Под светом софитов, в большом зале филармонии знаменитая Лидия Тар даёт большое интервью журналу New Yorker. Она начинала карьеру дирижёра в кливлендском оркестре, потом была Филадельфия, Чикаго, Бостон, и вот, наконец, она маэстро нью-йоркской и берлинской филармоний. Вершина любой музыкальной карьеры, выше только звёзды. Лидия Тар организовывала концерты в лагерях беженцев, она пять лет жила в перуанском племени шипибо-конибо, она основала стипендию для молодых дирижерок под названием «Аккордеон» (но сама она против модных феминитивов) и рекомендовала их в оркестры.
Лидия Тар сделала в музыке вообще всё. Кое-что просто надо закончить. Ей нужно вернуться в Берлин и записать Пятую симфонию Малера, тем самым завершив цикл. Лидия Тар — не только всемирно известный дирижёр, но и, по её же словам, стереотипная лесбиянка. В берлинской квартире её ждёт жена Шэрон (она же первая скрипка оркестра) и дочка Петра. Перед отъездом из Нью-Йорка Лидия проводит мастер-класс и даже вступает в культурологический спор со студентом о приемлемости нравственного несовершенства гениев.
Тодд Филд сразу даёт понять, что просто не будет. Что придётся терпеть. Первые пять минут фильма — это мелкие белые буковки титров на чёрном фоне под красивое заунывное пение. Всё правильно — если поставить титры в конец, никто их не посмотрит и не узнает имя третьего ассистента второго помощника оператора четвёртой камеры. Следующие минут двадцать — это перечисление достижений главной героини. Человеку, не слишком разбирающемуся в классической музыке, за это время становится понятно лишь то, что Лидия Тар — знаменитость на грани величия. Двадцать минут потрачены не зря.
А потом будет лекция, густо пересыпанная фамилиями, топонимами и историческими событиями, от которых человека, не разбирающегося в классической музыке, клонит в сон с шансами взбодриться на резком «Бах» или хотя бы «Бетховен». В короткие периоды бодрствования есть шанс узнать, что восемь из девяти симфоний Малера вдохновлены поэзией Рюккерта, а также услышать довольно интересные мысли о таланте, стоящем выше гендера, расы, нации и убеждений, о готовности отказаться чуть ли не от всей своей идентичности ради проникновения в музыкальные глубины.
В мозги, не тренированные средневековыми немецкими поэтами, предательски вползает полузабытая аббревиатура ОБВМ (Обалденно* Богатый Внутренний Мир).
Если Тодд Филд в первый час хотел отцепить от своего фильма 90 процентов обычных людей, устроив «свояк» ценителям и знатокам музыкальной классики, то ему это не удалось. «Обама выдержал, выдержим и мы», — подумали ещё процентов двадцать зрителей, продолжили просмотр и были вознаграждены — на экранах начало происходить что-то человеческое. Например, самоубийство одной из воспитанниц «Аккордеона», давней ученицы Лидии Тар. А
главный человек по ту сторону экрана — это, конечно же, Кейт Бланшетт.
Гильермо Дель Торо — тот ещё мистификатор, но даже ему не удалось обмануть зрителей, пригласив Кейт озвучивать бессловесную вопящую обезьянку в своём «Пиноккио». Мы знаем, что актриса способна на большее. Её героиня не вопит, она вообще умеет подавлять эмоции. Статус обязывает. Тот статус, который позволяет почти утвердительно ответить на вопрос интервьюера «дирижёр — это просто ходячий метроном?» Чувства есть, но главные из них — это чувство собственного достоинства на финальных стадиях трансформации в чувство собственного превосходства, это чувства раздражения и снисхождения, это чувства долга и удовлетворения от проделанной работы. Дни Лидии расчерчены по минутам, но метроном она только «почти» — в её графике находится время для объятий (по настоятельной просьбе помощницы), для безусловной любви к дочке и жёсткой, расчётливой, эффективной защиты Петры от школьного буллинга. Показателен профессиональный урок, который мать даёт дочери. «Это не демократия», — говорит она и забирает карандаши, которые Петра раздала каждому участнику игрушечного оркестра в качестве дирижёрских палочек.
Прямая эмпатия героине затруднена: Лидия держит дистанцию, зритель отвечает ей тем же.
Ситуация меняется ближе к финалу, когда, оказавшись в ловушке культуры отмены, Лидия раскрывается чуть больше (пусть и не с самых приятных сторон) и, хоть и пытается сохранить лицо в стремительно ухудшающихся условиях, даёт чуть больше воли обычным, понятным, легко отзеркаливаемым эмоциям.
По берлинскому счёту, «Тар» — это филармония одной актрисы.
Все остальные — на подхвате разной степени второстепенности. Среди них — знакомые лица Марка Стронга и Нины Хосс. Особенно отметим Ноэми Мерлан, играющую помощницу Лидии Тар. Кому, как не звезде «Портрета девушки в огне», помочь Кейт Бланшетт ещё раз, после девятилетнего перерыва, сыграть «стереотипную лесбиянку» (напомним, это слова самой героини). Результат — Кубок Вольпи для Кейт за лучшую женскую роль на Венецианском кинофестивале.
«Играйте у колодки, не продёргивайте!» Музыка в фильме — это не только её история, теория и психология, не только сфорцандо, пианиссимо, идентичности, атональности и прочие рюккерты, это ещё и просто мощная, сложная, красивая музыка. И если это не старый классический Густав Малер на сцене, то это новая классическая Хильдур Гуднадоттир за кадром (у неё, кстати, Лидия Тар тоже заказывала музыку и включала в репертуар наряду с произведениями старых классиков). И тот, и другая перфектно сопровождают строгие интерьеры, чёрные фраки и идеально просчитанные мизансцены.
Вот такой получился
фильм — основательный и виртуозный, как самая основательная и виртуозная фуга Баха. Понравилось, прочувствовали — прекрасно! Не понравилось, не прочувствовали, кажется, что потеряли 2,5 часа жизни — не говорите никому.
Это же как сходить на концерт симфонического оркестра. Можете оглядеть свысока своих попсовых друзей и хмыкнуть: «а вы смотрите свой Marvel». Наверняка Обама так и делал.