Почему эта история стала таким мощным катализатором? По-моему, потому, что семья символизирует почти эталон будущего (и столь хрупкого!) современного среднего класса в Латвии: лучшая жизнь, простые, повседневные жизненные цели.
Глядя с этого ракурса, хочу привлечь внимание к нескольким аспектам, которые, на мой взгляд, важны для существования Латвии как государства. Начну с условно индивидуального и обыденного взгляда и завершу взглядом в будущее.
Уровень дискуссии
Мнения в соцсетях формируются из личных суждений о людях и возмущения их высказываниями (особенно о государстве). Социальные медиа создают много шума и придают более яркие краски, в более грубых выражениях раскрывая то, что люди думают в конкретный момент — но, может быть, сказали бы иначе, будь у них больше времени обдумать.
Ясно, что эмиграция — не отболела, это глубокий шрам, который сам по себе не заживет. К тому же опять глубже становится пропасть: уехавшие — и оставшиеся. И мы проживаем не только год столетия Латвии, но и год выборов. Рядовые мнения, даже взаимное озлобление можно использовать в политических целях, и мы это уже видели в недавних выборах в других странах.
Обозначилось две группы комментаторов-поучателей: «местные» и «уезжанты». Для первых характерно выраженно неолиберальное воззрение: иди и действуй, ты сам всё делаешь — а если не делаешь, то не ной. Их оппоненты возражают с сарказмом: мы живем не в джунглях, где выживает сильнейший и «тот, кто не ноет».
И две эти группы бросаются друг в друга репликами: не поучай — не ной.
Против эмигрировавших «поучателей» выступают, дисквалифицируя их мнения, «местные», возражая: вас тут не стояло, вот и помолчите, раз уехали. И надо всем этим реет большая и личная обида.
«Делай это молча»
В отличие от середины 2000-х, стала шире поддержка тех, кто уехал в поисках своего места в жизни и своего образа жизни, где бы оно ни было. Но интересно, что, не рассматривая эмиграцию как проблему, люди все-таки советуют «делать это потихоньку». Но, действуя молчком и замалчивая что-то, редко возможно создать лучшую жизнь для всех.
Телепередача еще не вышла в эфир, когда по соцсетям поползли возмущенные посты — «как можно что-то такое» показывать на общественном ТВ. То есть если отъезд очень бедных групп жителей на заработки за границу еще может одобряться, так же как выступления наших певцов мирового уровня на сценах метрополий, то соображения и советы семьи из среднего класса уже переступают воображаемую черту, очерчивающую, кто может и смеет уезжать.
История против истории
Одновременно с призывами цензуры (запретить «такую» телепередачу) прозвучало и предложение противопоставить рассказ рассказу. То есть уравновесить эту историю другими, позитивными, о тех, кто вернулся. Но разве не имела права на публикацию эта история — довольно обычная и потому неожиданная? Имела. Потому что эта история показала реальные обстоятельства отъезда части жителей Латвии:
вроде бы не вынужденное это дело, вроде бы есть и дом и работа, много хобби и молодость, но хочется чего-то другого, хочется в такое место, которое (по мнению уезжающих) развивается, хочется попробовать свои силы, признавая, что неизвестно, а лучше ли «там».
КОНТЕКСТ
Большой общественный резонанс вызвала история семьи Трейя, переехавшей из Балдоне на постоянное место жительства в Англию. В интервью LTV супруги откровенно рассказали, что их побудило упаковать чемоданы: не только низкая оплата труда и неупорядоченная социальная система на родине, но и отношение, взаимоотношения работников и работодателей, и даже озлобленность посторонних.
Супруги Трейя поехали за рубеж не на ферме батрачить и не на полигоне по сортировке мусора работать. У обоих дома была хорошая работа (у жены — даже не одна). Но они не ощущали себя в Латвии уверенно — и из-за изменчивой налоговой политики, и из-за ситуации в социальной сфере и здравоохранении. Родители решили уехать вместе с тремя детьми туда, где уже обжились их родственники.
Их признания вызвали настоящую бурю в соцсетях.
Но на мой взгляд, изменения в эмигрантской реальности, ее отражение и опыт будут отвоеваны на других «полях битвы». Тогда, когда мы будем говорить об идеях и на своей шкуре почувствуем, что, прислушавшись, мы узнаём больше, чем громко крича. Когда уменьшим обиду, потому что жить с нею никогда не легко — ни с обидой на реального обидчика в жизни, ни на государство. Когда мы найдем золотую середину между криком и требованиями помолчать, потому что высказанная и услышанная боль учит и лечит. Уменьшим пропасть между «уезжантами» и дисквалификацию «остающихся» и осознанно создавая «мы»-перспективу. В конце концов, к другому повороту в мыслях об эмиграции приведет не плохой рассказ против хорошего, но изменение русла всех разговоров о том, как мы живем в современном мире.
Уважение к трудящимся — и к руководителям
Так как в основном эмиграция связана с работой (но не только), то и возвращение будет связано с нею же. И с уважением к работнику, к соискателю работы, к его правам и обязанностям. Один из способов изменить это к лучшему — укреплять профсоюзы, пересмотреть свои постсоветские предубеждения по отношению к профсоюзам как идее и институту.
Когда трудящиеся в Латвии ощутят себя частью государства — да, мы сможем сказать, что сделан огромный шаг вперед. Но это не только психологические ощущения и неолиберальное требование — смочь. Уважение к трудящимся создают законы и трудовая культура.
Но важно и уважение к руководителю. Уважать руководителей — и делать руководителями сильнейших. Так просто и так сложно. Когда руководители реально прочувствуют на своем опыте, что они лишь настолько сильны, насколько сильна их команда.
Государство и политика
Политика инструмент самый действенный. Отъезд людей должен беспокоить именно государство, по сути. Возможны разные модели развития, в том числе — более медленное, с малой численностью населения, с человеческим потенциалом в центре вопросов, которые заботят. Но
прикрывать глаза на то, что за пределами Латвии проживает примерно такое же число людей, как 8,5 восстановленных Больших эстрад Межапарка, под завязку заполненных певцами и танцорами, невозможно.
Не будем голосовать за невозможную политику и за политиков без перспективы для будущего Латвии, без понятия о том, как они собираются служить народу Латвии, живущему и здесь, и там, и ездящему туда и обратно. Кстати, лучшая миграционная политика — непрямая, та, что дает лучшее всем в образовании, трудовом праве и возможностях трудиться, в здравоохранении, в международном сотрудничестве.
Пусть, раз уж в Европе происходит перемещение рабочей силы, государства за эту силу борются! За работников и руководителей, которые работают не только там, где можно зарабатывать, но и где их уважают. Давайте бороться за рабочую силу!
Проекты мира и войны
Притворяться, что на политическом уровне не заметно масштабов отъезда, не наивно — опасно. Это уже заметили различные отраслевые специалисты, рисующие картины катастрофически ослабленного государства. Но Латвия не станет такой, если политики не желают этого и сумеют объединиться, перешагнуть через свои личные амбиции и создать видение будущего развития и глобально укоренившегося народа. Решения возможны в масштабе Латвии, Евросоюза и даже в более широком.
Латвия никогда, повторяю, никогда за всю историю своего существования не была настолько политически сильной и настолько равноправной с мировыми державами.
Страны ЕС в основном делятся на три группы. Те, откуда больше всего уезжают (Латвия, Польша, Эстония), те, откуда уезжают и куда охотно едут (Ирландия, Испания, Италия) и те, в которые основном приезжают (Великобритания, Германия). Но и из последних уезжает довольно много людей! Только там дискурс звучит иной: свобода передвижения, экспаты.
Наладив сотрудничество со странами, где ситуация сходна с нашей, мы можем показать и доказать такое видение: свобода перемещения населения — это мирный проект. В практической сфере мы можем создать (потребовав этого на уровне ЕС) систему, где одним людям не придется «воевать» с другими как с оставшимися или уехавшими.
Мы можем создать легальные категории людей, которые хотят принадлежать Латвии, и им не нужно будет [при отъезде] выписываться из Латвии и нести в себе тревогу, что они что-то делают не по букве закона. Если закон не отвечает реальности — его пора менять. Потому что законы создают люди, но законы порождают категории. Мы можем сформировать хороший опыт возвращения, в том числе возвращения на старости лет, в том числе — когда сами люди этого захотят, не деля их истории на успешные и неудачные.
Мы можем и должны спросить себя и политиков: какой мы представляем себе Латвию еще через сто лет? Почти никого из нас тогда уже не будет в живых. Ни уехавших, ни оставшихся, ни цензоров, ни крикунов, ни молчунов. Но, может быть, Латвия будет совсем в другом мире, чем тот, где мы сейчас живем. Так каким же мы пожелаем его создать поколениям, которые придут после нас?
В основе основ —
мы сможем чего-то пожелать, только если признаем: уехавшие — неотъемлемая часть народа Латвии.
