Напомним, что пару лет назад в НРТ, еще на сцене на Лачплеша, 25, где сейчас начнется реконструкция, Владислав поставил первый спектакль этой дилогии – «Озеро надежды». Главной сюжетной линией театрального хита стали отношения матери и сына (роль матери потрясающе играла Гуна Зариня), которых разделяет возраст, соответственно – отношение к реальности, вплоть до категорических разногласий в области политических мировоззрений (с одной стороны, мать, родившаяся и воспитанная при СССР, с другой – сын, выросший уже при «новых временах»).
Что важно, тот спектакль, равно как и нынешнее его продолжение - автобиографический. Все написано самим же Наставшевым, что редкий для латвийского театра случай (во всяком случае, у нас такое трудно припомнить). Хотя в том же НРТ тот же Алвис Херманис несколько раз ставил документальные спектакли, основанные на рассказах зрителей, но это все же несколько иное.
Факты личной биографии талантливого человека, выросшего на стыке эпох и интересно реализованные на сцене – тоже уже признанный жанр.
В нынешнем спектакле, одно название которого не вселяет особого оптимизма, матери нет. Автор, попавший в тупик, идет обратно и обращается еще глубже в прошлое. В результате после открытия занавеса мы видим артиста Каспара Знотиньша (играет главную роль, прототипом явно является Наставшев), катающегося на коньках по сцене. Наверное, это и есть озеро. Субтильный очкарик, «ботаник». А
на заднике сцены по центру – бабушка. Еще та бабушка! На всякое искреннее откровение внука она говорит монотонным баритоном: «Дура-а-а-ак ты, Владик...»
В общем, классическая советская бабушка. Советская – в плохом смысле этого понятия.
По сюжету она продала свой дом на Кипсале экс-премьеру Марису Гайлису, и вот на эти деньги и живут, причем все равно скудно. Потому что бабушка экономит каждый сантим (тогда еще латы были), заодно упрекая отсутствующую дочь (она же мать Владика) и внука, что они живут за ее счет.
Хотя, если честно, знавали мы бабушек и похлеще. На ум приходит «Похороните меня за плинтусом», автобиографическая повесть (потом и спектакли, и фильм) Павла Санаева. Но там было уже натуральное сумасшествие, а здесь – обыкновенная такая плебейская жизнь, когда на мечтания внука о том, что он хочет стать режиссером и поставить спектакль, например, о ней, бабушке, старая отвечает: «Дура-а-а-а-ак ты, разве можно этим заработать?»
Не знаю точно, сколько сейчас получают режиссеры в Риге, но сколько артисты – проинформирован. Поэтому сразу же отмечу, что
роль бабушки исполнена совершенно потрясающе, и за это надо дать премию. Во всяком случае, я не сразу, а только минут через десять догадался, что роль бабки настолько аутентично играет... мужчина, что поначалу эдакого подвоха совсем не заметил.
Играет Вилис Даудзиньш – преимущественно не на грани фола, а очень просто, проживая эту роль монотонно, глупо, неспешно. А что ему тут играть – он сам наверняка по жизни видел таких героинь много раз. Большая просьба к театральным критикам, которые потом сидят в разных жюри, отметить эту роль каким-нибудь призом, желательно с прилагаемыми деньгами!
В общем, с бабушкой все ясно. Для полного понимания сего портрета добавим еще один штрих, добавленный режиссером в спектакле: бабушка почти в исподнем выносит ведро, ставит его в угол сцены и начинает делать свои туалетные дела – кряхтя, с сопутствующими звуками и при этом с философским даже каким-то спокойствием – дело-то вроде естественное. А внук при этом закрывает уши, чтобы не слышать всего этого...
Есть ли выход из этой ситуации, если бабушка против дружбы Владика с Марией, говоря при этом «дураку»: «Не женись на латышке!»? Есть, конечно. Можно приобрести собаку, против которой, собственно, бабушка тоже против, потому что это же сука, но что ж делать, скотину беспородную не выгоняет – будет делать ей варево.
Любопытно, что тут тоже отлично сыгранная роль – и Марию, и собаку играет молодая актриса Мария Линарте,
которую театралы помнят по одной из ролей в суперхитовом спектакле «Черная сперма» все того же Наставшева, поставленного им около трех лет назад в театре на улице Гертрудес.
Кстати, здесь есть отсылки к «Черной сперме» – те же элементы криминально черного юмора. Чего только стоит сцена, в которой бабуля ходит с газетой в руках и читает ужасные истории из криминальной хроники про расчлененные трупы, и т.д., и т.п., временами и грешно, и страшно, и смешно. Газета «Сегодня», но пусть не беспокоится завотделом криминала этого издания Марина Михайлова – тексты, звучащие в спектакле, сочинил автор «Черной молофьи» Сергей Уханов.
Есть тут, например, и песня «Эхо» в исполнении Анны Герман, которую так любит режиссер и творчество которой было представлено в первой части пока что дилогии... А кроме того, крутится пластинка с арией Татьяны из «Евгения Онегина» Петра Чайковского. И бабушка монотонно бубнит: «Сколько можно это слушать?» И уже собака взвоет, встав в исполнении Линарте на возвышение, спев слова: «Быть может, это все пустое?» Но
режиссер и песню, и арию обрывает – дескать, знаем мы продолжение. Он говорит устами Знотиньша: «Бабушка, у меня спектакль не получается!»
И тут пора сказать о четвертом герое всей этой драмы с элементами банальной бытовой комедии. Он значится, как «Актер», вообще-то одноклассник и его играет симпатичнейший бородач Агрис Матесович (его тоже помним по «Черной сперме»). Он же, короче, первая любовь Влада.
Все два часа, что идет спектакль, ясно, что Влад хочет, чтобы его хотя бы поцеловали, но в уме, конечно, мечтается о гораздо большем.
Одна из центральных сцен – когда полностью обнаженная бабушка (не волнуйтесь, это театральное трико со всеми нарисованными ниже пояса женскими «причиндалами») парится в бане, а на этом фоне Актер в образе хоккеиста под мерцающую светомузыку (используется стробоскоп) гоняется за Владом (он весь спектакль на коньках, кстати), прижимает к стене, а бабушка наедине с собой стонет: «Хорошо-о-о-о! Ох, как хорошо-о-о!!!»
У прогрессивных петербуржских критиков (а ими являются практически все петербуржцы старше пятидесяти лет) это именуется элегантно – «художественная мастурбация».
В данном случае определение относится не столько к режиссуре и либретто, сколько к самому показанному на сцене факту жизни.
Тут с горя не то что как та собака завоешь, а сам запоешь! И звучит песня в исполнении самого Наставшева – о двух деревьях за окном, которые тянутся друг к другу. В общем, любители поанализировать могут, минуя классика психоанализа Зигмунда Фрейда, отправляться прямиком к, прямо скажем, друидам.
Кстати, музыкальный дар (любит поиграть на расстроенных старых пианино) и даже вокальный дар (хотя вроде тихий слабенький тенорок) – отдельная тема для потенциальных исследователей творчества Наставшева. Но думается, если бы вышел диск, он пользовался бы популярностью и его было бы интересно слушать тоскливыми вечерами, когда
за окном темнота, сырость и ветер, а на душе такое, что «то ли повеситься, то ли чаю выпить», как говорил один гений русской литературы.
Стоит заметить, что не только песня, но и все речи бабули, равно как и внука, в латышском театре звучат на русском. Спектакль, как модно сейчас говорить, билингвальный, а автор – вообще мультимедийный. Ведь Наставшев, помимо всего прочего, еще и автор сценографии. Заметим, что во время премьеры в пятом ряду сидел наш выдающийся сценограф Андрис Фрейбергс, который аплодировал от души – возможно, всему увиденному (в целом), но наверняка и сценографии (в частности). В конце концов, белый цвет и минимализм – это точно его любимое.
Итак, спектакль позиционируется в программке как «поиск режиссера выхода из творческого тупика». Возможно, поэтому «Бабушка, спектакль не получается». Полно всевозможных рефлексий (Наставшев вообще и в творчестве, и в жизни человек явно нервического склада). Именно поэтому в финале спектакля режиссер Владик в исполнении Знотиньша заставляет свою любовь – Артиста в исполнении Матесовича читать монолог. Вроде это речь Тригорина из «Чайки» Чехова.
А перед этим – опробованный многими режиссерами классический ход, чтобы заставить зрителя хохотать. Это я о сцене, когда бабушка смотрит телевизор, переключая каналы, а там прыгают кенгуру на одном канале, на другом танцует под музыку Бритни Спирз обнаженный юноша, на третьем – прогноз погоды по бескрайней Латвии. И
все эти «телекартинки» талантливо изображает артист Матесович. И когда бабушка вырубает телеящик, то накрывает его (телевизор в исполнении Артиста) тряпочкой, как в старые советские времена. И тут невозможно сдержаться – аплодисменты!
А где же выход из тупика? Имею ли я, не имеющий театрального образования, что-либо советовать уже, можно сказать, почти состоявшемуся режиссеру? Конечно, как говорил герой бессмертного фильма режиссера Эльдара Рязанова «Гараж» в блистательном исполнении артиста Валентина Гафта: «Уж что-что, родной мой, а право-то вы имеете!» И я советую, обращаясь исключительно к опыту – надо расслабиться и получить удовольствие. Или, может, обратиться к врачу? В смысле – быть может, поставить какой-нибудь водевиль по мотивам, предположим, врача Антона Чехова...
Думается, выход виден. Выход в чисто человеческом понимании сцены, когда внук, переживший расставание с любимым человеком, спрашивает в отчаянии бабушку: «Что может быть ужаснее, чем потерять любовь?» А та в ответ говорит совершенно потрясающую фразу, все так же монотонно: «Дура-а-а-а-ак ты, Владик... Ужаснее – война, голод, холод...» И уходит. И тишина в зале. За этими словами – судьба целого поколения. Можно плакать.
Да, но квартирный вопрос, надеюсь, у Владика все-таки уже решен.
