- Это — русский оригинал текста.
Авторську версію українською можна прочитати тут.
Инна Микуцкая — известный в Херсоне туристический гид, до войны проводила туры по региону — с посещением заповедника Аскания Нова, розовых озёр и других достопримечательностей. «Херсонщина — край богатый, земля, поцелованная Богом. Пустыня, море, леса, розовые озера — есть что показать, и есть, что посмотреть».
Херсон был освобожден 11 ноября, но часть области, в том числе знаменитые туристические места — Геническ и Кинбурнская коса (и херсонская, и николаевская ее части) — всё ещё в руках оккупантов.
В руках рашистов город был более 8 месяцев. Все это время Инна оставалась в городе и с первого дня войны она писала дневник, который назвала «Хроники вышиванки». Хобби Инны — вышивание, в Украине есть традиция — когда женщина начинает вышивать сорочку, она загадывает желание, и когда заканчивает работу, желание должно исполниться. Инна проводила дни за вышивкой, первая вышиванка была закончена, потом вторая, третья, четвертая... Также она была на связи с многочисленными читателями ее блога и журналистами, несмотря на опасность.
Начало войны
«Никто не верил, что она будет. Накануне, 23 февраля, с дочкой разговаривали, не верили, что война начнется. На 25-е число был назначен тур для людей из Днепропетровска. А когда началась война, тоже не понимали, что она полномасштабная…» — вспоминает Инна.
Первый месяц Инна практически все время сидела дома, ее организм ответил паническими атаками: «Умом я понимала, что за мной никто не будет охотиться, но психика реагировала неожиданно. Я в этой жизни ничего не боюсь. Я не могла предположить, что стресс даст вот такую реакцию. Выйти с кем-то я ещё могла. Приезжала дочка с зятем. Где-то недели через три я начала выходить…»
Хроники вышиванки
Страница Инны в социальных сетях во время оккупации — это ее «Хроники вышиванки», хроники оккупации Херсона. Писала Инна на русском языке. Это ее принципиальная позиция — показать, что Украина — страна, свободная от языковых ограничений: «Я хотела, чтобы меня читало максимальное количество людей. Я владею украинским языком. Все эти полгода я была на связи с журналистами из Европы.
Мы люди образованные, мы не имеем права никакой язык унижать, даже если на нем говорят наши враги. Я рассказывала на русском языке о Херсоне.
Если я хочу донести информацию, то я буду делать это на любом доступном языке, если я хочу быть услышана максимальным количеством людей».
Оккупация
Первые месяцы была паника и сумятица. Никто не понимал, что происходит. Все закрылось, аптеки и магазины. Первое время можно было заказать и привезти с “большой земли”. Большое число людей пытались выехать из Херсона, а сделать это можно было только своим транспортом. Потом появились перевозчики, но выезд стоил очень дорого. Для обычных людей это была неподъемная сумма — около 150 долларов — выезд в сторону Украины и от 350 долларов — через Крым, в Европу, в страны Балтии или до Грузии. «Это было и физически, и морально, и материально очень сложно...» — рассказывает Инна.
Первые месяцы оккупации в Херсоне был гуманитарный кризис. Потом начали «заходить на рынок» российские компании, с ценами втрое выше прежних: «Спасало то, что на Херсоншине выращивают овощи и фрукты. Картошка и все сельхозпродукты были свои…» На открывшихся рынках люди пытались сбыть свою продукцию, это помогало горожанам пережить этот период.
До апреля, в городе работали украинские банки. А терминалы работали все войну, и можно было рассчитаться картой. «Было время, когда оккупационные власти пытались от этого избавиться, но поняли, что людям не на что будет покупать...», — говорит Инна.
Учителя
С первых месяцев оккупации в Херсон приехали российские учителя — занять должности тех преподавателей, что отказались сотрудничать с новой властью: «Был большой прессинг родителей и школьников: “Если вы не отдадите ребенка в русскую школу, то мы лишим вас родительских прав!”
За каждого ребенка, который шел в российскую школу, обещали 4000 рублей. И 10 тысяч платили ребенку. К сожалению, многие купились на это…
Многие родители также отправили своих детей в знаменитый лагерь Артек в Крыму. На видео, присланном родителям, им показывали, что дети доехали. После чего в ряде случаев связь с ребенком прерывалась. Родители вынуждены были самостоятельно ехать за своими детьми в Крым, возвращать их домой. Иногда это удавалось. А сколько таких историй закончилось трагически!», — говорит Инна.
Новоприбывшие российские учителя заселились... в квартиры людей, которые бежали от войны! Квартиры выдавали по ордеру. Подруга Инны слышала разговор с русской учительницей: «— А вас не смущает, что это чье-то жилье? — Ну и что? Мне придется меньше тратиться!»
Отдельная история — украинские учителя, пошедшие на сотрудничество. Обещанные 60 000 рублей зарплаты вместе с установленным в Херсоне курсом 1:25 сделали эту сумму поистине сумасшедшими деньгами... Они агитировали родителей отдавать детей в русские школы, работали, соответственно, по российской программе, с линейками, с поднятием российского флага и с уроками пропаганды. «К счастью, это продлилось недолго, — рассказывает Инна —
Оккупация — это ситуация выживания. Я не представляю, как бы я себя вела.
Были молодцы-родители, которые якобы отдали детей в российскую школу, но в то же время учились дома по украинской программе, пока был интернет, была связь».
Дневник
Украинскую мобильную связь отрубили 9 июня, потом зашли российские мобильные операторы, и с июня интернет был только с российской «симки». Каждый день Инна писала свои «Хроники»: «Я знала, что их ждут. Если я не вышла в эфир, то для большинства друзей это повод для беспокойства».
Инна много общалась с журналистами, хотя это было опасно: «Мне писали вопросы. Я оставляла голосовые сообщения, а журналисты сохраняли их на другие носители». Тот телефон, в котором были аппликации соцсетей, Инна оставляла дома, а в город выходила с другим. Инне повезло, ее дом ни разу не подвергался обыску. Хотя ее друзей и знакомых задерживали и держали в подвалах.
Инна — известный человек в городе. Ей поступило предложение выйти на работу на российское телевидение. Это вынудило Инну переехать на другую квартиру: за отказом могли последовать проблемы — обыски, допросы, подвал... Покинуть Херсон она не могла — не хотела оставлять маму и дочь: «В подвал можно было попасть, если дети занимались волонтерством. Если были родственники в АТО. Если служил в органах внутренних дел...»
На допросах применяются пытки: «На любой оккупированной территории это происходит. Крики слышат жители близлежащих домов. Мой друг был там месяц, и он мне не говорит, что там было... Сколько вскроется “буч” в Херсонской области, никто не знает…
В городе они даже пытались подружиться. Им ведь нужна показательная картинка! А села... Область большая...
Что происходило в отдельно взятом селе? Грабежи, мародерства, избиения, убийства... Когда все закончится, всплывёт столько историй!»
Пропагандисты и референдум
«Пропагандистов приехало очень много. У них были кураторы. Один раз обучение проходило прямо в кафе, где работает моя подруга. Слова куратора:
“Бабушки — ваша аудитория. Вы должны рассказывать так, чтобы бабка вас захотела!”
В основном, пропагандистами были молодые люди, но была и другая категория — женщины средних лет с фанатически блестящими глазами. Они что-то рассказывали, и задаешь вопрос, на который у них нет заготовленного ответа — сразу агрессия. Я старалась быть незаметной, не хотела светиться, меня знают. Но один раз пропагандистки меня зацепили. Остановили на улице, стали расспрашивать: “— Как вы относитесь к тому, что тут Россия? — Отрицательно. — Но вы же на русском языке говорите! — Но я же не пришла на вашу землю, а вы пришли. — Вы бы на нас напали. Это превентивный удар. Вы ничего не понимаете!”»
Дата «референдума» переносилась несколько раз, сначала его хотели провести летом, потом 10 сентября, в итоге «голосование» о присоединении Херсона к РФ провели 23 сентября: «Референдум был фарсом. В городе объявили об избирательных участках. В 8 утра
открывается избирательный участок под пионерские песни. Народ не пришел, привезли массовку, создали для телевизионщиков видимость.
По центральной улице расставили столики и урны, заклеенные бумагой — никакой печати. Списков избирателей не было. Это фарс, низкопробная постановка».
Инна не принимала участие в «референдуме», а для останавливающих ее коллаборантов у нее был готов ответ: «Я уже проголосовала на другом участке».
Так же пафосно и фальшиво прошел и праздник — День флага, на который приехали артисты из РФ: «Стыдно было слушать.
Актеры — зависимые люди. Но мы не знаем, как мы бы себя повели в подобной ситуации.
Я сама из артистической среды…»
Обстрелы
«После освобождения Херсона обстрелы начались практически сразу — в отместку. Начали расстреливать порт. Судозавод. Потом из “градов” и “cмерчей” поливать город. Когда российские войска оставляли Херсон, сняли с постаментов памятники, вывезли коллекции из Художественного и Краеведческого музеев. Картины Айвазовского, Врубеля, Пимоненка. Части этой коллекции всплыли в Симферополе», — рассказывает Инна.
Даже после освобождения города жителям Херсона не дают спокойно жить. 24 ноября сильно обстреляли район, где жила Инна. Один из соседних домов разбомбило, и Инна приняла решение уехать вместе с мамой, дочерью и зятем. Сейчас семья находится в Одессе, вместе с ними — 6 кошек и собака. Одесситы приняли их гостеприимно, но Инна с нетерпением ждёт возможности вернуться в Херсон. Недавно Инна приняла участие в выставке «Херсон inside outside», где одним из экспонатов были и ее «Хроники вышиванки».
«Хроники» приобрели большую популярность, их читали люди со всего мира. Для херсонцев, которые вынуждены были оставить город во время оккупации, «Хроники» стали дневником сопротивления. Его проиллюстрировали херсонские художники, которые держали с Херсоном связь из разных городов Украины (Киева, Львова, Тернополя, Мукачево) и разных стран, которые их приняли — Швеции, Турции, Италии, Литвы, Эстонии, Великобритании, Ирландии, Германии, Израиля…
Они все ждали освобождения Херсона, чтобы представить «Хроники вышиванки» зрителю.
