В хорошей книге «Раймонд Паулс», вышедшей в свет в начале восьмидесятых годов огромным тиражом, народный поэт Янис Петерс на нескольких страницах описывал утро 12 января 1936 года, погоду, рассказывал о том, как тронулся лед на Даугаве — и вот в это время в рабочем районе Риги Ильгюциемсе родился мальчик Раймонд. Я не поэт, так что постараюсь короче, но не менее лирически...
Я из того поколения, которое вот сколько лет живет (почти пятьдесят, однако!) и, наверное, с пеленок знает, что есть такой Раймонд Паулс. Уже в конце семидесятых годов это было имя практически нарицательное. Одно из первых осознанных воспоминаний о Маэстро: примерно 1979 год, к маме в гости после репетиции в Опере, где она тогда работала, пришел коллега, валторнист Харий Перконс (надеюсь, жив, в конце концов, всего на месяц моложе Маэстро). Включили телевизор, ну а там, разумеется, Раймонд Паулс играет на фортепиано.
Я и спросил с детской непосредственностью: «Дядя Харий, а Раймонд Паулс гений?»
Он, человек с высшим музыкальным образованием, посмотрел на меня удивленно и воскликнул: «Конечно!» Больше глупых вопросов я ему не задавал.
А потом наступил сентябрь 1981 года. Я выдержал большой конкурс, отбил правильно ритм о крышку фортепиано, спел «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам...» и поступил в знаменитый хор мальчиков музыкальной школы имени Эмиля Дарзиня (ее некогда и Раймонд Волдемарович закончил). Десятиминутная перемена между уроком сольфеджио и уроком пения, я хожу по этажу школы на улице Калнциема, изучаю фотографии великих ее выпускников (разумеется, Гидона Кремера и Миши Майского там еще не было, они же эмигранты...). И вдруг... В конце длинного коридора появился Раймонд Паулс — в джемпере и с аккордеоном. Он упрямо шел прямо мне навстречу. Я замер как вкопанный и, убедившись, что он идет именно в наш класс, ворвался с отчаянным криком: «Раймонд Паулс идет!!!»
Ну то есть, вы понимаете, что уже тогда, сорок лет назад, Раймонд Паулс — это было нечто, удивительное, далекое, недосягаемое.
Звезда, другая планета, в общем. Которая вдруг появилась в поле нашего видения... Маэстро зашел в класс, быстро зыркнул в сторону мальчиков и сказал великое нашему учителю, художественному руководителю хора Янису Эренштрейтсу: «А у твоего мальчика хороший голос...» Потом мы, конечно, пели песни Маэстро, после чего классик нам показывал фотографии с Аллой Пугачевой, которые он только что из Москвы привез. Мы были в легком трансе и неописуемом восторге.
Что еще? О Паулсе уже столько написано, что вроде и добавить нечего. В ноябре я сидел рядом с ним в музыкальном доме «Дайле» — брал интервью. Пауза. Паулс замолчал, а я думаю: «Что бы еще спросить?» У Раймонда Волдемаровича феноменальная реакция, и, не дождавшись вопроса, сказал опять великое: «Ты профессионал, должен быстро соображать!» Спасибо за «профессионала».
Ну так вот, об этом я еще никогда не писал. Мама рассказывала. Начало 1960-х, мама после Оперы в двенадцатом часу ночи приходила домой в Старой Риге на улице Мейстару. И периодически молодого Раймонда встречала, с «друзьями». Ну, сами понимаете, «веселый» период Маэстро... Прошло пятнадцать лет, по этой же улице идет элегантный, красивый Маэстро, уже народный артист Латвийской ССР. «Раймонд, одолжи два рубля до зарплаты, действительно денег нет, ребенка надо кормить...»
Паулс моментально из кармана достал фиолетовую бумажку — это были 25 рублей с изображением вождя мирового пролетариата.
Огромные деньги для музыканта с окладом в 120 рублей.
Главное даже не в этом.... Главное, что в день зарплаты мама пришла отдавать долг на Латвийское радио, а Паулс сразу ответил: «Разве ты мне что-то должна? Я не помню...» Расценивайте этот ответ, как хотите. Но спустя много лет (два года назад это было) я проходил с Раймондом Волдемаровичем мимо того же дома на Мейстару и рассказывал вот эту историю о 25 рублях. Паулс, проходя мимо Мейстару, 4, выдал дуплетом двойную шутку: «А где мемориальная доска? Кстати, а 25 рублей-то отдала? Я не помню...»
В общем, Паулс — это айсберг. Никто и никогда не узнает о нем всего — ни Петерс, ни Пугачева, ни его замечательные соседи и коллеги Ояр Рубенис и Гунда Вайводе, никто. Может, только супруга Лана знает больше всех. Потому что Паулс это, без преувеличения, чудо, а чудеса зачастую невозможно объяснить. На то и чудеса. И остается только понимать, что это счастье — жить в одном городе с великим Маэстро.
Под конец хочется пожелать Маэстро просто здоровья и творческого долголетия. И не терять того удивительного и гениального ощущения, которое зафиксировано на этой фотографии.
Она сделана 4 июня 2011 года в зале «Дзинтари», где Раймонд Волдемарович впервые после долгого перерыва исполнял любимую «Рапсодию в стиле блюз» Джорджа Гершвина.
И исполнял потрясающе! И кажется, он настолько был удивлен этому сам, что после концерта быстро уединился в кабинете директора зала, но потом туда мы вместе с директором и Ланой все же проникли. Паулс был разгорячен, счастлив и немного растерян, как ребенок... Будто вот натворил что-то и теперь смотрит, а что ему за это будет — выговор или поощрение?
И можно только догадываться, как он играл в молодости! Сам Маэстро до сих пор никому не показывает пленку, которую ему во время одного из своих рижских визитов подарил его друг, великий грузинский композитор Гия Канчели. Ту запись сделали в начале 1960-х в Тбилиси. Я спрашивал Маэстро, почему он не издаст эту историческую вещь? Но Паулс как-то неопределенно уводит разговор на другую тему... Возможно, чем-то все же недоволен в той записи и прямиком отсылает к фильму 1962-го «Три плюс два», где он за кадром исполняет всю музыку: «Вот как я тогда играл! Вот это слушайте!» Очень ответственный человек. И профессионал, конечно.
