Елена Авдеева: за моими тогда тоже пришли

Обратите внимание: материал опубликован 10 лет назад

 

Жгу свечи. Одну вечером поставлю на подоконник: это уже традиция. Я не всегда, проснувшись 25 марта, сразу вспоминаю, какой сегодня день – за суетой многих деятельных, насыщенных событиями месяцев память детства сворачивается клубком в уголке души, и рассказы взрослых не сразу звучат в ушах. Но я помню – и очень не хочу, чтобы такое здесь повторилось.

День памяти жертв массовых депортаций в латышской и русской общинах Латвии воспринимается по-разному. Об этом не принято говорить, но это так. Многие русскоязычные искренне удивляются и даже негодуют: да сколько же можно муссировать эту тему, да и разве одних только латышей высылали в Сибирь-матушку? И неужели нет у нас в государстве более актуальных проблем?.. На это могу привести только один контраргумент: представьте себя на их месте. На месте тех, кого тогда... Эта памятная дата – неизгладимая зарубка в сердцах коренных жителей.  

Что немного странно – те же мои русские латвийские сограждане вполне объяснимо и предсказуемо ненавидят нацизм и его подрастающих новых апологетов. Они на волне украинских событий в последние недели дружно публикуют в соцсетях фото душераздирающего памятника жертвам волынской резни с лаконичной подписью: «Если я это забуду, пусть небо забудет обо мне».

Что это – утрата своей человеческой, неэтнической идентичности, сбой культурного кода? Погибшие в 1939-м на Западной Украине поляки или жертвы Саласпилса – это трагедия, а изгнанники с родной латвийской земли – не стоят упоминания? Откуда шуточки и сарказм про «вечную боль латышского народа»? Я не знаю. Это явление – тема для отдельного исследования, возможно – психоаналитического. Есть свои слепые пятна в восприятии истории и у латышской части общества. И вот эта избирательная слепота, разделяющая нас, не забавляет – пугает, ведь истории свойственно иногда повторяться, а платит за слепоту отдельных социальных групп уже всё население.  

В чем правы те, кому чужда сегодняшняя дата – так это в том, что высылали действительно не только латышей. Депортации 49-го проводились по классовому признаку – «гребли» всех неблагонадежных с точки зрения новой власти, а к таким причисляли всех, насчет кого могли родиться хоть какие-то сомнения. Причем не только идейных врагов социалистического строя,  бывших коммерсантов и ростовщиков, которым утрата частной собственности была как нож острый – но и простых тружеников, чьи интересы власть якобы защищала. Слуги сталинского режима хорошо понимали, чем чревата утрата бдительности, и хорошо умели делать свою работу. Если в притесняемой народности обнаруживается слишком много недовольных – отчего не переселить куда-нибудь в тьмутаракань хоть всех скопом? Эти методы были обкатаны и на других народах СССР.

За моими тогда тоже пришли. Семья прадеда была занесена в списки еще в 41-м, но грянула война, и их забрать не успели. Причиной распоряжения о высылке стало то, что прадед, крепкий многодетный крестьянин-середняк, в летнюю страду нанимал батраков – своими силами семья с хозяйством не справлялась (из детей был всего один сын, а дочери в поле выполняли не все работы). Кулак ты, Фока! – таков был вердикт. И вот в 49-м со старыми списками на руках первые бригады «чистильщиков» снова начали ходить по Латгалии. Явились и к прадеду. И оказались в замешательстве: «кулацкая» семья, чьи земельные наделы давно отошли колхозу, ютилась в неотапливаемом овине для молотьбы зерна – дом сожгли немцы. Не было бы счастья, да несчастье помогло: их не тронули, конвой ушел. И не так уж мало таких семей было в округе. Но повезло далеко не всем. И я помню о тех, других, тоже. Как можно такое забыть?

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное