте это не могло не отразиться. Или, например, если кончились сигареты, а их проблема там достать оперативно, это тоже влияет на текст.
- Если не секрет, над чем сейчас работали в Вентспилсе?
- Вот об этом пока что не хотел бы говорить, потому что еще совсем ранний замысел... Скажу только, что это роман. Еще один роман.
- Как вы писали книги о Башлачеве и Тарковском, с которыми вы в силу возраста не смогли быть знакомыми?
- Когда вы пишите книги о знакомых, то это совсем другая литература, которая называется «мемуары».
Постараюсь рассказать кратко и обобщенно. Есть три достаточно далеких друг от друга принципиальных подхода к биографической литературе. Первый условно назовем «биографией» - это такой текст, возможно, немного с чертами художественного произведения. Что касается России, то в этом смысле особенно поднаторело издательство «Молодая гвардия» со своей серией «Жизнь замечательных людей». Эти тексты, порой, больше говорят нам об авторе, чем о главном герое. Каждый здесь ищет свои ключи, свои направления. Другой вариант - это как раз упомянутые уже мемуары. И необязательно это ваши личные мемуары, можно написать о человеке, в виде сборника интервью о нем и каким-то образом выжимать из каждого собеседника крупицы воспоминаний, для того, чтобы создать более-менее полифоничный, объемный портрет. Но что касается мемуаров, то тут проблема очевидна: они предельно субъективны, как правило. И третий вариант - самый объективный и холодный - это хронология.
- И вы приверженец того, чтобы смотреть на своего героя со стороны?
- Что касается Башлачева, то я взял порядка ста интервью о нем. При этом я постарался выстроить его биографию по тем фактам, которые более-менее достоверны и имеют подтверждения. Для меня особая радость найти, например, билет героя на поезд или чек из гостиницы, или даже письма, да еще со штемпелем и датой, это такое счастье! Это то, чего будут лишены современные биографы, которым предстоит работать с какими-то иными средствами...
- Ага, читать фейсбук будут, который я именую «кривым зеркалом»...
- Это отдельная тема. Что касается «Человека поющего», мне в этом триумвирате (биография, мемуары, хронология) хотелось найти некую оптимальную среднюю точку. Чтобы сделать текст достаточно живым, не таким как хронология, в достаточной степени разносторонним и, в общем-то, не лишенным черт художественного произведения, чтобы читать было увлекательно. И конечно, когда ты пишешь о творческом человеке, надо обязательно проникать в то, что он создает.
Понимаете, литература очень изменилась в ХХ веке. После эпохи модернизма тексты уже не могут быть такими простыми, какими они были до этого. На биографическую литературу, на нон-фикшн это повлияло не меньше. И не случайно, говоря о книге «Итальянские маршруты Андрея Тарковского» (хотя вы о ней меня еще не спросили), могу сказать, что я искренне затруднюсь сам определить ее жанр. То есть, безусловно, наверное, это биография...
- Кстати, давайте о Тарковском... о нем столько книг! Что лично вас побудило написать о гениальном мастере?
- Очень много причин...Когда я задумал эту книгу, то решил, что мне обязательно надо проехать по этим маршрутам и в июне 2014 года я отправился на автомобиле в путешествие, которое, как я думал, ляжет в основу, но это оказался только первый шаг в этом направлении...
Почему Тарковский? Нет, не потому что это популярное имя. Штука в том, что если тебя интересует творческий акт в кино, то Тарковский - это едва ли не наиболее интересный из всех людей, которые им занимались. Он феноменален, помимо прочего, тем, что мог фантастически адаптироваться к любым эстетическим, творческим обстоятельствам, в которых оказывался. Он впитывал в себя все, что было вокруг. Удивительный режиссер-«хамелеон». Что я имею в виду? А давайте быстро пробежимся по его фильмам.
«Иваново детство» - он вообще не собирался снимать картину о войне. Можно сказать, что его предыдущая, институтская работа «Сегодня увольнения не будет» - тоже военное кино, но там солдаты находят снаряд уже после войны. А тут ему досталось доделывать чужую картину на военную тематику. Но при этом он создает произведение, которое так или иначе становится каноническим для жанра военного кино. Почему - долгий разговор, просто примем это как факт.
«Андрей Рублев» (Страсти по Андрею») - здесь Тарковский, как из лоскутков, сшивает новый подход к к изложению этнических сюжетов на языке кино вообще. И как он все это делает в визуальном смысле! Для того, чтобы снять эту картину, он объездил практически всю страну, посмотрел всевозможные памятники архитектуры в Кириллове, в Ферапонтово, в Кижах... И в фильме сцена начинается, например, во Владимире, потом мы внезапно перемещаемся в Изборск, потом к кремлю, который вообще в пятистах километрах и вы как зритель, этого не замечаете. Это и есть магия кино.
«Солярис». Это отдельная история, как и «Сталкер». Тарковский поставил себе на службу жанр научной фантастики. Потому что на этом материале, который был дистанцирован от реальности, можно было говорить о самом главном. При этом и «Солярис», и «Сталкер» любители фантастики называют «идеальными экранизациями», хотя и та, и другая кинолента бесконечно далеки от первоисточников. Как известно, у Тарковского была огромная ссора с автором «Соляриса» Станиславом Лемом.
Что касается «Зеркала» - очень многие авторы видели свою задачу в том, чтобы стереть, нивелироват грань между искусством и жизнью, между героем и автором. И мало кому удалось в этом смысле пройти так далеко, как Тарковскому в «Зеркале».
И вот все это был советский период. Оказавшись в Италии (этому и посвящена большая часть книги), режиссер снимает очень и очень характерный итальянский фильм «Ностальгия». Но дальше больше, Тарковский оказывается в Швеции и снимает очень типичный шведский фильм «Жертвоприношение», камерную драму на фоне глобальной катастрофы.
Тарковский адаптировался к эстетической среде филигранно, в отличие от среды бытовой, этим он мне и интересен, помимо многого другого. Наверняка это происходило нерационально... И вот все это - только одна из причин, почему я выбрал Тарковского в качестве героя. Когда я думаю о герое, мне всегда очень важен (скажу в общем и грубо) вопрос творческой динамики. Вот у Тарковского был творческий взлет длиною в жизнь. Если бы его судьба оборвалась раньше, то любая из его картин могла бы играть роль его духовного завещания.
- А почему именно «Итальянские маршруты...»?
- Причин - мириады. Одна из них - моя любовь к фильму «Ностальгия». Я часто слышал, что это его худший и скучнейший фильм...
- А я часто слышал, что его худший фильм «Солярис», который для меня самый любимый из творчества Андрея Арсеньевича...
- Мне хотелось объяснить, почему все это не так. Хотелось доказать, что «Ностальгия» - не самое «скучное» кино Тарковского. Это, если угодно, совершенное кино. Шаг к простоте, который он совершил в этом фильме, мне напоминает о словах Пушкина, которые могут прозвучать несколько эпатажно: «Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата» (это он писал Вяземскому). После «Сталкера», который, на мой взгляд, самый сложный фильм Тарковского, он сделал этот шаг к простоте. И мне кажется, это удалось гениально. Он очень любил Италию, хотя оказался там во многом случайно. Впрочем, случайностей действительно не бывает и это понимаешь, когда внимательно прослеживаешь его жизненный путь. И еще один повод писать о Тарковском - то, что у нас есть его "Мартиролог". Благодаря его дневниковым записям мы можем попасть в голову режиссера, в нужные нам даты.
Вообще, кино Тарковского - то, что исходит из эпохи Возрождения, именно поэтому Италия для него оказалась идеальным местом. Именно в Италии нужно искать «дом Тарковского» - не в смысле именно квартиру с адресом (в Риме, во Флоренции или в Сан-Грегорио), а дом, как фундаментальное и философское понятие. А что до Италии, то эта страна - наглядное доказательство того, что работа в искусстве вообще имеет смысл.
ПЕРСОНА
Лев Александрович Наумов (род. 3 июля 1982, Ленинград) - русский писатель, драматург, режиссёр, член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей. Главный редактор книжного подразделения издательства «Выргород». В 2005 году с отличием окончил Санкт-Петербургский государственный университет информационных технологий, механики и оптики по специальности «прикладная математика». В 2007 году там же защитил кандидатскую диссертацию. В рамках научно-исследовательской работы долгое время сотрудничал с университетом Амстердама (Нидерланды), где в 2011 году получил ученую степень доктора философии. Автор около сорока научных публикаций на русском и английском языках, в том числе книжных изданий и книг.
В 2007 году организовал и возглавил творческое объединение «CAMEL Studio». В качестве сценариста и режиссёра снял несколько фильмов, наиболее известный из которых — документальная картина «Чтобы помнили Герострата», посвященная сценической судьбе пьесы Григория Горина «…Забыть Герострата!». С 2010 года — художественный руководитель Международного кинофестиваля ArtoDocs.
Лауреат всероссийских и международных литературных премий. Биограф режиссёра Андрея Тарковского и поэта Александра Башлачёва. Исследователь творчества Александра Кайдановского, Сэмюэля Беккета, Терри Гиллиама, Кристофера Нолана, Алехандро Ходоровски, Дэвида Линча, Дени Вильнёва, Сергея Параджанова, Егора Летова и других деятелей культуры и искусств. Тексты Наумова публиковались в журналах «Звезда», «Нева», «Искусство кино», «Аврора» и других, в газете «Петербургский дневник». Художественные произведения переводились на китайский, турецкий и немецкий языки.
В 2014 году увидела свет книга Льва «Шёпот забытых букв», включающая двадцать один рассказ и три пьесы. Предисловия к ней написали Юрий Арабов и Дмитрий Быков. "Лев Наумов представляется мне одним из самых перспективных и талантливых сегодняшних драматургов. Его проза кажется мне не менее интересной — в жанре короткой философской новеллы он демонстрирует профессионализм и зрелость, которые никак не позволяют назвать его молодым литератором. Пьесы и рассказы Наумова — в первую очередь умные, а это сегодня самый редкий и драгоценный комплимент" (из предисловия Дмитрия Быкова к книге «Шёпот забытых букв»). Книга была удостоена Царскосельской художественной премии, вошла в длинные списки премий «Национальный бестселлер» и «Ясная поляна".
В 2020 году вышла монография, посвящённая творчеству и художественному миру Наумова. В 2021 году увидел свет роман «Пловец Снов».
