Либа Меллер: «Старший сын» в зоне отчуждения

Обратите внимание: материал опубликован 7 лет назад

В Лиепайском театре прошла премьера пьесы Александра Вампилова «Старший сын» в постановке Галины Полищук. Собственно, сама история сына-самозванца рассказана актерами прекрасно, но чернобыльские и прочие «советские» вставки режиссера выглядят «инородными телами» и вызывают недоумение.

«Старший сын» — одна из самых известных пьес Александра Вампилова, наравне с «Прощанием в июне» и «Утиной охотой». За свою недолгую жизнь драматург очень неплохо познакомился со всемогущей цензурой — пьесы со скрипом проходили ее рогатки, в столичные театры пробиться не могли и ставились только в провинции.

Поставленный в Лиепае «Старший сын» в кратком пересказе может вызвать ассоциации с каким-нибудь слезливым мыльным сериалом или индийским кинофильмом. Судите сами: двое парней провожают девушек после вечера в кафе, но продолжить общение в более интимной обстановке не удается — девицы заявляют «мы не такие» и парней к себе не приглашают. Район отдаленный, на последнюю электричку парни опоздали, на улице холодно, и они пытаются найти ночлег. В результате гремучей смеси случайностей, нахальства и недоразумений один из приятелей представлен семейству Сарафановых как незаконный старший сын, и «отец» его признаёт!

Утром парни пытаются сбежать из гостеприимного дома, но Сарафанов вручает Володе Бусыгину серебряную табакерку, мол, эта семейная реликвия всегда передается старшему сыну. Володя, выросший без отца, решает остаться. И оказывается втянут в решение семейных проблем — уговаривает не сбегать из дома 17-летнего братца Васеньку, безответно влюбленного во взрослую соседку. А сам влюбляется в названную «сестру». Чувства взаимны, Нина даже не жалеет, что впервые приведенный в дом жених, курсант-летчик, стал свидетелем грандиозного семейного скандала, да еще и масла в огонь подлил, показав себя туповатым толстокожим служакой. В результате Володя устраивает саморазоблачение, Сарафанов не хочет ему верить, Бусыгин признается, что и сам уже не верит, что он — не его сын. И — остается.  

Вампилов назвал пьесу комедией, а в целом эта история очень трогательная, живая, полная тоски о несбывшемся и желания любви – самой разной, родительской и сыновней в том числе. Режиссер дала постановке жанровое обозначение «антиутопия» и решила поставить спектакль «в необычной среде». Как сказала Галина Полищук Rus.lsm.lv в процессе работы, постановку было решено перенести в историю советского эксперимента — то, что прекрасно описано у Замятина, Платонова, прекрасно предсказано братьями Стругацкими в «Пикнике на обочине»:

«Очень много параллелей отчасти и с тем, что сейчас происходит в России, может, отчасти с тем, что я чувствую как художник, и тем, что чувствовал Вампилов тогда. И показать этих людей, которые оказываются в закрытом обществе, обществе эксперимента, как им жить и выжить, почему все хотят выбраться из этого города, ведь все у Вампилова хотят уехать — и дочка, и сын, все хотят бежать».

Режиссер добавила, что очень вдохновлена фильмом Андрея Тарковского «Сталкер» и его мыслью о том, что «спасти в Зоне человека может только человек».

И режиссер перенесла действие из 60-х в 1987 год, в «зону отчуждения» Чернобыльской аварии. В спектакле об этом упоминается мельком в самом начале — Бусыгин спрашивает у своего случайного знакомца по провожанию девушек Сильвы (это прозвище, вообще-то он Семен), где они находятся, и тот отвечает: «В зоне отчуждения». У Вампилова все прозаичней: «Ново-Мыльниково. Глушь!» Но здесь чернобыльская трагедия лезет изо всех щелей. Начинается действие с экскурсии к саркофагу станции и по брошенной Припяти: две девушки и парень в костюмах химзащиты глазеют на огромный бюст Ленина, на спине которого намалевана жутковатая физиономия и написано «зона отчуждения». На авансцене валяются игрушки, детские стульчики, обувь... Одна из девушек поднимает смычок и бесшумно «играет» на невидимой скрипке, другая хватает кукол и судорожно их причесывает, а потом с ужасом видит, как из ее собственной шевелюры прядями выпадают волосы... Фоном звучит текст на русском об эвакуации из Припяти, жителям рекомендуется взять документы, закрыть окна, краны и даются прочие инструкции.  

А потом начинается собственно история сына-самозванца: девушки (Эверита Пьята и Самира Адгезалова) «крутят динамо», Бусыгин (Каспар Карклиньш) и Сильва (Виктор Эллерс) безуспешно пытаются найти приют. Тем временем во дворе Сарафанов (Леон Лещинскис) сталкивается с соседом (Петерис Лапиньш), а Васенька (Роланд Бекерис) якобы случайно встречается с обожаемой соседкой Макарской (Илзе Трукшане). Она его гонит, оскорбленный парень убегает домой, тут Бусыгин и убеждает Сильву рискнуть попытать счастья в квартире Сарафановых. Тем более, что они увидели, как Сарафанов-старший отправился к Макарской. Выводы они делают неправильные, Сарафанов не прелюбодействовать отправился, а просить быть поласковей с Васей. Но не в этом суть. Позже Бусыгин познакомится со своей «сестренкой» Ниной (Анете Берке), влюбится, будет отваживать от нее кобелирующего Сильву (от Макарской тоже, чтобы Васенька не страдал), из ревности спровоцирует чуть ли не на драку туповатого служаку-жениха Михаила (Эдгар Пуятс) и поймет, что нечаянно обрел близких людей.

Актеры хороши — все! Бусыгин в исполнении Карклиньша — глубоко порядочен, буквально видно, что ему тяжко от нечаянного обмана, но и продолжать он его будет, чтоб не сделать больно названному «отцу». Сцена ночного разговора с отцом прекрасна и трогательна — Лещинскис-Сарафанов просто пронзителен, когда изливает «сыну» душу. Он вообще любящий отец, хоть иногда несколько неуклюже свою любовь проявляет. И Берке-Нина хороша, особенно в сцене знакомства семьи с женихом — этот служака пытается вспомнить, где видел Сарафанова-старшего и, несмотря на мольбы и рыдания Нины, которая уже всё поняла, выдает «тайну» отца — тот, оказывается, играет не в оркестре, а на похоронах. Семья давно это знает, но тоже молчит, чтобы не расстраивать любимого папу, которого бросившая семью мама называла «блаженным»...

Пуятс в образе туповатого служаки так убедителен, что хочется дать ему по голове, которая нужна не только для того, чтоб фуражку носить, но и думать ею иногда надо! И Эллерс-Сильва в роли всегда готового к постельным подвигам героя-любовника хорош. Васенька-Бекерис со своей первой влюбленностью, перепадами настроения от обожания до ненависти — трогателен до умиления. Трукшане-Макарская — действительно «рафинированная сука», недаром ее Васенька так в порыве ревности обозвал. С местом работы Макарской — неувязочка. У Вампилова она секретарь в суде, и ее отказ идти на «Развод по-итальянски» звучит нормально: «О разводе? Не пойду! Они мне на работе надоели. Три дела — два развода». Но Полищук переквалифицировала Макарскую в парикмахера! И в данном случае текст о надоевших на работе разводах звучит нелепо.

Еще одной нелепостью выглядит сцена, где Нина возится с куклами. Когда чуть раньше Васенька раздевает и ласкает куколку-блондинку, а потом гневно отшвыривает ее в угол — это очень в тему, кукла просто копия коварной Макарской. А Нина укладывает кукол спать, они пищат «мама», девушка начинает на кукол истерически орать, лупит их и душит подушкой. Это — к чему?! Трагедия девочки, брошенной когда-то матерью? Вроде в тексте нигде это не прописано. Еще надо отметить соседа — Петерис Лапиньш отыгрывает классического номенклатурного аппаратчика, и правильно Сильва его стукачом назвал. Под костюм у него поддета «толстинка», упитанный товарищ получился. Он возлагает алые гвоздики к памятнику Ленину, шарит по почтовым ящикам и вытаскивает из них письма эвакуированных из зараженной зоны людей, ходит с «дипломатом», даже танцует с ним в обнимку на дискотеке под Modern Talking. Очень колоритный персонаж.  

Над постановкой также работали художник по свету Мартиньш Фелдманис, сценограф Элина Валдмане и художница по костюмам Мария Розите-Витола. Сценография очень удачна, лаконична и многофункциональна: благодаря множеству дверей и ниш сцена легко трансформируется из двора в комнату, клуб, парикмахерскую, особенно публику повеселила дверь в кухню, сделанная в виде дверцы холодильника, то есть персонажи прямо в «холодильник» и уходят.

Но — о выпадающем из контекста «советском эксперименте». Телевизор вещает об аварии в Чернобыле — на одном канале рассказывают о ликвидации (несколько раз повторяется фраза, что «огромных разрушений, о которых твердят западные средства массовой информации — нет, поврежден только 4-й блок»), на другом Горбачев говорит о постигшем страну несчастье. Но тогда это 86-й год? Ладно, мелочи. Тем более, что радио в какой-то момент сообщает о погибших в течение года после аварии.

Второе действие начинается со странной сцены то ли торжественной линейки, то ли чего-то подобного. Красная дорожка ведет к памятнику Ленину, к четырем пюпитрам выходят девушки и парни в «школьной форме», для полного счастья не хватает пионерских галстуков. Впрочем, в числе прочих непонятных телодвижений вроде мотания головами в стиле китайских болванчиков пионерский салют тоже присутствует. Телевизор вещает о военных, которые моделируют силу атомного удара.

Позже Сильва оказывается в жутковатом месте «а-ля сталкерская Зона» – двери хлопают, скрипят, темнота, дым, крики «мама» голосом сломанной говорящей куклы... В это место потом и всех героев заносит, и они заполошно там бегают под вой сирены. Сильва и на сеанс Кашпировского попадает, причем «великий экстрасенс» в числе прочего цитирует письма излечившихся ТВ-зрителей, датированные 90-м годом. Пастернаковское «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» затрепано донельзя, но с календарем явная путаница. В финале экскурсия в зону чернобыльской аварии повторяется. Круг замкнулся. Зрители мучительно пытаются понять, зачем все эти «аллюзии и реминисценции», потому что к сюжету они не имеют ни малейшего отношения, а действие откровенно загромождают и тормозят. И портят впечатление от хорошо сыгранной истории собственно «Старшего сына».

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное