Умирают все. Во всяком случае, об исключениях я пока что не слышал. Но этот уход поразил многих до глубины души. И некоторые могут сравнить его только с уходом оперного певца Яниса Заберса, любимца латвийской публики 1960-70-х, гордости латвийской оперы, артиста, стажировавшегося в миланской Ла Скала (уникальный для нашего искусства случай). Сгорел от болезни — кстати, тоже в 37 лет. Провожала вся Латвия.
То, что должны были снять фильм о такой личности, как Алексей Авечкин — закономерно.
Потому что он как раз личностью и был, и даже чудом. И — по-настоящему выдающимся артистом балета, и это, кстати, было понятно еще при его жизни. И сняли — на знаменитой студии Юриса Подниекса (режиссер — Роберт Рубин).
Как рассказывает в фильме руководитель нашего балета Айвар Лейманис, в 1997-м он с тогдашним директором театра Андреем Жагарсом и сотрудницей администрации Индрой Лукиной (сейчас председатель правления Латвийского национального симфонического оркестра) поехал в Минский оперный театр, чтобы выбрать нового солиста балета. Причина обыкновенная — были проблемы с ростом артистов латвийского балета (рост — в прямом смысле).
И Алексей сразу был заметен среди всех — не только ростом, и даже не техникой (с точки зрения хореографической это был еще совсем «сырой» материал).
«В нем было не то чтобы нечто демоническое... Было ясно, что там что-то будет».
Я бы добавил от себя, что у Алексея изначально (наверняка от природы) было то, что сегодня называют харизмой. Вернее, то, что притягивало и не отпускало. Даже некоторая нестандартность и в чем-то «угловатость» абриса его тела — это увлекало.
Кстати, именно потому и называется фильм «Хотелось бы быть кругом». Лента построена на воспоминаниях мамы, сестры Авечкина (приехали сейчас на премьеру в рижский Splendid Palace из белорусского Бреста, где Алексей и похоронен), на видеокадрах из личного архива. А также на интервью Алексея для «продвинутого» в среде интеллектуалов журнала Rīgas Laiks, фрагменты из которого зачитывает интервьюер Инесе Зандере.
«С какой геометрической фигурой вы себя сравниваете?» Алексей отвечает, что скорее всего с многогранником. А хотелось быть действительно кругом — он же бесконечен, но это уже «уровень Бога».
Это очень точный и деликатный фильм о жизни артиста балета, погружающий на 70 минут в закулисную хореографическую жизнь. Достаточно, кстати, замкнутую жизнь, и о ней говорится в фильме — артист балета практически ничего не видит в своей жизни, кроме театральных стен и стен репетиционного зала.
Именно поэтому очень часто мы имеем артистов с исключительной техникой, а вот завораживающей ауры — нет. У Алексея она была, и тут как раз тот удивительный случай, когда рассказывается о человеке, который активно интересовался всем, что происходит в искусстве вне балета.
У него была целая коллекция дисков с голосом Марии Каллас, о которой Алексей не раз говорил в интервью при жизни. Совершенно пронзительная и удивительная судьба — наверняка многие узнают, что она достигла самой верхней, божественной ступеньки в искусстве, а потом голос пропал, и она умерла — рано. С кадров последнего концерта Каллас фильм и начинается, несколько раз показаны хореографические номера в исполнении Алексея в «Рижской Бирже», что на Домской площади — под арии Марии Каллас.
Фактически деревенский паренек. Но, как говорит один из его первых учителей Изамат Азимов, «у него была аристократичность, что удивительно — ведь, прямо скажем, Брест совсем не Санкт-Петербург». И он впитывал в себя все самое интересное. Я вспоминаю, как тут же, на Домской площади, в начале 2000-х совершенно случайно заметил, как шел Алексей, с кем-то говоря по телефону: «Иду в Киногалерею, там фильмы Альмодовара. Это же хороший кинорежиссер?»
И, конечно же, он был необычайный трудоголик. Уже после премьеры фильма мне рассказал Александр Растопчин, бывший в конце 1990-х начальником охраны Оперы:
«Он приходил в театр в полшестого утра! Поспать не давал! Остальные приходили к восьми утра, а Алексей уже был в зале, весь мокрый!»
То есть, это идеальный фильм про идеальную личность. Но более проницательный взгляд мог заметить и большие глубины. И в этом фильме есть слова известного польского хореографа Кшиштофа Пастора, который ставил «Опасные связи» в Риге — отличный балет (к счастью, записан на телевидение), партитура была посвящена Артуром Маскатсом Авечкину. «В нем был виден внутренний конфликт», — говорит Пастор, который умеет расшифровать человека уже по паре движений.
А еще это был достаточно странный случай, когда у Алексея были друзья, и какие! При этом это было абсолютное одиночество. И мечта по своему дому — не только по родному дому в Бресте («Я понимаю, что никогда туда, в детство, уже не вернусь»), но и по своему, собственному пространству.
И — Алла Сигалова. Которая любила Авечкина, и эта любовь явно была взаимной. В фильме об Авечкине вспоминают его подруги — солистки балета Маргарита Демьянок, Юлия Гурвич, а также Дагния Гринфелде, ныне пресс-секретарь Нового Рижского театра. И в воспоминаниях звучат очень точные слова, что
именно Алла во время постановки знаменитого «Желтого танго» поставила Авечкину руки (особое искусство, не каждому дано в мужском танце) и как заставила почувствовать себя мужчиной, который свой талант ценил.
Это очень драматическая история, и многое остается за кадром (и пусть остается). Ведь Алла поставила с Авечкиным балет, ставший последним в его жизни — «Отелло». Это был суровый труд, и многие считают, что именно эта роль его и сломала. И не надо было ему ее танцевать, потому что это не в этом суть Алексея. Эйфман говорил, что душа любой выдающейся творческой личности — это площадка битвы между ангелом и демоном. В случае с Авечкиным ангел, его абсолютно светлая и прекрасная часть души, обычно побеждал...
Мне вспоминается пресс-конференция перед премьерой того «Отелло». Были два состава — в одном танцевал темнокожий артист, в другом — Алексей. Алла, сев за столик перед прессой, сказала: «С черным вариантом у нас все получается, со светлым — не совсем». Сидевший с краю Алексей задумчиво улыбался. И только один Господь и сам Алексей знал, что творилось в тот момент в той душе!
Сигалова от съемок в фильме отказалась. В кадре написаны ее слова: «Еще слишком мало времени прошло после ухода Леши, очень больно». И отдельной строчкой — «Извините».
Немного жаль, что совсем мало уделено внимания современному балету Aplam, который поставила в малом зале Оперы хореограф Ольга Житлухина. На мой взгляд, это была самая лучшая работа Алексея, фантастическая по хореографии, на грани невозможного по исполнению Авечкиным, танцевавшем главную роль. Это был этап к переходу в иное и более высокое качество.
В фильме для меня знаковыми стали слова Авечкина в том интервью для Rīgas Laiks, где он отвечает на вопрос, можно ли станцевать смерть? Алексей ответил, что после смерти все только начинается. Странный ответ? А для меня это самое важное в фильме, и этим ответом совсем еще молодой Алексей Авечкин меня несколько успокоил.
А вообще, история простая и вечная, конечно. Как сказал мне как-то раз 82-летний фотохудожник Юрис Куприянов, большой поклонник балета (был на премьере) и рыбак:
«Большая рыба всегда плавает глубоко. И всегда одна».
