Это уже далеко не премьера, о которой обычно и пишут отчеты критики и рядовые театралы — спектаклю десять лет. «Долгоиграющий» хит, признанный, кажется, практически всеми и отмеченный театральными наградами. Исполнитель роли Обломова Гундарс Аболиньш вместе с Херманисом еще и соавтор «драматизации», пару лет назад на волне успеха сделавший перевод бессмертного романа Ивана Гончарова с русского на латышский язык.
«Премьера» в ином — чуть печальное повторение пандемийной новой реальности, когда выход в театр — событие. Как раз в эту новую эпоху руководство НРТ решило показывать свои старые спектакли, билеты на которые разлетаются как горячие пирожки — благо, стоит они всего-то от 10 до 22 евро.
Среди них и действительно легендарная «Соня» по рассказу Татьяны Толстой — этой постановке Херманиса уже более пятнадцати лет. Попасть на нее практически невозможно, потому что долгое время спектакль игрался в маленьком зале Музея театра имени Смильгиса в Агенскалнсе — там, говорят, всего-то 50 зрителей помещается. Ту Соню тоже играет господин Аболиньш.
Полтора месяца назад продавались билеты и на «Соню», мне посчастливилось купить билет в последний ряд, но... тут вдруг случился локдаун, «Соня» проиграла в неравной борьбе с новой реальностью.
С «Обломовым» повезло — спектакль не отменили, хотя и сократили — проданный под завязку на все 100% зал сейчас был, согласно ограничениям, заполнен на 60%.
Отправляясь на «Обломова», который я сейчас смотрел впервые, меня интересовал один вопрос...
То, что там совершенно феноменальные артисты (те же Вилис Даудзиньш в роли слуги Захара и Андрис Кейшс в роли Штольца чего стоят!) — ясно сразу. Все первое отделение этого длинного, почти на четыре часа, спектакля зритель смеется — артисты устраивают такие цирковые номера, поднимая и ухаживая за печальным Обломовым (большую половину спектакля он вообще все время на диване, зачастую храпит и видит чудесные сны).
Сценография Кристине Юрьяне, а она вообще у нас звезда, и в миланской «Ла Скала» работала, и два спектакля с Михаилом Барышниковым в НРТ («Бродский/Барышников» и «Белый вертолет») — тоже ее рук и ума дело.
Да и режиссер Херманис, в общем-то, не последний в мировой табели о рангах. Ко всему прочему, еще и поднаторевший в постановках на отличной литературной основе. Так что все составляющие успеха налицо. Но «сверхвопрос», какую главную идею в «Обломове» поднимет режиссер — меня интересовал прежде всего.
В конце концов, совершенно изумительный классик русской литературы Гончаров сам предлагает своеобразный «квест», в результате чего в разные годы и в различных ситуациях появляются различные интерпретации. Самую первую и, казалось бы, основную, предлагала еще советская школа, в которой говорили, что «Обломов» — это яркий портрет-обвинение в адрес проклятого царского режима, который разложил талантливого человека. И вот из-за режима этого буржуазно-феодального человек потерял себя.
Современники Гончарова, кстати, тоже выделяли именно социальный и даже политический момент. Но еще и отмечали, что Обломов — некий синтез, общий портрет русского национального характера. Мне кажется, очень близок к верному освещению главной темы романа был Никита Михалков, фильм которого «Несколько дней из жизни И. И. Обломова» многие считают его лучшей кинокартиной. Это — поиск того самого смысла жизни, а фраза в исполнении Олега Табакова в роли Обломова стала уже классической: «Все спрашивают, как жить, а зачем жить?».
Некоторая отсылка, своеобразный реверанс Херманиса в сторону Никиты Сергеевича, как мне показалось, есть и в его «Обломове»: когда маленький мальчик, сидя на постели спящего Ильи Ильича, читает большой фрагмент. Это сон под музыку Casta Diva из «Нормы» Беллини.
А есть вообще феноменальный вариант: известная латвийская художница лет двадцать назад мне заявила, что Илья Ильич — тайный буддист, ну, или прообраз его в русской литературе. И фамилия у него — Обломов. И деревня Обломовка. Кого он там обломал?
Хорошо, «Обломов» — это вообще обо всем. И о социальном, и о психологическом. Но все-таки не это главное. А что самое главное в этой жизни? Как, вы еще не знаете? Напомню — любовь, конечно. И «Обломов» Гончарова и Херманиса вообще-то о любви.
Не только о любви Ильи к Ольге, которая появляется во втором отделении в исполнении Байбы Броке. Все это о любви вообще, как таковой. И о нежности. О том, чего нам всем постоянно не хватает. Хорошо, ныне «ограниченный театр» позволяет нам это ощутить. Херманис поставил очень поэтический спектакль, в котором вы будете, конечно, смеяться, глядя на рухлю Обломова. И плакать в финале, наблюдая за одиноким слугой Захаром. Так что это в равной степени спектакль не только о барине Обломове, но и о слуге Захаре.
Во-во, что чеховское «А Фирса забыли...» тут есть.
