- Это — русский оригинал текста.
Авторську версію українською можна прочитати тут.
«Я ведь и фотограф, и я физически не смогла снять для выставки результаты обстрелов.
Для меня каждый разрушенный дом в моем городе — это как моя личная кровоточащая рана. Я это так воспринимаю. Наверное, как художник. Я не могу это сфотографировать,
в то же время понимая, что это война, это страшно и нужно доносить это до мира...», — продолжает она.
Сейчас в городе осталось мало жителей, меньше половины из довоенного почти полумиллиона. После деоккупации Херсона 11 ноября население Николаева подросло примерно на 10% — люди постепенно возвращаются. Статус прифронтового города с Николаева снят.
Инна работает на волонтерском пункте, а по выходным преподает рисунок и живопись в своей студии. У нее учатся и дети, и взрослые.
«Как в кино получилось. Было раннее утро, позвонила дочь: “На нас напали, война!..” Я замерла посреди комнаты, долго стояла, думала, что делать. Первое желание было — выбежать в подъезд, на площадку, разбудить соседей, сообщить им, что на нас напали. Потом подумала, что раннее утро, пусть соседи поспят спокойно, неизвестно, когда снова будет такая возможность», — рассказывает она о 24 февраля.
Тем утром жители Николаева начали массово покидать город. Город проснулся уже «в войне». Инна сейчас не может четко вспомнить первый день войны, а очнулась она от шока только тогда, когда услышала впервые сирену воздушной тревоги. Тогда она первый раз пришла в бомбоубежище. Там уже было много людей разного возраста — и мамы с детьми, и старики...
Инна в первые же дни присоединилась к волонтерам:
«Мы ожидали вторжение в наш город. Мы очень близко к Крыму, можно сказать, пешком дойти… Поэтому мы понимали, что войска зашли со стороны Крыма в том числе. Поэтому весь Николаев поднялся на защиту. Люди готовили “коктейли Молотова”. Были даже комичные случаи, наш губернатор (глава областной администрации — Rus.LSM.lv), Виталий Ким, объявил, что нужны шины. Вот точно так же, как в 2014 году в Киеве на Майдане, весь город стаскивал шины. В Николаеве
нужно было перегородить улицы, чтобы в случае вторжения как-то задержать движение бронетехники врага. Так у нас бабушки выкапывали шины, служившие ограждениями их палисадников!
У меня было впечатление, что весь город собрался там, где мы делали “коктейли Молотова”. Все, кто хотел, научились. Одесситы пригоняли каждый день машины с бензином. Жители Николаева приносили простыни, наволочки, чтобы изготовить фитили. Даже бомжи приносили бутылки. Вот такие у нас чудесные люди. Весь Николаев сплотился. Мне кажется, что такой дух наш общегородской, который нас всех сплотил, он каким-то образом защитил наш город. Потому что прорыв был, танки прорвались в центр города, на проспект Центральный. Там был бой, как раз рядом с моей студией... Там и остановили вторжение в Николаев».
Инна общалась с людьми, которые остановили наступление оккупантов. Вокруг места боя были побиты стены и крыши домов, витрины магазинов. Остатки техники лежали повсюду.
«Наша страна будет богатой на металл после войны», — шутит Инна.
Со временем первый шок сменился пониманием — как лучше поступать: «Мы делали то, что подсказывал наш губернатор. Налаживались связи между волонтерами. Весь город принимал участие, одевали и кормили тероборону. Все работали, работают и по сей день».
Город постоянно находился под огнем. Были жертвы, слишком близко находился Николаев и к линии фронта, и к оккупированному Херсону. Так продолжалось до 11 ноября, дня освобождения Херсона. И даже в этот день в Николаеве был удар по жилому дому. Погибли мирные жители.
