Андрей Шаврей: «Пять песен по памяти» в Русском театре — а что, кстати, это было?

Обратите внимание: материал опубликован 4 года назад

На большой сцене Рижского Русского театра им. М.Чехова — премьера спектакля  «Пять песен по памяти». Интерес знающей публики прежде всего вызывают два обстоятельства — имя постановщика (Владислав Наставшев) и авторов самой пьесы (четыре поэта из рижского литературного объединения «Орбита» Артур Пунте, Владимир Светлов, Сергей Тимофеев и Семен Ханин). По окончании спектакля всех, ну абсолютно всех, интересовало: «А что, собственно, это было?»

«Что это было?» — не в смысле, ох как гениально, и все мы «в ауте». Не гениально, и не обязательно «в ауте». Но было интересно... Было интересно, что это было, потому что вроде все ясно и коротко, но о чем? Так и спрашивали некоторые искренне по окончании...

Кстати, на всякий случай сразу же оговоримся: творцы — люди, как правило, обидчивые и могут воспринять оскорбление фразу «это было интересно». Многие творцы «скромно» воспринимают только «единственно верную похвалу»: «Публика неистовствовала, была стоячая овация, гениально!» Ни неистовства не было, ни стоячих оваций. Но успокоим творцов (немного, для разрядки напряженности):

после этого короткого спектакля, который идет всего час и пятнадцать минут, появилась достаточно неисчерпаемая тема для размышлений. И одно это уже хорошо. Театр же не только развлекать обязан.

Режиссер интересен уже одним тем, что это одна из самых интересных в последние пять лет персон на ниве латвийского театра. Хотя уровень постановок Наставшева напоминает кардиограмму сердца — то это какой-то необычайный всплеск наподобие хитов («Черная сперма» в театре на улице Гертрудес, «Озеро надежды» и «Озеро надежды замерзло» в Новом Рижском театре, «Кровавая свадьба» в Национальном театре»), до легкого упадка («Три сестры» в Национальном), вновь до некоторой приподнятости («Медея» в Русском театре) и полного упадка («Сладкоголосая птица юности» в Новом Рижском театре). Публика, затаив дыхание, следит за развитием мятущегося режиссера с явно тонкой душевной организацией и постоянно желает ему успеха. И так уже всю пятилетку.

«Пять песен по памяти» с точки зрения режиссуры — это легкий штиль в той самой кардиограмме. То есть, «пациент скорее жив, чем мертв».

Тут вызывает легкий интерес сценография (хотя ее здесь минимум, кстати). Три кресла с тремя главными героями (очень интересный новый артист театра Иван Стрельцов, уже опытный мастер Дмитрий Палеес и артист, приближающийся к среднему поколению, Алексей Коргин). А также телевизор с изображением Председателя (любимый уже несколько десятилетий артист Игорь Чернявский, «живьем» выходит из телевизора в самом конце спектакля).

Председатель в телевизоре — виновник юбилейного торжества, во время которого герои начинают вспоминать события тридцатилетней давности, и все по-разному (спектакль, собственно, об аберрации памяти и ее причудах). Этот образ может восприниматься как «общий знаменатель» всех «воспоминателей», а может восприниматься и как реальный герой, который уехал далеко-далеко и теперь «контачит» с друзьями посредством скайпа в умном телевизоре. Да, кстати, телевизор явно умный... Да, кстати, Председатель в телевизоре потом становится еще и целителем Сигизмундом Полтораком, и тут «что-то с памятью моей стало», как пелось в советской песне — напомнило мне это вдруг реального экстрасенса Кашпировского, те, кому за сорок, его хорошо помнят...

А за телевизором едва проглядывается фортепиано, а также есть сцена-«лесенка», на которой — отличный детский хор Accolada, который и пел пять анонсированных песен авторов «Орбиты». Авторов ровно четыре, как и героев пьесы (считая и того, что в телевизоре), и в сценографии присутствуют четыре трубы, из которых идет легкий дымок, так что можем робко предположить, что «юбилейное торжество», которое демонстрируется на сцене, происходит на корабле. Сценография группы «Орбита, музыка режиссера Наставшева. 

Исполнение своих собственных песен самим Наставшевым — это особый жанр: как бы легкое подвывание, с надрывом, но все, я бы даже смело сказал, органично. И мелодично.

Солистом в песнях, которому и подпевает хор мальчиков (и девочек тоже)-«зайчиков» (извините, вспомнил знаменитый мультик «Ну, погоди!), является Максим Бусел. Имя его героя в пьесе звучное, как выстрел — Юлиан, щьорт побьери, Сопот! Бусел — отличный молодой артист, поющий то томно, то с вызовом. В общем, как долголетний опытный мастер в заштатном, предположим, пурвциемском шалмане. Кстати, похож на Фредди Меркьюри — значит, так надо.  

В общем, скажем прямо — перед нами концерт. Театрализованный. Любопытный... Никто не обиделся? Тогда идем дальше. Тогда скажу, что «Орбита» — это вам не провинциальное явление. Это организация! С международными связями. Понравилось? Тогда идем дальше. И есть среди членов этой организации «умники и умницы» (в название одноименной телепередачи заложено некоторое ироничное разночтение).

Не обиделись опять? Тогда идем еще дальше.

