Сразу же приношу извинения истинным поклонникам оперного жанра — тем, кто считает (и во многом справедливо!), что у режиссера в опере роль второстепенная, а на первом месте стоят оркестр, дирижер, солисты, хор, композитор. Но поскольку у нас уже давно все наоборот, с конца минувшего века (берем больше — тысячелетия), то сразу же обратимся к режиссеру двух постановок Айку Карапетяну.
Тем более что с музыкальной частью у нас как раз все достаточно ясно: великолепный, просто потрясающий, оперный хор под управлением Айгара Мэри! Аккуратный и профессиональный оркестр (в данном случае под управлением Яниса Лиепиньша). Достаточно стабильный состав местных солистов, к которым из-за кордона добавляют (так и в нынешнем случае) приглашенных солистов, иногда просто выдающихся (например, белорус Владислав Сулимский и грузин Ираклий Кахидзе).
В нашей Опере у Карапетяна только две постановки, но они сразу же ввели молодого мастера в обойму весьма способных (или модных) оперных режиссеров. На всякий случай напомним, что Айк Карапетян еще и постановщик ряда фильмов, любит ставить «ужастики» и про бандитский элемент. Что до опер, то «Севильский цирюльник» Россини у него весьма фривольный получился, а вот «Фауст» Гуно оказался дьявольски хорош.
Помнится, перед последним актом шедевра Гуно стоял я с нашим известным художником Варужем Карапетяном (по совместительству отец Айка), и Варуж хитро интересовался: «У тебя со зрением все нормально? Очки…» Прямо таки по-доброму предупреждал с чертовской улыбочкой — в финале оперы публику ослепляли прожекторами со сцены победившие сатанинские силы. Короче, несомненная удача. А Карапетян — это тот случай, когда от него можно ждать все что угодно.
Ну, вот и дождались. «Волшебство» оказалось быстротечным, на сорок минут. И ничего дьявольского, не считая этих могил под луной и падающего снега, о котором как раз и поется в опере Итало Монтемеци, композитора, родившегося в конце позапрошлого и ушедшего в вечность в середине века прошлого.
Музыка приятная. Она вмещает в себя традиции классической итальянской оперы. Не зная автора, можно даже предположить, что это неизвестное произведение раннего Джузеппе Верди. А по сюжету это — сказка, в котором любовный треугольник и сопутствующие этой коллизии страсти разрешаются и прекращаются волшебно и торжественно, под музыку и аплодисменты зрителя.
Кажется, что эта короткая постановка изначально предназначалась именно для услады публики, которая после просмотра могла прямо направляться на обильный фуршет. Так что понятно, почему известна только одна постановка «Волшебства». Сообщается, что она была более шестидесяти лет в «Арене ди Верона».
Впечатление осталось приятное, учитывая, что в этой сказке сейчас одну из главных ролей исполнила сценография и мощная луна на заднике сцены. Луна вообще по жизни завораживает, а тут она огромная, со всеми деталями и кратерами, и в кульминационные моменты сказочной оперы то краснеет, то белеет, перемещается. Видеоработа Артиса Дзерве и сценография и мастера по свету Айя Вейсбарда (он работал и над великолепным «Фаустом») впечатляет. Учитывая, что сейчас как раз суперлуние, будь оно неладно. Но все завершается хорошо.
Говоря цинично, «Волшебство» — милое, но в нагрузку к основному оперному блюду, которое подано во втором отделение вечера. Знаменитые «Паяцы» Руджеро Леонковалло, которые знает любой среднестатистический меломан по пению Марио дель Монако или, например, по выдающемуся исполнению главной роли (Канио) корифеем латвийской оперы Карлисом Зариньшем, несколько лет назад ушедшем из жизни.
Тут начинаются «бальные ухищрения» режиссера Карапетяна, потому что занавеса нет и на сцене сотрудник просцениума проводит сухую уборку, а над ним в вышине сидит Тонио, из-за которого и завязалась вся эта заваруха, в которой потом трудно зрителю (тому, что на сцене в исполнении хористов) разобрать, где тут театр, а где жизнь. Пока зрители в оперном зале рассаживаются, Тонио кушает яблочко, кидает огрызки работнику сцены… В общем, все логично, ведь «Паяцы» являют собой спектакль в спектакле.
В оперному партере публика респектабельная, а вот та публика, что изготовилась смотреть спектакль на сцене (хористы) — явно выжившая из ума, поскольку по замыслу режиссера все действо происходит в доме престарелых. И тут раздолье для артистов хора, которые могут реализовать свои актерские способности по максимуму. По ходу пьесы (той, где разыгрываемый на оперной сцене любовный треугольник перемещается на еще одну сцену, и которая завершается убийством несчастной Недды) выжившая из ума публика кидается к сцене, чтобы выразить восторг артистам, которые играют настолько гениально и так правдиво!
В общем, тут есть о чем порассуждать не только любителю оперы, но и психотерапевту. Ибо когда видишь, как совмещается некий психологический 3D (сразу несколько спектаклей и несколько публик!), то невольно начинаешь «расстраиваться». И особенно чувствительный зритель может опасаться, что однажды не Канио убьет Недду, а как раз исполнитель роли Канио возьмет да зарежет певицу… Настолько все аутентично! Хотя у Карапетяна это не привычная итальянская красочная опера. Здесь достаточно мрачных тонов (один парик Канио и вообще костюмы Кристине Пастернаки чего стоит!). «Опять играть!», — поет главный герой и его так жалко, так жалко… Артист — тоже человек, и у него тоже есть своя жизнь…
Режиссер и тут оказался скромным. Он опять уступил пальму первенства видеохудожнику и сценографу. И испытываешь истинное восхищение, когда видишь, как в один момент простые холсты-декорации преображаются в экраны, на которые проецируются итальянские небеса, природа, летящие птицы (о них как раз и поет несчастная Недда). Ну и еще эти, опять же, несколько дьявольские видеопроекции картин классика…
И тут опять мелькает та самая луна… А кончается все… снегом. Опять. Можете считать, что это мое субъективное предположение, но готов поспорить на десять евро, что режиссер (напомним, он и неплохой кинорежиссер) нам предложил парафраз на тему великого фильма Ларса фон Триера «Меланхолия». Философское предложение расслабиться, поскольку все равно всех нас впереди ожидает только одно — смерть. И в «Паяцах» тоже.
Да, извините господа солисты — немного о вас. Я слышал тот состав, в котором в «Волшебстве» партию Фолько пел Валдис Янсонс, роль Джизельды привычно хорошо пела Сонора Вайце, Ринальдо весьма хорошо (даже неожиданно!) пел Андрис Лудвигс, а Соломона в шубе как всегда мастерски исполнял отличный Кришьянис Норвелис.
В «Паяцах» в роли Канио приятно поразил великолепный грузинский гость Георгий Ониани. Но в других составах еще три исполнителя, и я думаю, что всех впечатлит Олег Орлов — певец, который отметил недавно семидесятилетие и, казалось бы, уже пора и на покой, но он вдруг настолько потрясающе пел старого Фауста в предыдущей постановке Карапетяна, что удивились многие. Даже подумали, взаправду душу, что ли, продал? Шучу.
Мне достался отличный певец и артист Янис Апейнис в роли Тонио и интересный Юрис Йоппе в роли Беппо (хотя наверняка виртуозен в этой роли и Михаил Чульпаев, который этой ролью приходил в нашу Оперу во время концерта выпускников оперной студии, которую спонсировал меценат Борис Тетерев). Голоса на любой вкус, друзья, и «финита ля комедия».
