Эстетика и нравы того времени в спектакле переданы не столько правдиво, сколько с любовью: мы хотим думать, что все тогда было ладно, красиво и шло потомкам на пользу.
Мы согласны помнить только хорошее и уверены, что тогда господа были элегантны, галантны и подавали дамам пальто.
Мы им благодарны — вспоминаем с нежностью и легко. Мы думаем о них в изящной манере Чака.
Мы видим, из чего рождалась наша классика: из времени, когда было принято признаваться в чувствах прилюдно, то и дело документировать мысли в блокнотике и не скрывать кругов под глазами. Любови, измены — о них песни: один поет, остальные слушают или занимаются своим делом. Кто-то танцует, кто-то играет в шашки, кто-то начищает до блеска подносы и до прозрачности стаканы — никто не простаивает, никто ни от чего не отвлекает.
Спектакль сложно выстроен и собран из крохотных деталей, любовно и внимательно подогнанных друг к другу.
Увидите декорации Мартыньша Вилкарсиса и ахнете, так на удивление точно оказались они привязаны к сегодняшнему дню. Только что в фойе театра состоялось открытие выставки «Картина года» — сценограф расставил вдоль задника картины латвийских классиков. Только что открылось после ремонта здание Национального музея — вот вам и оно: Мартыньш поместил спектакль внутрь этих обновленных стен. Пройдет время, и декорации «на злобу дня» станут восприниматься просто как иллюстрация эпохи и работать на мысль: это была эпоха классиков. Но пока именно декорации скрепляют время новейшее с тем, в котором жил Александр Чак.
В цветную раму декораций оказалось вставлено черно-белое время Чака: кажется, цветными в этом спектакле костюмы быть просто не могли. И не только потому, что исчезло бы противопоставление жизни искусству: одно не должно теряться на фоне другого, внимания достойно все — и жизнь, и то, что она после себя оставила. Главное в другом.
Из черно-белых песочных часов время перетекло в пространство искусства, которое стало его итогом, его эссенцией и заслужило право быть цветным.
Персонажи достоверны настолько, насколько их можем угадать мы. Время было золотое, и мы концентрируем гениев в одном помещении: поэты, художники, актеры, режиссеры и их музы. Набор богемных персонажей без критика был бы неполным — его функции исполняет хозяйка салона. Поэта настигает вдохновение, он портит лист за листом, сминает, бросает за спину — официанты ловят комочки в ведро из-под шампанского и передают героине Лилиты Озолини: она определит цену всем этим пиитическим пузырькам.
Стихи Чака десятилетиями перелагались на музыку самую разную. Разные песни, поддержанные профессиональным аккомпанементом сидящих на сцене музыкантов, вылились в музыку ровную и по стилю не менее единую, чем тексты одного автора в разных стихотворных размерах. На сцене работает живой оркестр — и порхают трое танцовщиков-официантов, накрепко сшивающих спектакль своими ладными па, чтобы не расслоился на концертные номера. Официанты кувыркаются, повторяют движения героев, выводят повседневность на уровень обобщений.
Искусство произрастает из душ сентиментальных, всегда готовых пострадать от любви. Здесь танцуют, разыгрывая истории любви, ревности, делая попытки к сближению и пресекая их. Поют то вместе, то порознь, то делясь куплетами с соперником, которому не стали бросать перчатку — вложили в нагрудный карман свой карандаш, и началась поэтическая дуэль. Здесь все играет, расцвечивает песню — работает на текст и на то, как текст воспринимался тогда, как его слушали и как услышали.
Сегодня мы знаем, чего стоили эти люди, и, представляя их с юморком, играючи, с песнями и танцами, сбиваем пафос и в принципе доказываем самим себе, насколько несильно персонажи отличаются от нас.
Тогда тоже ругали картины, в которых не могли разобраться, и тоже рассматривали, поставив их набок. Те люди тоже ругали свое время и, будь у них выбор, предпочли бы жить раньше или позже. Но время оказалось золотое, а значит: время золотое всегда.
Спектакль послан нам в утешение: когда-нибудь кому-нибудь может показаться золотым наш век. И он оформит сцены нашей жизни «Картинами года-2015».
Спектакль «Мое сердце на тротуаре» поставлен как традиционный для театра «концерт старого года». Однако в то, что отведена ему для жизни только нынешняя зима, поверить нельзя ни на секунду. «Мое сердце» представляет собой вполне самостоятельную репертуарную единицу и ни к снегу, ни к Рождеству, ни в Новому году напрямую не привязан — лишь несет в себе праздник. А праздник имеет полное право быть каждый день.
