КНИГА
(АСТ, 2021)
Экстраординарный художник и человек, он размышляет на темы, которыми обозначил главы: текст каждой выливается в стройное и логичное повествование, но при желании, очень понятном, расчленить его на самодостаточные фразы читателю не составит труда. И даже если выводы, к которым приходит писатель, не окажутся для вас открытием, сформулированы они будут настолько развернуто и доказательно, что станут читаться как откровение. К тому же «эта книга — своего рода дневник, и я считаю, что противоречивость — основа повседневных исследований».
Набор тем, интересовавших Жана Кокто, поражает не меньше, чем его творческая всеохватность, и мы читаем, о чем ему думалось и как сочинялось. Мастер эпатажа, он не был уверен в своем таланте, интеллекте, словарном запасе, умении убеждать и предстал в этой книге как тайна для самого себя.
Он верил, что автор произведения искусства — лишь проводник, и, заботясь об исправности созидательного механизма, отслеживал его работу: «Я давно мечтал написать «Вакха». Он представлялся мне то в виде пьесы, то в виде фильма, а иногда книгой»; «я не художник и не претендую на это звание… Я взялся за кисть, чтобы выработать себе новый проводниковый механизм».
ПЕРСОНА
Жан Морис Эжен Клеман Кокто (1889—1963) — одна из самых значимых фигур в европейской культуре ХХ века. Поэт, прозаик, драматург, художник, сценарист, кинорежиссер, он был членом Французской академии, членом Академии Малларме, Королевской академии французского языка и литературы Бельгии и многих других национальных академий мира, командором ордена Почетного легиона, почетным президентом Каннского кинофестиваля и даже Академии джаза.
Его занимала «внутренняя тьма» — писателя, художника, сочинителя кино- или сценического действа. И в то же время «тайный закон соотношений»: большое и малое, время и пространство, «что-нибудь» и «ничто»... одновременность, вечность, бесконечность, смерть. Получился «Дневник незнакомца», по поводу которого сам же автор и воскликнул: «Какая странная книга!.. Она ловит собственный хвост и рисует круг, в котором мелькают одни и те же слова. Как мне надоели слова «видимое» и «невидимое»! Как бы я хотел избавить от них читателя! Но что я могу поделать? Так мне диктуют. А если я протестую, то опять потому, что мне так велели».
Самый неизвестный и самый знаменитый из поэтов, как рекомендовал себя он сам, Жан Кокто словно бы думает в нашем присутствии, документируя процесс и щедро делясь итогами, и так все 256 страниц. Но главное — книга, написанная языком густым и в то же время очень понятным, явила нам автора как человека мудрого и искреннего, настроенного «беседовать с теми, кто меня читает, как если бы я беседовал с ними с глазу на глаз». Запоминаем: «С тех пор, как я взялся переводить чернила, ко мне почти вернулось спокойствие — главное, не задумываться, из ручки текут эти чернила или из моих вен». Улыбаемся: «Коль скоро я обращаюсь к читающим меня друзьям, может, именно благодаря им я смотрю на себя в упор и из обвинителя превращаюсь в обвиняемого», — и смотрим на него в упор. Не обвиняя, потому что теперь мы друзья.
А теперь — да не обвинит нас автор: собрав книгу из глав «О преступной невинности», «Об оправдании несправедливости», «Об относительной свободе» и так далее, он, думается, был бы не против того, чтобы мы сгруппировали цитаты «из Кокто» в вольном порядке и под другими названиями «глав».
О КРАСОТЕ
Красота — всегда результат неожиданного происшествия, внезапного перепада от устоявшихся привычек — к привычкам, еще не устоявшимся. Красота вызывает оторопь, отвращение. Иногда омерзение.
...красота не распознается с беглого взгляда.
Невидимость представляется мне необходимой частью изящества. Изящество исчезает, если его видно.
О ТВОРЧЕСТВЕ
Избегать музыкальности фразы, задавая ей только ритм. Оставлять ритм неровным, как биение пульса… Возводить плотины несоединимых согласных, тормозить текст синкопами слишком длинных предложений — или слишком коротких… Никогда не впадать в украшательство, которое люди обычно путают со стилем… Не спешить радоваться, что удалось передать идею.
Мудрая осторожность подсказывает поэтам стилистические приемы, которыми можно прикрыть наготу души.
Поэзия есть религия без надежды. Поэт отдается ей целиком, прекрасно понимая, что его шедевр в конечном счете всего лишь номер с дрессированной собачкой на шатком помосте.
Что в наших муках могут понять люди, думающие, что искусство — это роскошь? Откуда им знать, что мы — каторга, а наши творения — сбежавшие арестанты? Вот поэтому в них стреляют и спускают на них собак.
Нам кажется, что если мы участвовали в создании собственного творения, то это должно иметь какие-то последствия. Мы льстим себе надеждой. Творение очень быстро начинает обходиться без нашей помощи. Мы были лишь его акушерами.
Ангел мучил меня не переставая, и мне даже пришлось употреблять опиум в надежде его перехитрить и утихомирить… Я был для него лишь проводником, он использовал меня. Он готовился к выходу… он принуждал меня писать вопреки моей воле… Я не мог ни спать, ни жить. Надо было скорее друг от друга избавиться… На седьмой день ангел Эртебиз стал поэмой и освободил меня… Теперь я смотрю на него без злобы, но быстро отворачиваюсь.
...мой роман «Ужасные дети» застопорился только потому, что я решил вмешаться и «захотел его написать».
…произведение живет за пределами своего существования. Оно посылает импульс, даже если разрушено.
...найти в себе свет и распределить его, насколько это возможно, по холсту… И вот картина, на которую я смотрел, начинает смотреть на меня, и я уже не смею поднять на нее глаза… Она высосала из нас последние силы. Она молода, и наша старость ее раздражает.
ОБ ИСКУССТВЕ
Убийство привычки в искусстве узаконено. Свернуть ей шею — задача артиста.
Искусству следует брать пример с преступления. Преступник не привлек бы к себе всеобщего внимания, если бы в один прекрасный момент не стал видимым, если бы однажды не промахнулся.
Чересчур открытые произведения привлекают к себе одних туристов. Они рассеянно проходят мимо, уткнувшись в каталог.
...всякое легко убеждающее произведение декоративно и надуманно. Оно может нравиться постольку, поскольку не требует разрушения личности слушающего и замены ее личностью говорящего.
О НЕПОСТИЖИМОМ
Не столько благодаря науке, сколько со стыда за свою увечность и из-за горячего желания от нее избавиться человеку удается постичь непостижимое. Или хотя бы смириться с тем, что механизм, в котором ему самому принадлежит скромная роль, был задуман не для него.
Человек считает себя свободным в выборе, потому что колеблется между вариантами, которые в сущности — одно, но которые он разделяет для удобства. Куда мне повернуть, направо или налево? Все равно.
Только невидимое неистощимо на выдумки. Это фокусник, у которого в запасе всегда есть новый трюк.
То, как явление перспективы оберегает свои тайны, — шедевр.
...я убежден, что микроб вовсе не мал, то есть он не мал для самого себя; кроме того, этот монстр не мал в нашем мире: он просто далек. Такая удаленность изумляет.
Природа дает нам свободу лишь в той мере, в коей мы нашими действиями не мешаем ее беспорядку, который для нее является порядком и который она поддерживает.
Природа толкает к видимому беспорядку, оберегая тем самым порядок невидимый.
О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ
...если бы человек без труда осознал, что время-пространство — это мираж, то, возможно, перестал бы так жадно стремиться к победам и поражениям. Правда, одновременно с этим он утратил бы и отвагу, помогающую ему завоевывать и строить. Выходит, все к лучшему в этом худшем из миров.
Человек воображает себя жертвой целой череды войн, в то время как война всегда одна, только в ней случаются передышки, которые мы называем миром.
Любая учрежденная людьми организация должна рассматриваться как тело, наделенное душой и способное совершать ошибки.
Молодежь… защищает свой мир от вторжения более сильных личностей, чем она сама.
Возраст приносит нам крепкое здоровье, которому нипочем чужеродные вторжения… Мы смело можем восторгаться не похожими на нас творениями. Мы не стараемся восторжествовать над ними. Они — наши гости. Мы принимаем их по-царски.
Человек, в сущности, повторяет природный ритм пожирающих друг друга растений и животных и лишь прикрывается законодательством, легализующим убийство… Смертная казнь — вещь недопустимая… «Мне нужно убить своего брата». Так думает преступник на свободе, видя преступника за решеткой… Высшая справедливость может наказать добрых и пощадить злых — кто знает, во имя какого таинственного порядка, не имеющего к человеку никакого отношения.
Когда смотришь из самолета, человеческая жизнь исчезает прежде, чем дома и поля. Но вскоре исчезает все: и жизнь, и дома, и поля.
О ДРУЖБЕ
Если бы в отношениях царила четкость и ясность, они были бы банальны — а это противно природе.
...истинная дружба является творением человека. Величайшим из всех… Дружба — не инстинкт, а искусство.
В дружбе время течет по-восточному.
О ДРУЗЬЯХ
Пабло Пикассо
Пикассо заявил, что вообще все чудо, что не раствориться в собственной ванне — тоже чудо.
Пикассо говорит: «Чтобы стать молодым, нужно много времени».
Что делает Пикассо, как не переносит предметы из одного значения в другое?
Его ярость направлена против поверхности. Ярость заставляет его все ломать, из обломков создавать новое, в неистовстве ломать новое…
Мне нравилась его жестокость. Мне нравилось, что он издевается над тем, что любит. Мне нравились его приступы нежности, которые неизвестно что скрывали.
Андре Жид
Он умел забывать обиды, в особенности те, что вышли из-под его пера.
Он признавался в мелочах, чтобы скрыть важное. Со временем это важное обнаружится и спасет его…
Я любил Жида, и в то же время он меня раздражал. Я тоже его раздражал, и в то же время он меня любил. Мы в расчете.
Игорь Стравинский
...он хотел, чтобы музыка вышла курчавая, как борода Зевса.
«Весна священная» заполонила меня всего настолько, что я принял это за болезнь и ополчился против нее.
[Дружбу со Стравинским] искривили переломы, но она по-прежнему жива.
О ДРУГИХ
Зигмунд Фрейд
Ошибка Фрейда состоит в том, что нашу тьму он превратил в мебельный склад — и тем ее обесценил, он распахнул ее — в то время как она бездонна и ее невозможно даже приоткрыть.
Фрейд взламывал убогие квартиры.
О ЛЕГЕНДАХ
Кто вздумал бы противиться легендам, в них бы и сгинул. Легенды голыми руками не возьмешь.
Становясь легендой, ложь облагораживается.
...найдутся любознательные умы, которые займутся поиском уточняющих подробностей. Они породят новые легенды, которые наложатся на старые и разрисуют наш бюст всеми цветами радуги.
Легенда вытесняет реальность настолько, что ее можно потрогать пальцем, она превращается в булочку, заменяющую хлеб насущный.
О ПАМЯТИ
...молодые воспоминания столь слабы, что спотыкаются, а старые так основательны, что топчут молодых.
...все, что слеживается в отсеках памяти, портится. То, что я от нее получаю, не всегда цело.
Память ничем не связана. Она сочиняет. Совмещает. Перетасовывает. Она показывает нам спектакль, правдивость которого превосходит реализм.
О СЕБЕ
...никогда не был осторожен и не знаю, что это такое.
...моя мораль многотерпелива.
Прежде меня интригует изнанка, потом уже — лицо.
В естественном меня в первую очередь изумляет сверхъестественное.
Кто желает войти в мой дом, входит в него. Кому там нравится, остается.
Дверь моя всегда распахнута. Но в сокровищницу ведет другая дверь.
...быть знаменитым неуютно, я предпочитаю, чтобы меня любили.
Я берусь за столь разные вещи, что не рискую стать привычным.
Я не сразу понял, что публика — это звери о четырех лапах, просто они хлопают передними лапами одна о другую. Я соблазнился аплодисментами.
Когда люди думают, что больно задевают меня, они на самом деле задевают кого-то другого, кого я и знать не хочу.
Детство мое не кончается… Детские высказывания сродни бессвязным афоризмам поэтов, и я с радостью сознаю, что говорил подобные вещи.
Слова… принимали под моим пером такие позы, что никак не могли соединиться друг с другом и организовать фразу.
Я родился с открытыми ладонями. Деньги и произведения утекают у меня сквозь пальцы. Если они хотят жить, пусть живут. Я ограничиваюсь тем, что пишу их, потому что не могу молчать: не уносить же их с собой в могилу.
О ПОВЕДЕНИИ
Не обращать внимания на неточности, которые про нас печатают. Они нас охраняют.
Мы либо судьи, либо обвиняемые. Судьи сидят. Обвиняемый стоит.
Жить стоя.
Находиться в оппозиции по отношении к тому, что называют авангардом.
Бежать впереди красоты.
Смотреть на неудачи как на везение.
Уничтожить в себе критичность.
Никогда не ждать вознаграждения, блаженства.
Ненавидеть одну только ненависть.
Избегать что-либо придумывать, поскольку внутренняя работа зависит от воздействия внешних оккультных сил.
Делать половину работы. Остальное сделается само.
О КНИГЕ:
...внутренний эксгибиционизм меня шокирует… По этой причине настоящий дневник — не настоящий.
