Постановку к 150-летию великого поэта доверили трем москвичам (ну как? Режиссер-хореограф Сергей Землянский — из Челябинска, сценограф и автор костюмов Максим Обрезков, главный художник Московского театра имени Вахтанова, — из Тбилиси, композитор, он же актер Театра наций Павел Акимкин — из Курска). Огромную пьесу они пересказали за 1 час 40 минут, а сюжет изложили на одном-единственном листке. И всем хватило места — всем райнисовским куршам, немцам и литовцам, рыцарям, вождям, князьям, служанкам, оруженосцам, священникам, жрицам, отвергнутым девам, воровкам, упрямым отцам, нежным матерям, суровым богам и тем двом, что пытаются быть вместе, хотя весь мир против. Индулису и Арии.
Что прочиталось бы со сцены без либретто? Война; любовь; тяжкий выбор — измена родине и вере ради любви; невозможность жить, изменив; смерть.
Много смертей. Сначала обезличенных, на поле брани. Потом ранящих в сердце — ибо юные Визбулите и Угис, в отличие от главных героев, могли бы жить долго и счастливо, и то, что они умирают в один день, слабое утешение (эта второстепенная вроде бы линия прочерчена удивительно точно — ее детскость и нежность оттеняют брутальный драматизм основной).
Наконец, смертей неизбежных. Индулис с Арией обречены на гибель самим жанром трагедии, и ни один зритель в зале не питает иллюзий.
Режиссеру нужно выше головы прыгнуть, чтобы вытесать из райнисовских словесных глыб персонажей с человеческим лицом.
Но для Землянского не это цель. Он отказывается от слов (всегда) — и когда к условности райнисовского эпоса добавляется условность полубалетного языка, составленного из движений, мимики и жестов, а вербальная метафора превращается в визуальную, рождается на редкость цельное, внятное и гармоничное зрелище.
С лиепайскими актерами Землянский работал впервые, зато художник и композитор на «Индулисе и Арии» те же, с которыми он ставил знаменитое «Материнское поле» по Айтматову в Московском театре имени Пушкина (и «Даму с камелиями» там же, и «Демона» в Московском театре имени Ермоловой). Соавторы у него замечательные. Не знаю, по какой причине эксперты «Ночи лицедеев» проигнорировали сценографию «Индулиса и Арии», но она великолепна — одновременно символичная и функциональная, лаконичная и эффектная, массивная и прозрачная. Огромная деревянная конструкция из водруженных на колеса изогнутых балок мгновенно меняет конфигурацию: тут вам и полоса препятствий, и своды замка, и тропинка, и некое подобие радуги.
Дерево всюду — однако
чистой этнографии нет в помине.
Индулис с Арией бьются на световых мечах, шлемы их выглядят как сколоченные из дощечек ящики; и такая же ирония — или вольница — в одеждах; Индулис здесь щеголяет в японских хакама, а у Арии под платьями обнаруживаются струящиеся шелковые комбинезоны...
Все это принимается как данность. И длинные паутины алых нитей — льющаяся кровь. И алые цветы уходящей жизни. И белые цветы невинных душ. И остро ритмизованная музыкальная партитура, в которую естественнейшим образом вплетены народные песни.
Этот рукодельный, сложносочиненный мир отчасти подчиняет себе актеров: они существуют в раз и навсегда заданных темпах и рисунках.
К тому же — сплошная «физика»; даже вообразить трудно, какие усилия пришлось приложить труппе, чтобы станцевать этот почти что балет. Но мало того, что усилия эти не заметны. В «Индулисе и Арии» проявляются не столько пластические таланты, сколько драматическое дарование, харизма, индивидуальность. Причем вне зависимости от размера ролей. А дальше уж кому кто по сердцу. Я, к примеру, следила не отрываясь не только за Мартиньшем Калитой-Индулисом и Лиене Граве-Арией, но и за Инесе Кучинской-Матерью Арии, Эгоном Домбровскисом-Пудикисом, Анете Берке-Визбулите, Роландом Бекерисом-Угисом, Каспаром Карклиньшем-Куно. Повторяю, это дело личных пристрастий. В Лиепае прекрасные актеры, зрителю всегда есть из кого выбрать.
Они втягивают тебя в историю без малого 800-летней давности, не играя в правду и не рассказывая сказок. Проговаривают горькие истины о порочности человеческой природы и бездарности нашего общественного мироустройства — с такой искренней печалью, так красиво, так и вдохновенно, что зал в финале встает и хлопает молча, долго, без улыбок.
И все же парадоксально, что из пяти работ, которые столкнутся на нынешней «Ночи лицедеев» в номинации «Спектакль крупной формы», обе «райнисовские» — «Индулис и Ария» Землянского в Лиепайском и «Сны Райниса» Серебренникова в Национальном — созданы российскими режиссерами.
