Думаю, это очень правильное и нужное мероприятие. У руководства города есть возможность в торжественной обстановке сказать «спасибо» людям, которые честно и хорошо делали свое дело.
Кроме всего прочего, если про медиков мы слышим регулярно, не особо скупясь в это смутное время на прикрепление к их работе эпитетов «самоотверженная», «добросовестная», «профессиональная» и «героическая» (с чем я, в общем, согласна), то работники социальной отрасли у нас в стране по-прежнему остаются как бы в тени. Вроде бы есть эти люди, а вроде бы и нет.
Спроси обывателя — кто они? Чем заняты? Наверняка многие пожмут плечами, а часть уверенно скажет — да ничем! Сидят, кофе пьют, бумажки перебирают. Лучше бы пособий выдавали побольше!
Непонимание сути социальной работы ведет к тому, что само общество не ощущает ее ценности.
Даже большинство вполне грамотных людей считает, что «социальный работник» — это любой работник социальной сферы, хотя, на самом деле, это конкретная профессия, со своим кодом, требующая определенного уровня образования. Кроме социальных работников есть социальные реабилитологи, социальные воспитатели, помощники по уходу за людьми (в русском языке — сиделки или нянечки) и многие другие, составляющие внушительную мирную армию людей, которые занимаются уходом, помощью, обеспечением основных нужд, социальной реабилитацией, решением проблем и «социальных случаев» других людей. Кто-то работает больше с документами, кто-то напрямую с людьми, а кто-то все это организовывает, согласовывает, настраивает, чтобы триада «клиент, его проблема и работник» была продуктивной.
Люди, которые профессионально помогают другим людям. На уровне семьи, учреждений, самоуправлений и государства. Так, наверное, можно описать в двух словах их труд. Да, пособия — это часть социальной помощи. Но большой части клиентов социальных служб все-таки нужна удочка, а не рыба. Проблема в том, что все хотят рыбу. И объяснить человеку, что для него более эффективна все-таки удочка, сложно.
И конечно же, люди из социальной сферы — такие же просто люди, у которых есть и масса своих проблем. Это в обычной, мирной жизни.
Но вот уже два года социальная сфера работает в жестких условиях пандемии. Но все плюс-минус представляют, как работают во время ковида медики, сделано множество репортажей, сюжетов, интервью. А вот как работает «социалка», мало кто интересуется. Что происходит на всех уровнях — начиная от департамента благосостояния до центров ухода и опеки, проще — пансионатов, приютов, интернатов и т.д. Что именно делают люди на местах, как они строят работу, чем руководствуются в принятии решений? Как успокаивают клиентов и их родственников, как объясняют ограничения и пытаются найти возможности встреч с близкими в условиях карантина? Как борются с безответственными сотрудниками, плюющими на все правила и запреты?
Ну, например, положительный тест на ковид у всего лишь одного клиента пансионата полностью переворачивает жизнь всех его обитателей и сотрудников: объявляется строгий карантин и изоляция, работники входят туда только в спецодежде, как и врачи в «красную зону» и, в принципе, работают так сутки, не имея возможности нормально дышать и нещадно потея. Заболевшему клиенту теоретически должен быть обеспечен отдельный сотрудник, который ухаживает только за ним (откуда он возьмется при дефиците кадров, решать должен руководитель). Причем это так, даже если у заболевшего просто позитивный тест, без всяких симптомов. Должны быть «грязные зоны», где снять одежду, и «чистые». А теперь представьте, что у клиента — деменция и он не лежачий. То есть — его нельзя запереть в комнате, он просто разнесет ее по кирпичикам. Значит, надо изолировать остальных? Или заражается половина сотрудников — нянечки, медперсонал. А в комнатах лежат люди, которым надо есть, пить, принимать лекарства, и кто-то должен оценивать их состояние здоровья. А еще кто-то должен всем этим руководить, организовывать, потому что часть сотрудников понимает, что от них требуется, а другая часть — не понимает, и рискует разнести инфекцию дальше.
Очень-зима прошлого и начала этого года была нешуточным испытанием для социальной сферы, сферы ухода, когда клиенты, живущие в пансионатах, заболевали десятками и сотнями, когда не было не только никаких прививок, но поначалу и быстрых тестов, и, главное, не было еще опыта, как работать. Все было впервые и страшно. Они все — от директоров до нянечек — занимались уходом за заболевшими, часто даже сами будучи больными. «Не надо нам никаких доплат, только бы не было ковида», — вот это я слышала от Солвиты Рудовичи, директора RSAC Mežciems, которая абсолютно заслуженно в этом году получила высшую награду в социальной отрасли.
Социальные службы при самоуправлениях ушли на «удалёнку», но проблемы никуда не делись, приходилось по телефону решать вопросы, которые и в присутствии человека не всегда удается ему растолковать. Часто противоречащие друг другу указания из министерств, ставящие в тупик руководство центров и нервирующие сотрудников, постоянные напоминания «если что, вы за все отвечаете» — это тоже добавляло, конечно, бодрости и придавало сил.
Все эти два года я думала, как страшно повлияла на моих коллег эта пандемия, сколько сотрудников социальной сферы выгорели или находятся на пути к выгоранию.
Все эти два года я читаю дискуссии в Интернете об отсутствии необходимости «колоть жижу», абсурдности ограничений и так далее. Я почти никогда не спорю. Бессмысленно. Но всегда думаю о своих смертельно уставших коллегах по отрасли, которые старались в этих условиях добросовестно делать свою ежедневную работу.
Конечно, здорово бы их всех собрать и отправить куда-нибудь на Канары, на месяцок. Но кто будет тогда менять памперсы, кормить-поить-мыть-вытаскивать из депрессии, разговаривать и уговаривать, мирить и объяснять, выманивать из комнат, расшевеливать, развлекать и — да, выплачивать пособия, оформлять кучу разной документации на соцуслуги, на инвалидность или на технические средства, да и все это организовывать, в конце концов.
Поэтому
это так хорошо и очень важно, что им говорят «спасибо».
Искренняя благодарность, признание и оценка иногда лучше даже, чем премия, мотивирует для дальнейшей работы. Работы, в центре которой — человек.
