Евгения Некрасова — автор романа «Калечина-Малечина». Катя — его главная героиня. Евгения — из поколения талантливых тридцатилетних, это ее первый роман, ранее были рассказы и сценарии, премия для начинающих. Катя — третьеклассница, она совсем не успевает в школе, а когда категорически всё не получается и вот-вот влетит от папы, крепко зажмуривается и твердит про себя: «Катя катится-колошматится, Катя катится-колошматится — так себе считалка, но Катя всегда повторяла ее, чтобы переждать что-то плохое». Евгения — «выросшая», Катя — из тех, кого она (Катя? Евгения?) называет «невыросшими».
Слова «дети» на почти 300 страницах романа не встретить. И это принципиально: в мире Кати действующие лица — это выросшие, невыросшие и… Кикимора: «Катя вспомнила <...>, откуда именно берутся Кикиморы: они — бывшие не пригодившиеся никому в мире живых невыросшие», совершившие самоубийство.
Катя живет в серийном доме, в пригороде, находящемся в ареале некого Большого города. Всегда усталая, но нежная мама (за исключением злосчастного момента расчесывания Катиных колтунов, когда «расчесывание — это убивание») и схематичный персонаж, обозначенный автором как папа, ежедневно ездят в «гулливерский» город на работу. Катя и одиночество — синонимы. Бесконечные неудачи в дружбе и в школе, попытки встроиться в узкие рамки выросших и несоответствие жестким требованиям невыросших, бездонная неприкаянность подводят девочку к единственно возможному решению. Но тут появляется Кикимора...
Как угодно можно называть стиль, в котором работает Некрасова: магический реализм, возможно, действительно самое подходящее определение. Сколько угодно можно перечислять ее литературных предшественников: здесь и Гоголь, и Платонов, и Ремизов, которому в прямом смысле отдается дань названием и лейтмотивом романа. Можно искать и находить в тексте влияние Петрушевской, Толстой, если угодно, Яхиной.
Но нельзя не замечать Некрасову: новый, переозначающий обвыклую деньзадневность язык; тончайше прописанные психологические состояния; сочащееся сквозь каждую строчку (как она это делает?!) чувство неуместности и неизбывной вины; чернейшие дыры непонимания и… ярчайшие моменты внезапного, нежданного-негаданного света.
Вот эти последние — безумно важны. Они как возможность в самый страшный миг самого страшного сна, когда мантра «катя-катится-колошматится-катя-катится-колошматится» набирает бешеную скорость перед последней катастрофой, крикнуть: «стоп-игра!» . И очнуться.
А рядом — мама, которая не на работе.