«До 11 ноября нас обстреливали фактически ежедневно. Артиллерийские снаряды прилетали на окраины. Самый дальний [от центра] микрорайон — Корабельный, ему доставалось больше всего. А ракеты добивали и до центра города, они доставали везде. Куда прилетит, никто не знал, — рассказывает Инна. — Мы жили не то, чтобы в страхе, мы были готовы ко всему.
Самое жуткое было то, что пусковые установки ракет С-300 находились близко к городу, и ни система ПВО, ни система оповещения просто не успевали реагировать. Сирену слышали уже пост-фактум. Люди не успевали спрятаться.
Оборудованных убежищ на всех не хватало, кто-то укрывался в подвалах, были и люди, которые просто оставались в своих домах. Я ложилась спать с мыслью “Интересно, проснусь я завтра или нет?” Паники не было, отчаяния не было. Было отстраненное любопытство».
Самые тяжелыми для психики были ночные обстрелы. Но и днем было немногим легче: Инна однажды практически попала под обстрел прямо на центральной улице: в соседнем квартале было два сильных взрыва. Инна спряталась в ближайшем подвальном помещении. Случались тревоги продолжительностью по несколько часов, все это время люди вынужденно сидели в подвалах.
Очень пострадал любимый театр Инны в центре города и его уютный дворик со статуями. Сейчас они разрушены. А театр продолжил работать — в укрытии, и люди посещают спектакли.
В квартале, где живёт Инна, одним ранним утром обстреляли завод: «Такое впечатление, что взрыв был у меня в квартире».
Все высшие учебные заведения подверглись обстрелам, ни одного не осталось целого. Также обстреливали и школы. «Однажды ночью оказалось, что стреляли по нашему волонтерскому пункту. Я прихожу, стекла выбиты, валяются куски ракеты, а за забором — огромная яма-воронка.
Непонятно, как люди могут до такого докатиться, нажимать на кнопку, зная, что ты несёшь смерть людям, которые спят, которые ведут детей в школу, идут в магазин за хлебом. У них же такие же дети и старенькие родители. Я всегда думаю, зачем люди это делают?
Наверное, пережив это, мне будет о чем поговорить с детьми, которые будут приходить в мою студию...»
Одним из тяжёлых моментов для жизни Николаева стал перебитый ещё в начале войны водопровод, и людям пришлось набирать воду из реки и из колодцев. Затем из Одессы начали подвозить питьевую воду. В мае по трубам пошла техническая вода, питьевую же пока так и набирают на специальных пунктах выдачи.
«Мы все изменились, мы стали более внимательными друг к другу. Это уже не наносное, когда воспитание так требует, а искреннее...», — считает Инна.
Она уверена, что даже во время войны важно поддерживать себя и окружающих — и не забывать, кто ты: «Если не рисовать, не фотографировать, не печь пирог, то каменеет сердце, душа, становишься внутри себя пустыней. А ведь то, что душа остаётся живой, даёт нам силы на жизнь, силы помогать друг другу».
Инна не покидала город, лишь однажды, когда звуки сирен для нее словно слились в один, она испугалась, что не выдержит психика. И отправилась с подругой на две недели в Карпаты, в приют, обустроенный на горнолыжной базе.
Силы и оптимизм вернулись, она снова начала рисовать и фотографировать: «Природа помогает обновиться, деревья, птицы, тишина...». Почувствовала: снова пора на волонтерский пункт, там дети, старики, которым нужна помощь. Собрала рюкзак и вернулась домой: «Мое место в Николаеве. Город живёт, пока в нем есть люди. Мы, люди, своей деятельностью вдыхаем в него жизнь».
В начале осени Инна впервые после долгого перерыва услышала детский смех. Люди начали возвращаться. Хотя опасность до конца не миновала, жизнь в городе тяжелая и из-за постоянной угрозы «прилетов», и из-за постоянных блэкаутов, и из-за гуманитарных проблем.
«Я не знаю, что теперь может напугать николаевцев. Мы стали сильные»,
— говорит Инна.