На обратной обложке книги — марка, выпущенная недавно Латвийской почтой к столетию Юрия Абызова. Макет марки делал Егор Абызов, сын историка. Оформление книги взяла на себя Виктория Матисон. Составитель — Борис Равдин. С книгой связаны и другие имена, в ее издании финансовым вкладом и/или разнообразной информационной помощью участвовали многие лица, к примеру, профессор Стэнфордского университета, выходец из Риги Лазарь Флейшман (с ним и вместе с Равдиным Юрий Иванович когда-то работал над пятитомником архивного собрания довоенной рижской газеты «Сегодня»), литераторы Марина Костенецкая и Владлен Дозорцев. Среди давних почитателей Юрия Абызова и его деятельности существенную помощь в издании книги оказал Борис Семенов.
«Книга посвящена жизни и творчеству Абызова, — рассказал Rus.lsm.lv составитель сборника. — А также взгляду на жизнь и творчество Абызова с двух временных точек. Одна точка — взгляд на Юрия Ивановича изо дня сегодняшнего или недавнего — здесь к Юрию Ивановичу присматриваются его коллеги и почитатели из Таллина, Вильнюса, Риги, Иерусалима, Торонто... Другая точка обзора — статьи из посвященного Юрию Ивановичу рукописного сборника, составленного в Свердловске-Екатеринбурге в 1946 году, к 25-летию студента Свердловского университета, участника Великой отечественной войны Абызова».
А сам сборник — это статьи Юрия Ивановича, его размышления по вопросам культуры, истории, языка, литературы, в частности, по поводу дайн, в емкость и форму которых он был просто-напросто влюблен.
«Известно замечание Маршака, что перевод поэтического текста на другой язык невозможен, но если все же удается, то каждый раз это — чудо. Вот Юрий Иванович полагал, что подобные чудеса можно являть на свет относительно регулярно. Он и сам занимался переводами дайн, издавал дайны и в Риге, и в Москве. Более того, у него здесь в книге есть работа, посвященная сопоставлению частушки и дайны — искал и находил в них и общее, и отличное».
Кроме того, Абызова активно занимала Прибалтика, как явление уникальное в общероссийском поле...
«Поэтому здесь отобраны некоторые его статьи, посвященные проблемам взаимоотношения внутренних российских губерний и окраин, взгляд оттуда сюда и отсюда туда, здесь же и размышления Юрия Ивановича о том, что такое столица, что такое провинция — и с чем их едят. И замечательная статья, которая когда-то была опубликована в журнале «Дружба народов» о том, как многие писатели и переводчики уродливо представляют латвийские культурные и исторические реалии, что такое ложные устойчивые представления, что такое историческая и фонетическая безграмотность. И примеры — языковой, топонимической, исторической несуразицы — вдохновляющие.
В сборнике есть и две работы, написанные Юрием Ивановичем в соавторстве, одна — вместе с бывшим рижанином, ныне профессором Иерусалимского университета Романом Тименчиком; а над комментарием к воспоминаниям А.Перфильева (автора стихов к известным песням «Очи черные», «Татьяна») вместе с Юрием Ивановичем участвовал и ваш собеседник».
Абызов приехал в Латвию в 1946-м, одна из первых его статей появилась в «Советской молодежи» в 1953 году. Кстати, в книге наиболее полная библиография Юрия Ивановича, в ней около трехсот единиц, не считая переводов. Указатель переводов Юрия Ивановича хорошо представлен на сайте Латвийской Национальной библиотеки. Переводил Абызов не только с латышского, но и с английского, польского.
Абызов немало сделал как историк русской культуры Латвии. Но не относились ли к нему как к «чужаку»? Ведь он оказался в Латвии только после Второй мировой войны.
«Есть такое понятие «старые рижане». То есть это люди, которые в эпоху Юрия Ивановича застали тридцатые, а некоторые еще и двадцатые годы прошлого столетия. И они к Юрию Ивановичу поначалу относились с некоторым предубеждением: мол, что он, пришлый человек, может знать о нашей подлинной рижской жизни? «Старые рижане», как правило, ориентировались на собственную память, на собственные или кружковые впечатления и представления. Устная история — ценнейший источник, но этот источник необходимо ставить под перекрестный допрос другими источниками.
Чем и занимался Юрий Иванович — он опирался не только на «устную историю», но и на документ. Зачастую его взгляд на имена, события, причины, последствия и т.д. — был более объемным, придирчивым, цепким, нежели взгляд многих т.н. коренных рижан, пусть он и не всегда мог сразу припомнить, кто и у кого в какой гимназии учился, кто в кого был влюблен, кто на ком был женат, кто чьим внебрачным ребенком являлся, кто из учеников Ломоносовской гимназии попал на рижский концерт Шаляпина, а кто — нет... Но постепенно «старые рижане», с оговорками (а без них нельзя), но все же включили Юрия Ивановича в свой круг, как бы даровали ему право именоваться «почетным старым рижанином».
Впрочем, Юрий Иванович мог прогуливаться по городу и в одиночку...
