Людмила Метельская: Маленькая опера на сцене большой

Обратите внимание: материал опубликован 1 год назад

Первой премьерой сезона в Латвийской Национальной опере стала «королева оперетт» — «Веселая вдова» Франца Легара. Если говорить о жанре — беззаботном, зацикленном на любовных проблемах, которые и не проблемы вовсе, — то более подходящего спектакля, чтобы излечить человека от тревожности, просто не найти.

 

«Веселая вдова» человеку нужна, чтобы увлекся, отвлекся, расслабился и поверил в легкость бытия. Ну и что, что «оперетта» — уменьшительное и даже ласкательное от «опера»? Ее оружие оказалось мощным, точным, даром что абсолютно мирным — помогающим жить. Тем самым лекарством, которое сегодня мрачный доктор прописал.

ОПЕРЕТТА

Мировая премьера «Веселой вдовы» состоялась в Вене в 1905 году, в 1906 году она уже шла в Рижском городском театре, а в 1933 году — в Латвийской Национальной опере.
Музыкальный руководитель и дирижер новой рижской «Веселой вдовы» (премьера состоялась 22 сентября) — Томас Резнер (Австрия), дирижер — Каспар Адамсонс, режиссер — Уве Эрик Лауфенберг (Германия), сценограф — Юлиус Теодор Земмелман (Германия), художник по костюмам — Джессика Карге (Германия), хореограф — Мириам Лифка (Германия), автор видеоряда — Угис Эзериетис. В ролях:
Ганна Главари — Инга Шлюбовска / Юлия Васильева / Лаура Грецка
Граф Данило — Александр Беша / Ринальд Кандалинцев
Барон Микро Зета — Гунтар Руньгис / Юрис Адамсонс / Андрис Лудвигс
Валансьенна — Лаура Грецка / Эвия Мартинсоне
Граф Камилл де Росильон — Артем Сафронов / Раймонд Браманис
Виконт Каскада — Калвис Калныньш / Рихард Миллерс
Рауль де Сент-Бриош — Андрис Киплюкс
Негуш — Гундар Аболиньш

Оперные певцы не всегда обладают выдающимися актерскими способностями, а говорить на сцене — да еще «как в жизни» — многим еще не доводилось никогда. Они поют, а замечательный драматический актер Гундар Аболиньш не то чтобы оттеняет коллег — он оперирует другими красками и делает это предельно тонко, никому не в упрек. Вспомним, как чудесно дополняла спектакль Нового Рижского театра «Поцелуй тети Клавы» меццо-сопрано нашей Оперы Илона Багеле: она стала стержнем постановки, ее доминантой. Актер НРТ Гундар Аболиньш поступил по-другому: он вписался в оперный спектакль с филигранной точностью, стал его органичной частью — украшением, не отменяющим ничего вокруг себя. Он обогатил оперную сцену безошибочностью игры, а обаяние актера помогло его герою стать достоверным — живым и теплым. Нет, Гундар не пел — он летал по сцене ангелом, решающим чужие проблемы, придавая движениям и ироничность, и мягкость, и четкость рисунка, был чуток к ритму и, даже когда не танцевал, точно реагировал на аккорды. Он то и дело срывал аплодисменты, но остался деликатным до конца и, чтобы не допускать перекоса в свою — «драматическую» — сторону, на поклоны вышел в компании девушек из парижского ресторана «Максим». Так что мы аплодировали не совсем ему.

Оперные певцы — люди к сценической речи непривычные, и оперетта вполне могла обнажить их недостаточное умение просто говорить. Тем не менее с диалогами удалось справиться всем — не в последнюю очередь благодаря помощи Гундара Аболиньша. И потому, что был придуман интересный ход: арии исполняются на языке оригинала, а вот использовать язык оригинала в остальных случаях никто никого не обязывал, и певцы этим пользуются в свое и наше удовольствие. Тот, кто только что балагурил с кем-то по-французски, с лету переключается на русский с другим собеседником, который, оказывается, владеет немецким или латышским, и так не то что по кругу — так без конца. Мы видим, как можно и нужно общаться со всем миром, и видим это во время войны. Кто говорит чисто, кто, не смущаясь, — с акцентом, а чтобы зритель не забыл, в какой стране идет спектакль, певицы и хористки украшают запястья неброскими — длинными и тоненькими красно-бело-красными ленточками. И никакой политики.

А в росписях на стенах зала, где беседы плавно переходят то в пение, то в танец, то в чисто балетные сценки, резвятся парни и девушки в национальных костюмах: лица стерты, краски разбавлены — в легаровской Австро-Венгрии все, конечно, было четче и ярче, только нам-то это зачем?

Сюжет «Веселой вдовы», как мы помним, запутан не самым хитрым способом: это легкая чехарда. Опера, благородно уступившая оперетте место на своей сцене, словно потребовала от «младшей сестры» некоторых уступок — приглушить колорит, чуть подуспокоиться, попритихнуть и, как сказал бы Чехов, не размахивать руками. В Опере оперетта забыла о своем изначальном праве на некоторую приземленность: у нас она чиста, безгрешна и имеет изысканные манеры. Демократичность содержания отнюдь не предполагает, что добиваться любви публики дозволено любой ценой, а игривость фабулы не влечет за собой визуальной дешевизны. Декорации здесь немногословны, костюмы легко обходятся без лишних перьев, смех вызывают сюжетные повороты, а не утрированная мимика, но вся эта сдержанность не обесцвечивает и не обесценивает оперетту — просто делает ее действительно «небольшой оперой». В которой чаще улыбаются и время от времени говорят о счастье.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное