Главный редактор журнала Евгения Альбац в своей колонке на страницах последнего номера о причинах случившегося пишет весьма откровенно: «Деньги кончились, мы вынуждены приостановить выход журнала – до тех пор, пока не решим финансовые проблемы, либо – не закроемся вовсе». Впрочем, как позднее признала Альбац в интервью радио «Эхо Москвы», под большим вопросом остается и само существование редакции, так что даже Интернет-версия может закрыться в любой момент.
На первый взгляд может показаться, ничего необычного. И в прошлом столетии, и в позапрошлом в самых разных странах такое случалось не раз с самыми разными изданиями, включая такие, которые считались солидными и влиятельными. Да и на наших глазах за последние годы газеты и журналы исчезали совсем или «уходили» в Интернет. Рынок есть рынок. «Журналистика стоит денег, хорошая журналистика стоит больших денег», отмечает главный редактор The New Times, и она абсолютно права. При том, что
медиа, не входящие в какую-либо крупную издательскую корпорацию, имеют, фактически, лишь три источника дохода: розничная продажа, подписка и реклама. Причем, два последних взаимосвязаны. Чем больше подписчиков, тем охотнее прибегают к услугам издания рекламодатели, и наоборот.
Опять же уменьшение числа подписчиков может служить своего рода индикатором. Не подписываются, значит, издание не интересно, не удовлетворяет запросы читателя. Для редакции хороший повод разобраться – в чем дело, и попытаться исправить положение. Справедливости ради нельзя не отметить, что в этом отношении The New Times, порой, балансировал на грани. Что, впрочем, признает и сама Евгений Альбац. «Информация о том, что сегодня пришли к [Кириллу] Серебренникову, завтра решили проверить [Алексея] Учителя, там арестовали губернатора, тут взяли под стражу главу компании, и все это вкупе со скрепами, государственной религией и насмешкой над частной собственностью под именем «реновация», - такая информация начинает со временем утомлять».
И правда, для рядового, как принято говорить, неполитизированного читателя, весь этот «негатив», да на фоне совсем иного рода информации, поставляемой телеканалами и лояльными власти печатными изданиями, может показаться совершенно лишним, не заслуживающим внимания. Вот только все дело в том, что журналисты The New Times поднимали темы, которые в других изданиях не хотели или не осмеливались поднимать. Именно это, собственно, и делало журнал уникальным. Оказалось, что и такая уникальность в современной России выходит боком.
«Рекламодатели – от руководителей агентств (которые почти все были нашими читателями и подписчиками) до руководителей компаний и банков – объясняли нам, что дать нам рекламу – это публично заявить, что ты поддерживаешь оппозицию Путину», пишет Евгения Альбац, добавляя, что
лично она не знает человека, «который пострадал бы за то, что давал нам рекламу, интервью или содействовал в какой-то другой форме».
Вероятнее всего, так оно и есть, но, опять же, в России не только среди зависимых от начальства чиновников принято руководствоваться соображениями из серии «как бы чего не вышло». И частные предприниматели здесь только формально могут считаться независимыми. Как показывает практика, в реальности они столь же зависимы от власти, которая легко может создать условия, в которых предприниматель просто не сможет существовать. Даже соблюдающий решительно все законы, выплачивающий налоги до последней копейки. Постоянные проверки налоговой службы, пожарной охраны и т.п. сами собой могут разорить, даже если в результате окажется, что ни у одной из проверяющих служб к предпринимателю нет решительно никаких претензий. В такой ситуации многие «на всякий случай» обойдут стороной оппозиционное издание, просто чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание.
Не говоря уже о том, что нынешняя российская власть в принципе не заинтересована в существовании неподконтрольных медиа. За последние десятилетие все мало-мальски значимые газеты и общественно-политические журналы так или иначе либо закрылись, либо перешли в руки крупного бизнеса, тесно связанного с властью, а то и напрямую к властным структурам, что особенно заметно в провинции. Оставшиеся, в реальности, очень немногие, вынуждены идти на компромисс, не поднимать слишком острые, потому неугодные власти проблемы, или менять формат. И нет никаких оснований надеяться, что ситуация изменится. Скорее напротив. Тем более в предвыборный год.
