С одной стороны, все как в прежние, мирные «доковидные» времена. Но с другой стороны - времена-то новые.
Казалось бы, знаменитый рижский театр, следуя своему удачному названию, в котором ключевым наряду с «Рижский» является и «Новый», должен был бы представить нечто исключительно новое. И, наверное, оптимистичное. Вон, Рижский Русский театр им. М.Чехова в это же время давал музыкальный концерт-спектакль «Вопреки», актриса Вероника Плотникова пела про то, как «через тернии к звездам» мы прорвемся-таки к светлому будущему. Наверное. Может быть.
Но Новый Рижский театр поступил совершенно иначе и, возможно, это неспроста. Возможно, в этом и кроется новаторство? Как знать. Во всяком случае, мне нравится определение, что
сейчас истинное новаторство - это возвращение к классике, причем, к зачастую просто забытой или же даже широкой публике не известной.
Сейчас зритель на три часа (считая антракт) погружается в тему классической Великобритании, с ее сдержанностью и даже некоторым занудством. Кажется, одним из камертонов является уже одна из первых фраз, сказанных супругой провинциального священника, которую играет красавица Элита Клявиня (тут она с палочкой, хромает, перезрелая «классная дама»): «У меня классическое образование, а оно не располагает к веселью». Но тут, кстати, наша публика смеется, поскольку, видимо, не чурается тонкого английского юмора, кто бы мог подумать? Или со стороны лучше видится?
Фраза та сказана юному священнику (Давидс Петерсонс), приезжающему на служение в деревню, он постоянно улыбчив и открыт миру - в общем, дурачок, совсем не ведает, куда попал. Болото тут! И это на фоне пастыря в исполнении Андриса Кейшса, который служит здесь уже несколько десятилетий (кривой рот, застывшая маска с невидимой надписью «как мне все обрыдло»). Ну, и паства - старые девы, которые молятся Всевышнему и пьют чаи, и среди них две сестры (Сандра Клявиня и Байба Брока). В общем, образы выписаны - благо, артисты в НРТ все, как на подбор.
И далее начинается первое действо на полтора часа - размеренное, без каких-то особых событий, разве что только яркое пятно в исполнении Гундарса Аболиньша. Благо, Гундарс и по жизни яркий, а тут еще и в образе итальянца, со свойственным герою темпераментом и сентиментальностью. Который годы живет в этом захолустье и все в поисках любви и все думает, на какой из старых дев жениться?
А в целом - ну настолько без событий, что у меня крутились два вопроса: «А в чем сверх-идея спектакля? А может, уйти в антракте?». Во как! Но в антракте удалиться мне не удалось, потому что, во-первых, на выходе стояли улыбчивые сотрудники администрации театра, а ретироваться при них было неудобно. А во-вторых, еще и Алвис из своего окна далеко видит, может засечь и обидеться. А во-третьих, все же должна же была быть некая сверх-идея, надо ее поискать в предложенном зрителям материале. В конце концов, НРТ - театр же интеллектуальный! Вроде бы.
Было бы совершенно понятно, если бы такой материал рижанам был предложен четверть века назад, потому что скрывать нечего - тогда, в конце девяностых и начале нулевых Рига была достаточно провинциальна в культурном плане, она ушла от Востока, но еще не пришла на Запад и только Новый Рижский театр, кстати, был чуть ли не единственным флагманом прогресса.
И вот в начале второго акта появляется вдруг «флагман», новый герой - епископ (Янис Скутелис), вернувшийся в родные края и к престарелым возлюбленным спустя тридцать лет. Может, он и есть символ прогресса? В конце концов, повидал мир, работал в далекой Африке и постиг нечто такое таинственное, что он под смех зала исполняет на загадочном музыкальном инструменте, привезенном оттуда. «Это можно исполнять и во время свадеб, и во время похорон», - говорит он. И смотрит нежным взглядом на одну из сестер, ту, что в исполнении Сандры Клявини, которой он потом вдруг пришлет большой букет хризантем.
Старшая сестра, конечно, удивится: «Тебе же никогда не присылали цветы!». А получательница цветов сперва восхититься ими, а затем... вдруг выкинет в камин. И откажет епископу, который, с трудом преклонив колено, предложит руку и сердце. Почему отказала?
Возможно, потому что мне это напоминает случай из жизни, происшедший как-то со мной. Сидел я в компании, один приятель сорока лет только что развелся в третий раз. Я его успокаивал: «Ну ничего, ничего - у тебя все впереди, женишься еще раз». На что приятель вдруг сказал: «Нет, теперь только по любви!». И смутил меня своим взглядом! А еще в нынешнем спектакле ведь был момент, когда сестра в исполнении Сандры Клявини встречает героя Андриса Кейшса, священника и становится понятно, что все эти годы любит она только его. Короче, наверное, тут есть и та самая вечная любовь.
Самое интересное, что я-то думал, что и у священника (герой Скутелиса) явно вечная любовь к сестре, что была тридцать лет назад молода, но фиг вам - у него все иначе, он быстро переигрывает вариант и в конце концов предлагает руку и сердце героине Регины Разуме, играющей чуть экстравагантную и мечтательную даму, у которой мечта сбылась - ну вот, наконец-то она замужем, поедет в Лондон, жизнь удалась, а вы скучайте себе тут дальше!
В общем, юный священник в исполнении Давидса Петерсонса вовремя уедет из захолустья, поскольку женится и вроде даже как по любви. И священник (Кейшс) с привычной маской легкого отвращения ко всему на свете ему подарит будильник - как символ времени, наверное, которое двинулось вперед. И останутся две сестры, как две хризантемы какие-то. Хризантемы, как известно, цветы осенние.
В общем, что сразу пришло мне на ум, не столь уж изощренному театралу - чеховские мотивы в голове у этой Барбары Пим, по роману Some Tame Gazelle (1950) которой и создан спектакль «Хризантемы». Эдакие «Три сестры», только недописанные или обрезанные, потому как здесь в натуре только две. Они стоят в финале, как патриоты истинной сестринской любви и вечности великобританской провинции - как памятник самим себе. Так что невольно хочется поаплодировать, встать и уйти. И написать статью об увиденном.
Не буду гадать, о чем, по большому счету, роман Барбары Пим и спектакль Гатиса Шмитса - о времени, о вечных ценностях или еще о чем-то. Но о времени - наверняка. О застывшем времени. Или даже о времени, пошедшем назад. Во всяком случае практически все герои этой деревни живут прошлым, и здесь одну из главных ролей играет и минималистская сценография Мартиньша Вилкарсиса, по периметру которой – «ящики памяти» с время от времени всплывающими электронными фотографиями героев на них. У каждого свой шкафчик со своим скелетом, отдаленно все это напоминает колумбарий с захороненными в них надеждами и любовями. А над камином - посмертная маска загадочного героя (любовь одной из сестер?). Грустно, печально и «некому руку подать».
Добавлю лишь, что НРТ славен своими постановками на отличной литературной основе. И вот вам забытый многими первый роман Барбары Мэри Крэмптон Пим, у которой и сама жизнь была, как некий вечный британский роман, длинный, занудный и будто бы ни о чем.
Справка из вездесущей Википедии: «Родилась в Освестри, графство Шропшир, получила образование в частной школе для девочек Queen’s Park School, а с двенадцати лет посещала Хьютон Колледж близ Ливерпуля. В школе возглавляла литературное общество. В ее литературной карьере был большой перерыв с 1963 года по 1977 год, когда несмотря на уже имевшуюся популярность и успех ранее написанных ею произведений, она не смогла найти издателя для своих новых книг, написанных в юмористическом жанре. Поворотной для Барбары Пим стала статья в литературном приложении Times, где два известных в литературных кругах человека, Филипп Ларкин и Лорд Дэвид Сэсил назвали её самой недооцененной писательницей столетия».
Да, и еще Барбара Пим никогда не была замужем, хотя на протяжении жизни не раз имела довольно близкие отношения с мужчинами, после ухода на пенсию переехала в деревню Финсток в собственный коттедж Barn Cottage, в котором проживала вместе со своей младшей сестрой Хилари. В 1980 году Барбара Пим умерла от рака груди в возрасте 66 лет. После смерти сестры Хилари продолжила заниматься литературными произведениями Барбары.
Самое интересное, что в самом своем первом романе, по которому сейчас поставлен в Риге спектакль «Хризантемы», Барбара полностью предсказывает свою жизнь.
И еще – «Когда читают книги Пим, обычно не хохочут; это было бы слишком. Обычно улыбаются. Улыбаются, и откладывают книгу, чтобы насладиться улыбкой. Затем снова берут книгу, а спустя несколько минут вновь улыбаются над неожиданно подмеченной человеческой слабостью» (Александр Маккол Смит).
Мне это напоминает странный бег нынешнего времени. А еще Барбара Пим мне напомнила случай с канадской писательницей Элис Манро. Она до сих пор жива, ей 89 лет. В 2013-м ей дали Нобелевскую премию. Считается мастером рассказа, ее сравнивают с Чеховым. Хотя у Чехова полно юмора, а тут, когда я покупал книгу Элис Манро, продавец книжного магазина, литератор Алексей Герасимов сказал мне: «Только смотри, не засни на середине книги»... Я заснул еще до середины. Да,
но ведь нобелевку ей все же за что-то дали? Я бы поставил Барбару в один ряд с Элис. Нам, с его бегом времени, всего этого явно не понять...
Но все же добавлю, что на первый взгляд, в этом спектакле нет «пружинки». Нет развития действия, хотя тот же Гатис Шмитс помнится нам и очень энергичным действом в своей постановке про Эдуарда Смильгиса «В поисках игрока», который явно заслуживает звания «хит сезона» - как и многие постановки Алвиса Херманиса, которые будут играться сейчас в июле-августе и далее, в том числе «Соня» и «Заседание исторической комиссии», которые стали уже «хитами нескольких сезонов»
Но с другой стороны, ставить эту «пружинку» - это же будет вопреки самой сути романа Барбары этой Пим. Интересная сестричка, конечно, была. И Чехова она все-таки явно читала. Ну а что еще делать в захолустье, кроме того, чтобы молиться и пить чаи?
