39-летняя Джанис — мадридский фотограф и, несмотря на своё имя — настоящая испанка. Её прадед был убит фалангистами в первые дни войны и закопан в поле, в общей могиле. Джанис давно пытается восстановить справедливость и обращается к своему другу Артуро, антропологу культурно-исторического фонда, за содействием в эксгумации и человеческом перезахоронении. Он женат, она одинока, и дело доходит до интимной близости.
Взмах монтажных ножниц переносит нас на 9 месяцев вперёд, в родильное отделение столичной больницы. В палате — Джанис и Ана, обе — матери-одиночки, обе ходят туда-сюда по коридору, обе рожают одновременно, Джанис — Сесилию, Ана — Аниту, обе новорожденные девочки — на обсервации.
Чуть помедленнее, ножницы, чуть помедленнее. Сесилии на вид уже месяца три-четыре, когда Артуро приходит на неё посмотреть. Смотрел-смотрел, и ничего не почувствовал. Не потому, что мужлан бессердечный, а потому что девочка ни на кого не похожа, разве что немного смахивает на венесуэльского отца Джанис, которого та никогда не видела даже на фото. Артуро делает предложение, на которое нельзя не обидеться — предлагает тест ДНК. Джанис обижается, но зерно сомнения прорастает, и вскоре она садится за компьютер и заходит на сайт генетической лаборатории. Получив результаты, молодая мама меняет номер телефона.
Эффектно (и эффективно) наигравшись с ножницами, автор наконец сводит обеих мам в одной квартире и едином временном потоке, принимаясь за то, что он умеет ещё лучше, чем монтаж: нагнетание и наслаивание многоступенчатого драматизма.
Как истинный испанец, Альмодовар играет эмоциями по-крупному и делает ставку на настоящую трагедию.
Чуть менее испанца — мексиканца Алехандро Иньярриту частенько критиковали за разрывы зрительских аорт в его ранних произведениях. Альмодовар чем-то на него похож (или наоборот, Иньярриту похож на него, но в любом случае — обойдёмся без теста ДНК), однако ограничивается лёгкими надрывами миокарда и душевными спазмами.
Почему так? Во-первых, потому, что разрывная пуля проходит не через центр мишени. Потенциально наиболее травмирующее событие во многом определяет судьбу персонажей, но остаётся эмоционально второстепенным, не выжигая внутренности. Во-вторых, мы видим, как старательно героини контролируют переполняющие их чувства, и уж если им это более-менее удаётся, то и мы со своей стороны экрана не подкачаем. В-третьих, которое тесно связано с «во-вторых» — работа актёров во главе с такой уже вероятной для фильмов режиссёра, но всё ещё невероятной Пенелопой Крус.
Мы видим, как Джанис пытается не сорваться в бушующий водоворот, ощущаем, как она то клокочет, то замирает внутри, понимаем, что нравственные установки пополам с невыносимым внешним давлением заставляют её принимать решения, плохо совместимые с материнским инстинктом. Я и отец-то неидеальный, а мать из меня и вовсе сомнительная, но Пенелопа даже мне позволила пройтись в туфлях Джанис от Пласа-де-Сибелес до самого королевского дворца, почувствовать под кожей всё её беспокойство, весь её страх, всю любовь, надежду и безнадёгу. В чём сила, сестра? Ну да, не истеришь, почти не кричишь, держишь в себе сколько можешь, выпуская понемногу только когда уже совсем никак или никто не видит, да, глаза влажные и розовые, но это же каждый глицерину закапать может. Думаю, эта волшебная сила — во взгляде Джанис на Сесилию в сцене прощания у лифта (спойлер — нет, не навсегда). Но вы, возможно, найдёте её где-то ещё, эта сила щедро разлита по всей картине.
Обычно Альмодовара нельзя уличить в формализме, но здесь он делает парочку буквальных, геометрических демонстраций параллельности Джанис и Аны. Это сцены родов, это вышеупомянутая прогулка по больничному коридору, это одновременный вход в комнату из двух дверей и это наверняка что-то ещё, ускользнувшее от первого взгляда. Параллельные прямые не пересекаются в евклидовой геометрии, но параллельные матери вполне могут пересечься в жизни, несмотря на изменённый номер телефона.
Цветовая гамма фильма идеально сочетается с его эмоциональным спектром — яркая, буйная, но в то же время глаз не вырывает. Как они там живут у себя в Испании — будто среди игрушек в детском саду. В испанском цветном многообразии явно просматривается португальский след: красные и зелёные миски, красный телефонный чехол у Джанис и зелёный — у Аны, красное пальто и зелёные бутылки в баре, красные шкафчики у зелёной плиты, красный свитер в зелёной машине и даже карликовый зелёный кактус в малюсеньком красном горшочке.
«Параллельные матери» открывали программу Венеции-2021, и Пенелопа Крус получила там своего Льва за лучшую роль. Включение в сюжет тонкой, но красной линии о гражданской войне нельзя считать намеренным приданием фильму фестивального лоска. Героини сами новоиспечённые матери, они говорят с мамами, говорят о мамах и папах, о бабушках и прадедушках. История о другом, но нити, связывающие поколения, прошивают её насквозь и сплетаются в эффектный метафорический узел в концовке. Становятся ли от этого «Параллельные матери» на вершину творчества Альмодовара — вопрос дискуссионный и «на любителя». Но, несомненно,
фильм получился красивый, внятный, эмоциональный, неполносемейный, немного исторический и очень испанский — всё как мы любим.