Все это, конечно, общие слова, по которым хотя и можно настроение обоих участников встречи на женевской вилле La Grange, но совершенно невозможно представить содержание разговора, что один на один, что в присутствии других официальных лиц.
За кадром осталось многое, или даже лучше сказать, практически все. Вот, к примеру, что именно сказал Байден Путину относительно перспектив вступления Украины в НАТО. «Мы затронули» этот вопрос, кратко ответит позднее Путин, не вдаваясь в подробности, разве что, вопреки обыкновению, и не повторяя своих прежних заявлений о недопустимости дальнейшего расширения альянса, особенно включения в него ближайших соседей России, они же — бывшие советские республики. Или в каком ключе обсуждалась ситуация в Беларуси, тема также в разговоре затронутая, если верить участникам встречи, но и тут интересен не сам факт, а детали, которых они снова не сообщили.
Кстати, по обоим упомянутым темам — роли НАТО и Беларуси — стороны не сошлись во взглядах, поведал уже на следующее после переговоров утро кремлевский спикер Дмитрий Песков. Однако в целом встречу он оценил «скорее со знаком плюс», стало быть, его непосредственный начальник остался доволен. Впрочем, это было заметно и во время общения Путина с журналистами по завершении переговоров. Хотя общение это наверняка порядком удивило американских и европейских журналистов, привыкших совсем к другому стилю разговора с «первыми лицами». Те ведь почти никогда не отвечают на вопрос встречным вопросом, да еще с плохо скрываемой подковыркой.
Пожалуй, только для уже имевших дело с Путиным такой стиль общения не стал сюрпризом. Зато несомненно должны были порадоваться преданные телезрители российских телеканалов, для которых, собственно, Путин и потратил время на разговор с прессой. Никого другого слова Путина ни в чем не убедили, даже если он и ставил себе такую задачу. Все же российский лидер мог остаться довольным лишь самим фактом встречи с Байденом, подтверждающим и его, Путина, статус президента «великой страны», а равно и статус возглавляемой им «великой страны», без которой, вот, сами же видите, даже Америка не в состоянии решить целый ряд серьезных проблем.
Такого ради можно стерпеть и неприятное для него всего лишь упоминание по ходу разговора еще одной темы преткновения, если так можно выразиться, а именно политических заключенных в России и конкретно Алексея Навального. Темы также явно затронутой, иначе не стал бы Путин уделять столько времени ответу на вопрос о Навальном во время пресс-конференции, в который уже раз умудрившись не назвать того по имени. Контекст, впрочем, снова остался в тумане. Понятно, что Байдена эта тема интересовала совсем уж в последнюю очередь. Недаром сам он на своей пресс-конференции всеми силами давал понять, что руководствовался прежде всего интересами Соединенных Штатов, а уже потом иными, общегуманитарными соображениями. Именно интересы собственной страны привели его на встречу с Путиным. Все остальное — необходимое, но лишь приложение.
Если и правда все обстояло именно так, личная встреча в любом случае полезнее телефонного разговора. Даже в нынешнюю эпоху развитых телекоммуникаций лично, с глазу на глаз, можно сказать такое, чего не скажешь ни по телефону, ни по видеосвязи, в присутствии посторонних, за эту связь отвечающих — и, несмотря на свое положение, все же неуполномоченных услышать то, что один президент ядерной державы хочет сказать другому президенту такой же ядерной державы. Потому они оба и нам не сообщили, о чем беседовали более двух часов. Вряд ли все это время Байден уверял Путина, что демократия и права человека — высшая ценность в современном мире, и найти точки соприкосновения интересов можно без кибервойны и вмешательства в выборы.
Вот уж в этом точно не было никакого смысла. Тут не надо быть Байденом, чтобы понимать: Путин такому никогда не поверит. К тому же он убежден, что и сам Байден во все это тоже не верит. Разубедить человека, всю свою картину мира выстроившего на основе лекций в Высшей школе КГБ — других-то источников у Путина не было — да еще на пороге семидесятилетия ни Байдену, ни кому-либо другому просто не под силу. Чудеса в этом смысле, конечно, случаются, но настолько редко, что лишь подтверждают общее правило.
Российским телезрителям, конечно, в ближайшие дни не раз расскажут и на примерах покажут, как Путин в очередной раз всех переиграл, чем телезрители останутся довольны. Однако использовать спортивную терминологию в данном случае бессмысленно. Встреча такого рода — не футбольный матч, даже если и происходит на фоне европейского чемпионата. Цели и задачи совсем иные, и ставки в игре, если хотите, значительно выше. Стоит еще обратить внимания на оценку, которую Путин, пусть и косвенно, дал своему собеседнику после переговоров, назвав Байдена «конструктивным, взвешенным и опытным», да еще и особо подчеркнув, что тот — не Трамп.
Мог бы, конечно, добавить, что Трамп — не Обама, а Обама — не Джордж Буш младший, но для Путина свойственно забывать свое прошлое, даже перед парламентариями собственной страны выступать в который раз будто впервые, так что простим ему эту слабость. Разумеется, опять же, только эмоции — о содержательной части беседы ничего не говорящие, если и достойные упоминания, то лишь в общем контексте отношений Путина с зарубежными коллегами. Мало кого он прежде так характеризовал.
Пожалуй, несколько больше сказал Байден, предложивший подождать полгода, прежде чем оценивать итоги встречи. Понимать, видимо, следует так: позиции изложены, «красные линии» обозначены, дальше будем смотреть, как поведет себя Россия вообще и Путин в частности. Равно как и заданный им на пресс-конференции риторический вопрос: «У вас на многие тысячи миль граница с Китаем, одержимым стремлением стать самой мощной экономикой в мире, обладающим самой большой и самой мощной армией…» Цитата по официальной стенограмме. «…При таком раскладе не в ваших и не в наших интересах оказаться в ситуации новой Холодной войны». Иначе говоря, или иначе читая: хотите стать окраиной Китая, вперед, продолжайте в прежнем духе. Не хотите — делайте свой выбор. «Полагаю, он со мной согласился», — добавил Байден, обозначив тем самым, что не склонен считать состоявшуюся беседу разговором слепого с глухим. Может, и правда так думает, а может, не мог сказать иначе, ведь тогда возникал вопрос, чего ради все это затевалось.
Как бы там ни было, определеного результата собеседники все же добились. Американский посол возвращается в Москву, российский — в Вашингтон. Может быть, и посольства вскоре снова заработают в полном объеме. Принято некое совместное заявление, декларативное по форме, но другого и быть не могло. Хотя бы подтвердили, что в ядерной войне нельзя выиграть, потому и вести ее нельзя, и договорились вернуться к «диалогу о стратегической стабильности». Все лучше, чем ничего.
