КНИГА
(«Сеанс», 2021)
Рецензии на фильмы Кассаветиса, «Говорит Кассаветис», «Кассаветис в театре» и даже «После Кассаветиса»: сборник, составленный Василием Степановым, хорош тем, что рассмотрел «радикального и бескомпромиссного автора» со всех сторон.
«Он создал американское независимое кино. Он и был американским независимым кино»,
— утверждает Ксения Рождественская. И мы читаем историю этого самого кино — с 1929 года по 1989-й, все 60 лет жизни режиссера, а «вся жизнь Джона Николаса Кассаветиса — это легенды о пренебрежении правилами». И пусть «в истории кино у него не осталось прямых наследников — его именем клянется чуть ли не каждый молодой режиссер в мире». Пусть в его фильмах люди курят в самолете, как не делает уже никто, — зато «все остальное происходит сейчас».
Режиссер полагал, что люди хотят видеть на экране людей, а не ходульных супергероев, узнавать в чужих киноисториях собственную каждодневную борьбу с мелкими проблемами, а это тот еще героизм. Его герои никогда не делились на положительных и отрицательных, потому что каждый человек имеет право на прощение и любовь.
У него была аллергия на голливудскую продукцию: заточенный на то, чтобы плыть против течения, он добивался права быть аутсайдером как чести быть собой.
Не хотел нравиться, и если делал фильм, который на предварительном просмотре имел успех, — шел в монтажную и все монтировал заново. Видел свое предназначение в том, чтобы выводить людей из зоны комфорта, был «режиссером-провокатором, цель которого — дать человеку почувствовать себя живым». Его интересовали «эмоции и «мир внутри», то, что держит человека и не дает ему сойти с ума. Или, наоборот, разрешает ему сойти с ума».
Он работал с близкими людьми, и кино становилось семейным делом: актер, композитор, оператор, продюсер, родители, жена то и дело менялись местами — продюсер становился оператором, жена — исполнительницей главной роли, и все порой никак не могли покинуть съемочную площадку — спорили и смеялись, снимали, пока не закончится пленка. Искали, пробовали, фиксировали находки и подступы к ним: режиссер считал, что ошибки делают фильм живым.
Финалы его картин вырастали из актерских эмоций, и он чаще всего не знал заранее, чем они закончатся. Кассаветис — изобретатель новой, полуимпровизационной манеры игры, цель которой — спонтанность, а значит — правдивость. Он умел доставать из актеров самое сокровенное, снимал длиннофокусным объективом — крупным планом, но издали, и исполнители быстро переставали замечать камеру. При этом режиссер утверждал: «В кино случайности исключены». Он делал дубль за дублем в ожидании случайности, которая сделает фильм, а после месяцами не выходил из монтажной, пока не убеждался, что каждый кадр занял свое место.
Он был «по-хорошему злой, откровенный, путаный, нежный, внесистемный». Не жил и работал, а сопротивлялся. И в каждом абсолютно авторском фильме Кассаветиса — его «вера в человека, его растерянность перед жизнью, его жажда свободы от общепринятого, комфортного», — пишет Василий Степанов. С ним солидарны остальные авторы сборника — Алексей Васильев, Григорий Дашевский, Владимир Лукин, Елена Плахова, Ксения Рождественская, Михаил Трофименков и Лилия Шитенбург. Такой разброс делает книгу бодряще разной и нескучной даже для случайного читателя:
«Он часто врал, ругался... обожал спорить... оскорблял актеров, чтобы они нашли правильную эмоцию. Его интересовали чувства... то, что людей объединяет, разъединяет, делает людьми...»
«Отождествлять себя с главными героями фильмов Кассаветиса очень сложно. Они всегда непоправимо другие, непознаваемые... Они не следуют законам драмы и ничего не знают о драматических узлах, кульминации и развязке». В финале «Теней» даже появляется титр: «Фильм, который вы только что посмотрели, был импровизацией».
«Это фильмы о том, что видно в окно: чужое безумие, чужое похмелье, чужая любовь... Желание уйти — первое, что дарит зрителю Кассаветис. Следующий этап — принятие».
«Мужья — пугающе невинное кино о взрослых мальчиках, которые сами не знают, кем они хотят стать, если никогда не вырастут».
«У него персонажи редко реагируют на слова, чаще — на действия, еще чаще — на эмоции, и реагируют с непосредственностью детей, животных или предметов мебели».
«Действующие лица в его фильмах — не люди, а эмоции, состояния, и именно они выбирают себе людей, примеряют их по ходу фильма». Так что сюжеты его картин пересказывать бессмысленно.
«Химия, физика, математика отношений — фундамент его кинематографа».
«Джим Джармуш — один из американских независимых, которых без Кассаветиса вообще не было бы».
Джон родился в семье греческих иммигрантов. В Американскую академию драматического искусства поступил, потому что не хотел заниматься бизнесом, как отец. В академии не преподавали систему Станиславского — наоборот, там становилось понятно, что настоящая игра начинается, когда исполнитель перестает играть. Кассаветис считал, что искусственность в выражении эмоций — не актерская, а человеческая проблема: «Актерам не нужны никакие умения, кроме умения жить. Если они могут что-то испытать в жизни, они смогут сделать это и на экране». Ему требовалось проживание ситуации, он искал истинных чувств.
Деньги на первую картину он собрал, объявив по радио, что снимает собственный фильм, и попросил слушателей прислать, сколько кому не жалко. А позже стал «сам себе мафией»: и продюсер, и сценарист, и режиссер, и актер, и монтажер. Потому что «режиссерам пора понять: они должны быть, как «Битлз», сами сочинять свои произведения». Потому что «невозможно снять личный фильм, работая на студию».
Он мог снимать у себя дома: так родились «Лица», которые оказались во всех списках лучших фильмов года — и в New York Times, и в Los Angeles Times, и в Chicago Sun Times. Потому что, по словам самого режиссера, «это больше чем просто фильм, это образ жизни». Свет и камера на съемках должны были приспосабливаться к актерам, чтобы они не думали о кадре и чтобы могли двигаться, как захотят.
В 1954 году Джон Кассаветис женился на Джине Роулендс. Результатом прочного, на всю жизнь, союза стали трое детей, десять совместных фильмов, а предпосылкой, возможно, — угрозы мужа развестись, если жена перестанет сниматься. «Да, мы ссоримся, кричим, орем, но это всегда неважно, когда в основе — любовь... Джина стала моим чудом... Не разучиться любить — это тоже чудо». Ему было что играть, но, как утверждал Роман Полански, у которого наш герой снимался в «Ребенке Розмари», у этого актера не было дара перевоплощения: «Он мог играть только самого себя». Что легко объяснил сам Кассаветис: «Мне никогда не хотелось кого-то играть. Правда, никогда!»
Он оставил нам 12 картин. Назовем ключевые: «Тени» (1958/1959, приз критики на Венецианском фестивале), «Лица» (1968, «радикальный апофеоз чистого режиссерского кино, которое поначалу длилось шесть часов, поскольку строилось не на истории, а на геометрии поз и тайной ауре лиц»; три номинации на «Оскар»), «Женщина под влиянием» (1974, единственная режиссерская номинация на «Оскар»), «Мужья» (1979, самый продолжительный фильм режиссера и чуть ли не единственный, где нет Джины Роулендс), «Премьера» (1977, кинобенефис Джины Роулендс, одна из картин, вдохновивших Педро Альмодовара на постановку фильма «Все о моей матери»).
ГОВОРИТ ДЖОН КАССАВЕТИС:
• Я получаю удовольствие во время съемок и пытаюсь добиться того, чтобы люди, с которыми я работаю, ощущали то же самое.
• Самое главное — не бояться совершить ошибку. Нужно иметь смелость быть плохим.
• Знание пассивно, его следует опасаться.
• «Преступление и наказание». Я бы сделал из этого мюзикл.
• Я люблю трудности, с ними легче жить.
• Чтобы снять фильм, нужно испытывать искреннее пренебрежение к деньгам.
• Мне кажется, что деньги — это последнее прибежище для людей, которые боятся жизни.
• Я мог снимать только безумные, жесткие картины. От себя не убежать.
• По-моему, нет ничего более разрушительного, чем планирование.
• Я никакой не писатель! Я просто записываю то, что слышу. Чужую болтовню и разговоры... Каждое слово, произнесенное в обычной жизни, так или иначе попадает в фильмы, которые я снимаю.
• Я написал сценарий, и как только я его закончил, сценарист должен умереть.
• Мой метод в том, чтобы сделать все максимально непонятным, чтобы актеры ясно осознавали, что они предоставлены самим себе и что я ничего не буду им подсказывать.
• Режиссер должен давать свободу и подкидывать идеи.
• Режиссер — как хозяин дома, который устраивает вечеринку.
• У меня все извилины повернуты в одну сторону. Меня интересует любовь.
