Андрей Шаврей: Чулпан Хаматова и ее «человек по улице идет»

Обратите внимание: материал опубликован 1 год назад

После совместного концерта актрисы Чулпан Хаматовой и пианиста Андрея Осокина (состоялся в рижском Доме Черноголовых в рамках «Осокинского фестиваля Свободы» в поддержку Украины) прошло уже четыре дня, а пишу об этом «отчет» только сейчас. Странно — обычно сразу пишу, а тут пауза (генеральная музыкальная). Потому что как точно перевести это триединство (поэзию, музыку и притихшие слушатели) на журналисткий язык?

Раскрою небольшую тайну. В таких ситуациях, если не знаешь, как писать, то следует сесть — и писать, как придется. Как получается. Главное — безо лжи и лукавства. Вот и пишу.

Дело в том, что во время концерта припомнил совсем недавнюю историю — как раз во время исполнения стихов Юрия Левитанского (их вообще в этот вечер было достаточно много — начиная со «Сна о забытой роли», которым и открылся вечер). Говорящее название от поэта, который, кстати, некогда постоянно приезжал в Дом творчества писателей в юрмальские Дубулты, останавливался на седьмом этаже здания в дюнах. Я потом часто бывал на том седьмом этаже в гостях у знакомого — большая квартира, в которой лет за двадцать до этого было, как минимум, три номера для поэтов и писателей. Ну и для киносценариста (и это тоже!) Эльдара Рязанова. И мы с хозяином квартиры иногда гадали, в каком именно углу Левитанский писал здесь свои строки?

Так вот, а историю припомнил, когда зазвучало «Время слепых дождей» того же Левитанского. Середина апреля этого года, я в гостях у хорошего знакомого в самом центре Риги. В половине десятого вечера выхожу в магазин прикупить продукцию, машин мало, они вдали. Извините, нарушаю. В конце концов, улица тут узкая. Улица Лачплеша. Быстро перебегаю и нос к носу сталкиваюсь с маленькой симпатичной женщиной. «Чулпан?» Она растерянно улыбается (нет, ну представьте ситуацию со стороны?). Я: «Можно вам поцеловать руку?» Она протягивает правую ладошку, я целую и говорю: «Ничего не бойтесь!» Потом сказал: «Я Шаврей, кто такой — спросите у Алвиса!» И пошел дальше. И еще, нахал такой, оглянулся: «Гудбай, Ленин!» (Чулпан же снималась в том судьбоносном немецком фильме). Чулпан, улыбаясь, стояла на улице, а рядом с ней метрах в пяти стояла маленькая девочка, явно немного испуганная. Наверное, дочь — их, как известно, у замечательной актрисы, после объявленной российской «спецоперации» в Украине переехавшей в Латвию, трое.

Итак, Левитанский, «Время слепых дождей«:

«Вот начало фильма.
Дождь идет.
Человек по улице идет.
На руке — прозрачный дождевик.
Только он его не надевает.
Он идет сквозь дождь не торопясь,
словно дождь его не задевает.
А навстречу женщина идет.
Никогда не видели друг друга.
Вот его глаза.
Ее глаза.
Вот они увидели друг друга».

И — музыка. Невольно в который раз убеждаешься, что случайностей, по большому космическому счету, не бывает.

А через неделю во время юбилейного концерта скрипача Гидона Кремера и его оркестра Kremerata Baltica в Латвийской Национальной опере незапланированно выходит на сцену Чулпан — Гидон играет, а она читает антивоенные стихи Веры Полозковой. Да, а потом светский раут в бельэтажном зале. Чулпан в самом конце зала, она здесь явно практически никого не знает. Чай, не на родине, не в Москве, где тебя знают все... Рядом с нею артист Нового рижского театра Гундарс Аболиньш. Чулпан видит меня за столиком и... присаживается. И пока звучат речи, мы сидим и молча слушаем речи на латышском. Чулпан, возможно, немного растеряна, копается в мобильнике, а я... начинаю ей переводить. «Спасибо!»

Теперь я убежден, что она прислушивалась к мелодике речей, произносимых уроженцем Риги Гидоном Кремером, а также отошедшем от нас Гундаром Аболиньшем, зачитывающем приветствие от экс-президента Вайры Вике-Фрейберги.

А потом к нам подошли два Осокина — Андрей и его отец, профессор Сергей. Поговорили. Чулпан выпила один бокал игристого и ушла, попрощавшись одной улыбкой. Через неполный месяц — этот вечер в Доме Черноголовых, помимо рижан здесь явно угадываются и «гости столицы». То есть украинские беженцы, которым вход был, разумеется, свободный.

Они многое пережили. Музыку и стихи после стрессов и шоков воспринимают особенно остро, наверное. Равно как и музыку, которая от лиричного и вечного Баха (а также Рахманинова, Шопена, Скрябина, латышских классиков Яниса Мединьша и Адольфа Скулте) переходит к таким страстным и даже резковатым Беле Бартоку и ведущему современному украинскому композитору Валентину Сильвестрову, который с первыми днями войны вынужден был покинуть родину — сейчас в Берлине.

Все-таки не просто музыкально-поэтическая зарисовка, к которой мы привыкли еще по школьным праздничным выступлениям. Мини-спектакль на час. Чулпан действительно отличная актриса, хотя... тут как раз был тот момент, когда она была просто человеком, идущим по улице. И которая тоже многое пережила (и переживает явно) за последние три месяца. И неизвестно, что дальше? «Что же мне делать?» — и осокинские импровизации. И Цветаева, Мандельштам, Пастернак, опять Левитанский, Галич, Окуджава...

«А может, лучшая победа
Над временем и тяготеньем —
Пройти, чтоб не оставить следа,
Пройти, чтоб не оставить тени» (с) Марина Цветаева.

И пастернаковский «Гул затих». И «Один и тот же сон». И «Всего и надо». И «Во всем мне хочется дойти до самой сути...» И — каждый выбирает.

«Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже — как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя».

И «Кто-нибудь утром» (а кто?).  И — «Тревожное отступление» Левитанского: «Я выдохся, я кончился...» И мандельштамовский век-волкодав», бросающийся в данном случае на ту же Чулпан, да на всех из нас.  И хочется элементарного: спокойной счастливой жизни, но вот посылаются же испытания. Зачем? И как надолго?

А еще — «Клавиши рояля», «Не руки скрещивать» и... конечно, Окуджава — «Совесть, благородство и достоинство, вот оно святое наше воинство». И «Тоска по родине». Да, «а что же будет дальше?» И «Для отрока в ночи». Аплодисменты.

Вот действительно в одном порыве зал встал и начал аплодировать. И на бис Чулпан стала читать стихи Аспазии на латышском —  Ikdienā arī ir zelts, tikai atroc («В буднях тоже есть золото — только откопай«). Кстати, тут не обойдусь без комплимента — если менее месяца назад Чулпан читала в Опере фрагмент стихотворения Полозковой на латышском с видимым акцентом, то сейчас он был минимален. Способная ученица у хорошего преподавателя языка (говорят, уроки дает как раз Гундар Аболиньш).

14 июня в Новом Рижском театре — премьера нового спектакля Алвиса Херманиса Post Sriptum. То есть, «Послесловие». В единственной роли —  Чулпан. По-русски будет произносить тексты из статей Анны Политковской, убитой журналистки «Новой газеты» и запрещенные некогда царской цензурой фрагменты из романа Достоевского «Бесы». Все билеты проданы, но объявлена продажа билетов на серию спектаклей в августе. Интересно, будет ли музыка? И если да, то какая?

Если не будет музыки — это же ужас, ведь правда? 

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное