Все перечисленные отказы от мандатов произошли внезапно, неожиданно и, с точки зрения коммуникации с населением, в одностороннем порядке. Ни в одном из случаев народные представители не консультировались, по крайней мере публично, со своими избирателями по поводу принятия такого решения. Более того, сложение мандатов не сопровождалось развернутой аргументацией. Юнкурс до сих пор прячется от журналистов, остальные свели общение с прессой и обществом касательно своих решений до предельно коротких и весьма туманных фраз.
Поэтому общественности
остается только гадать о мотивах, стоящих за сложением депутатских полномочий. В каком случае это было самоспасание в экстренной ситуации, в каком самопожертвование во имя интересов партии, а в каком поступок во благо своих избирателей?
Подвергались ли отказавшиеся от мандатов давлению со стороны партийного руководства или с любой другой стороны? Или же, действительно, просто «надоело» и «захотелось сменить сферу деятельности»?
Конечно, отказ от депутатского мандата является в первую очередь личным делом самого депутата. Более того, в парламентской, представительной демократии и, особенно, при пропорциональной избирательной системе, с голосованием по партийным спискам, сложение мандата редко меняет политический расклад и не сильно искажает волю избирателей.
Проблема в другом.
Пропасть между властью и народом увеличивается много лет подряд и по всей Европе.
Это явление называют то кризисом доверия, то дефицитом демократии. Люди все меньше ходят на выборы, все более скептически относятся к основным современным институтам представительства — политическим партиям. В Латвии ситуация совсем плачевная: новейшие данные свидетельствуют, что в октябре этого года Сейму доверяли лишь 18% населения. Это самый низкий показатель для нынешнего созыва парламента.
Основной причиной недовольства, по крайней мере в богатой части Европы, является вовсе не нехватка у политических элит профессионализма и компетентности , а оторванность истеблишмента от народных нужд и чаяний. Общественное недоверие и политическая апатия могут быть преодолены только путем укрепления связи и взаимодействия между народом и его представителями в структурах власти, только посредством повышения ответственности депутата перед обществом.
Этот вопрос является предметом философских дискуссий с древних времен. Вспоминается идейное противоборство между двумя величайшими философами XVIII века — Эдмундом Берком и Жаном Жаком Руссо. Каким должен быть мандат депутата — свободным или императивным? Согласно идее свободного мандата, депутат в праве действовать независимо от своих избирателей, в соответствии со своим пониманием ситуации. В случае же императивного мандата, депутат является просто уполномоченным, доверенным лицом, действующим в рамках наказов выдвинувших его граждан.
У каждого варианта есть свои плюсы и минусы. Современная система представительной демократии целиком и полностью опирается на практику свободных мандатов. Императивный мандат в радикальном воплощении сегодня, скорее всего, попросту парализовал бы работу парламента. При этом, Интернет и другие новые информационно-коммуникационные технологии сейчас технически позволяют вовлечь в обсуждение общественных проблем широкие слои населения. Однако
механизм регулярного согласования решений с народом на уровне государственных парламентов нигде пока толком так и не был опробован.
Тем не менее, нынешний кризис доверия показывает, что какое-то, пускай постепенное и поэтапное, движение в эту сторону необходимо. Система требует перезагрузки, в направлении укрепления известного принципа индейцев майя «править, подчиняясь» (mandar obedeciendo), недавно реанимированного сапатистами в мексиканском штате Чьяпас.
Вообще
сегодня главные интереснейшие эксперименты в области демократии происходят именно на периферии политической жизни, в областях, которые приверженцы статус кво назвали бы маргинальными.
Общественные движения по всему миру все активнее выходят с предложениями альтернативных, более демократических практик и форм принятия решений. Движение за глобальную справедливость (т.н. альтерглобалистское движение), движение Occupy, партии — итальянская «Движение пяти звезд» и испанская Podemos — все они экспериментируют с механизмами прямой демократии и демократии участия (партиципаторной демократии).
Перемещение таких экспериментов с периферии в мейнстрим может привести к новому качеству и пониманию демократии как таковой. Или, скорее, к возрождению истинного понимания народовластия. Ведь демократия — это не просто отдача своего голоса на парламентских или муниципальных выборах, а регулярное и активное участие народа (сообщества, общины, группы и т.д.) в определении своей судьбы.
Часто качество демократии пытаются мерить уровнем благосостояния, наличием экономических свобод или даже объемом социальных гарантий. Но
абсолютная, полная демократия выражается вовсе не в максимуме свободы или максимуме равенства, а в максимуме участия. Идеальная демократия — это систематическая гражданская активность населения на всех уровнях.
Преодоление дефицита демократии невозможно без большего вовлечения общества в принятие решений и стимулирования участия граждан в политике, волонтерской деятельности, социальном предпринимательстве и любых других сферах. Оно также требует восстановления доверия народа к своим представителям в структурах управления. Нужны более эффективные технологии донесения до народных избранников пожеланий и требований населения и обеспечения отчетности депутата перед избирателями.
Парламентская демократия сможет выжить не за счет улучшения качества политической элиты, а благодаря уменьшению пропасти между политиками и народом.