В этом спектакле есть одна явно вставная роль. Образ главной «поздравительницы юбиляра» опять же с бронебойными именем и фамилией Регина Шмулявска. Ее исполняет легенда Русского театра Нина Незнамова. «О, тут находка режиссерская!» — говорили потом поклонники Наставшева. Роль, повторю, вроде вставная, потому что не поет Шмулявска и не читает стихи «орбитальные» — в отличие от прочих героев. Но экзальтированный образ в исполнении актрисы — яркое пятно в этой чуть более чем часовой истории. Она поздравляет и поздравляет Председателя, а занавесы вокруг поздравляющей (их несколько — помимо основного есть еще и позади самой актрисы), все поднимаются и опускаются. В общем, знатный мини-бенефис, как ни крути, выдающейся латвийской актрисы. Просьба к дирекции театра придумать ей наконец-то достойный моноспектакль. На большой сцене. Идем дальше.  

Кстати, извините, что все смешал тут, но о дирекции. Директор театра Дана Бйорк играет Ведущую юбилея — грандиозную и чуть разухабистую Даму в роскошном наряде. Хлестко, бронебойно, еще чуть-чуть — экстаз, как в отчаянной комедии.

Все, я устал. Устал слышать разные версии того, что это было. Кто-то говорит, что это Хармс. И обэриуты. Вернее, отсылка к ним. Кто-то вещает, что это поклеп на наше светлое прошлое, а это уже дело политическое (ерунда, конечно).

В общем, я расслабился во время спектакля... И, лицезрея действо, отдался «воспоминаниям по ассоциации». А вы помните, что с вами было в феврале 1990-го? Если забыли, можно посмотреть личный дневник, если вы его вели (я вел). А те, кто не вел — отправляйтесь в путешествие «по волне нашей памяти» (ну, помните такую песенку).

Через полчаса после начала я вспомнил, например, Эжена Ионеско. Конкретно — его «Стулья». Еще конкретнее — декабрьский показ 1994 года в Доме Латышского общества, когда великий Сергей Юрский с Натальей Теняковой играли, пожалуй, один из лучших своих спектаклей — «Стулья» того самого Ионеско. И публика безмолвствовала. Она совершенно не понимала, о чем это. Матерь Божия — мистика!

Тут с верхотуры сцены в «Пяти песнях...» стали опускаться стулья... Случайность? Не думаю. Не думаю, что режиссер видел тот гениальный юрский спектакль. И члены «Орбиты» его в том декабре явно не видели, хотя, конечно же знают об этой великой пьесе.

Но когда я упомянул об этой ассоциации одному из поэтов на последующем после премьеры отличном фуршете, он скривился лицом, и... я поменял тему, чтобы никто не обиделся.

А еще я вспомнил вдруг 1992 год, когда в Латвийском молодежном театре Адольф Шапиро поставил «Демократию» Иосифа Бродского. Кстати, право первой постановки Бродский дал именно Шапиро и его рижской труппе. Кстати, заметьте, драматургом был именно поэт. И эта была его единственная тогда пьеса (потом был и «Мрамор»). Совпадения, ассоциации, память... И отчаянная секретарша в том спектакле так мне напомнила нынешнюю Ведущую...

Короче, «все совпадения случайны». «Но!» — как говорил в 1990-м во время Атмоды первый премьер-министр восстановленной независимой Латвийской Республики Ивар Годманис. Но заканчивается спектакль великолепным прочтением героем Игоря Чернявского стихотворения неформального лидера «Орбиты» Сергея Тимофеева «Истины». Хорошее стихотворение.

«Я хочу рассказать тебе простые истины.
Открыть тебе важные вещи.
Всегда открывай двери, входи в лифты,
Поднимайся на этажи, проходи по коридорам.
Всегда садись в машины, заводи двигатель,
Если зима, подожди, пока он прогреется».

Ну, и т.д.

Собственно, у великого Бродского есть гениальное стихотворение «Назидание». И он там тоже многое рекомендует. Собственно, никаких аналогий, а просто констатация факта, что тот же Тимофеев уже давно семимильными шагами приблизился к возрасту, когда Бродский это стихотворение написал, так что все аутентично, но только без нобелевки. А вот я еще помню, как Сергей Тимофеев отлично писал на юбилей еще живого Бродского в газете «Бизнес & Балтия» в 1995-м.

Ох уж эти аберрации памяти... Опять я вспомнил не так, как другие.

Об этом и пьеса. А спектакль немного о большем.

В общем, закончим путешествие «по волнам нашей памяти». Есть хороший момент: продается программка в театре к спектаклю этому. Толстая, не как обычно. Почти что книжечка. Там много стихов членов «Орбиты», некоторые весьма интересные. Я долго думал после премьеры, придя домой, куда положить эту программку-книжечку? В очередную картонную коробку, где почти за полвека тысячи других театральных программок? Или все же в библиотеку, в отдел латвийской литературы? Положил в библиотеку. И можете считать это моей личной театральной метафорой.

Ох, не удержусь — еще добавлю. Станиславский сказал, что если зрители после спектакля передрались, разошедшись во мнениях, то это однозначно успех. А я предположу — а вот если передрались с авторами? Ну, тогда это точно триумф. Но пока что зрители и критики ходят и шепчутся: «А что, собственно, это было?» Да «Пять песен по памяти» это было, больше ничего особого.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное