Людмила Метельская: Пушкин словами Пушкина

Обратите внимание: материал опубликован 7 лет назад

В рижском театре «Дайлес» Пушкин говорил своими словами два дня: 5 и 6 октября фестиваль «Золотая маска в Латвии» показывал нам спектакль московской Лаборатории Дмитрия Крымова «Своими словами. А.Пушкин. "Евгений Онегин"». А поскольку Пушкин — наше все, в Лаборатории переиначили не только его, но и нас с вами.

Поверить алгеброй гармонию иногда действительно очень хочется: как удача достигается и из каких элементов состоит? В спектакле даже мелькает некая формула. Звучит как классическая Н2О, пишется как АЖ2О, а выглядит так. Онегинская Татьяна просит няню передать любовное письмо, рот няни круглится от удивления: это первое «О». Тане не спится, в небе стоит полная луна — второе «О». Их целых два, этих «О», АЖ2О. Набор значков хорошо смотрится, легко запоминается и даже характеризует крымовский театр как коллектив, занятый отменой формул и аксиом. 

ФАКТЫ

  • Сценограф спектакля — Филипп Виноградов, художник  по костюмам —  Анна Кострикова, художник по свету — Ольга Раввич, хореограф — Анатолий Войнов, в главных ролях — Анна Синякина, Наталия Горчакова, Сергей Мелконян и Максим Маминов. Автор идеи и постановщик спектакля — Дмитрий Крымов, о котором актриса Лаборатории Мария Смольникова говорит как о режиссере, «с которым весело. Радость — его ориентир. Если нерадостно, то смысла ставить спектакль нет».
  • Лаборатория задумала выпустить серию спектаклей «Своими словами», в которых взрослые будут пересказывать для детей содержание классики. Планируется, что после «Евгения Онегина» серию продолжат «Остров Сахалин» А.Чехова, «Мертвые души» Н. Гоголя и «Капитал» К. Маркса.
  • Премьера «Онегина» состоялась 24 ноября 2015 года, в 2016 году спектакль получил театральную премию газеты «Московский Комсомолец» в номинации «Лучший спектакль для детей и подростков», но в том, что спектакль рассчитан еще и на их родителей, сомневаться не рекомендуется. Своими словами в Лаборатории рассказывают все и всегда. 
«Онегина» нам пересказывают четверо «пушкиноведов» из разных стран — француженка, русская, финн и чех. Все ясно, думаем мы: слух о Пушкине прошел «по всей Руси великой». Дальше сами собой вспоминаются «всяк сущий в ней язык», гордый внук славян, финн и другие, живущие вне России и вынужденные читать нашу классику в переводе. А «пушкиноведы» тем временем принимаются превращаться в тех, о ком рассказывают, — в Онегина, Ленского, Таню, Олю, няню и остальной народ.

Среди «пушкиноведов» оказывается некая дама с усталой походкой, погасшим взглядом и усталой манерой говорить. И только нежно-задорный профиль, который никто не догадался спрятать, выдает в ней любимицу Дмитрия Крымова Анну Синякину: сняла парик, распушила на голове хвостики и стала девочкой с заливистым голоском. Таня мается, Таня просит няню: открой окно, закрой окно, опять открой, и та топает туда-сюда до тех пор, пока в ней не назревает предрасположенность к участию в пугачевском бунте.

«Онегин» Д.Крымова — это наше детство, наши учебники по литературе, истории, алгебре, химии, наше желание их переиначить или уронить с гусиного пера на обложку красивую кляксу.

Любой смысл любого действия режиссер готов довести до абсурда и вернуть любому слову изначальный, казалось бы, уже далекий смысл. Прислушаться к звучанию существительных и, как в диковинном букваре, посвятить каждому по картинке. Что такое сплин? Сплин — это когда все мысли растеклись, чувства разбились и получилась каша, которую не съешь. Вот она, на сцене, в раскрытом чемодане с тягучими сырыми яйцами, расквашенными всмятку.

Взрослые смотрят в бинокль, чтобы лучше видеть. А дети — чтобы играть масштабами, забавляться с оптикой, вертеть туда-сюда и видеть все большим, а потом сразу маленьким. «В масштабе» нам является дуэлянт Ленский. Только что юный поэт был убит из громадного пистолета — и вот он уже деревянная игрушка, давшая повод задуматься над смыслом дома, когда в нем погасли окна, а люди ушли и не вернутся. Когда переключение с большого на малое, с подробного на обобщенное происходит то и дело, ты понимаешь, что это не только игра. Нас заставляют с улыбкой разглядывать броский образ и одновременно думать о его сути, смеяться и через мгновение притихать, а актеров — переключаться с «геройского» на собственный голос. Когда начинается рассказ о весне «в масштабе», зиме «в масштабе», а потом опять о весне, мы уже понимаем, что отсутствие лета и осени тоже определяет масштабы. Нам нужно сравнить смерть с возрождением, а лето и осень в этом только помешали бы.

Используя пушкинские фразы, мы поговорили о своем. Собрали из цитат картинку русской зимы — актер сыграл гуся с красной лапкой, вынутый из зала малыш с отмороженным пальчиком погрузился в сани по самую макушку, и пусть теперь мать грозит ему в окно сколько заблагорассудится! Зрителям предлагали посмотреть в деревянный бинокль, просили подержать фигурку Онегина, а после благодарили: вы нам очень помогли.

Мы разыграли Пушкина в отличной компании, и сделали это действительно сообща.

Спектакль закончился — Пушкина убили, а он лежит себе и раздает конфеты народу, идущему мимо по сцене — незарастающей тропе. Мы все еще дети. И Пушкин еще долго будет кормить нас конфетами из теплых маленьких рук. А кто станет относить в корзину фантики? Конечно, Пушкин.

Но вернемся к формуле крымовского успеха, которую вывести хочется, да непонятно, с какой буквы начать. Он выявляет метафоры, уже привычные для уха, уже без блеска, начищает это серебро у нас на глазах и делает переносный смысл прямым. Он возвращает нас во время, когда мы все на свете открывали впервые — рассматривали предметы и пробовали их названия на вкус: подходят, не подходят? Он добывает из одной и той же фразы смысл за смыслом, придумывает к ней историю за историей, да так, что вот-вот угодишь в бесконечность и забудешь, с чего все началось. Он уводит ассоциации в такую даль, что, кажется, горизонты ограничивает лишь отпущенное на путь сценическое время. Он показывает: театр обладает гораздо более обширным набором инструментов, чем те, которыми было принято пользоваться до него, ведь

на Крымова работает любая мелочь, спички становятся балеринами, перья — ангелами, а после наоборот. Он не прячет того, как работают его механизмы: они в этом театре очевидны, просты в употреблении и до того валялись под ногами каждого жителя Земли — поднимай и делай себе праздник.

Он готов играть в театр со всем и со всеми. Он внедрят игру в жизнь — вручает на входе в зал бумажные цветочки, которые мы радостью принимаем: предупреждены и на все согласны.

Получили подарок — теперь вот сидим, пишем и понимаем, что к разгадке крымовского чуда не приблизились ни на букву. Формула осталась, какой была: АЖ20.

 

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное