Здесь Серебренников довел игру до масштабов, далеко раздвигающих сценическое пространство. Я бы даже осмелился сказать – до космических высот. Он заставил всех участников – без грима и какого-то другого придания им внешнего сходства – играть Райнисов и Аспазий. Играть еще и потому, что не было таких людей людей на земле – Райниса и Аспазии. А были Янис Плиекшанс и Эльза Розенберга, которым был дарован высокий поэтических дар, и не только возвысил их любовь, но зажег огонь вечного творческого соперничества. Режиссер предложил каждому артисту переживать то, что будоражило умы и души героев, что мучило и поднимало их над обыденностью и кидало в бездну кошмаров в разные годы жизни. Точнее даже в разные эпохи, потому что супругам довелось пережить эпохальные исторические события. И как-то осмыслять их, переваривать в своих душах, снах, видениях, искать в них свое место, свою позицию. И все это через массу сомнений, страдания и боль.
«Всем движет боль!» – писал Янис Райнис. Кирилл Серебренников попытался показать ту боль, которую причиняли ему люди и которая выплескивалась в его ночных и дневных видениях.
«Его предавали, обрекали на моральные и физические мучения, но и он заставлял других мучиться и страдать, - говорил режиссер. - Он проповедовал вселенскую любовь, но так же пылко отвергал людей и искал абсолютного одиночества».
Режиссер признался, что «погрузился» в тему всего лишь год назад, когда принял приглашение поставить спектакль о Райнисе в национальном театре.
"Я сам считаю в этом необразованным. Я не могу все знать о Райнисе», рассказывал он.
Для Серебренникова это был процесс открытия материала на основе драматургии Иевы Струки и литературных исследований Роуальда Добровенского. И этой радостью он тут же делился с актерами.
"И я скажу, - добавлял он, что актеры, латыши, которые с детства это все это учили в школе, многого не знали».
Конечно, в каком учебнике напишут о снах Райниса – об убитых им мальчиках, о вываливающихся наружу кишках, о восприятии народа, как злобного пса и вырванном куске мяса из бока поэта... Или о том, что Райнис мечтал дожить до трехсот лет, стать человеком новой генерации, нобелевским лауреатом, первым президентом Латвии... И уж, конечно, не тем каменным изваянием, которое появляется на сцене в начале спектакля сразу после замечательного пролога – рождения поэта в космическом звездном пространстве. Изваянием, на которое гадят птицы, где рядом разбирают свои «находки» бомжи, бьют по ушам барабанщики, пританцовывают девушки в народных костюмах и звучит обращенное к нему приветствие: «Здравствуйте, Владимир Ильич!».
Кстати, эта сцена выстраивалась из этюдов, предложенных самими актерами.
«Для меня это безумно интересный человек, который так мыслил, прошел через такие удары судьбы, пытался сочинить народ, страну, сочинил язык, - говорит Кирилл Серебренников. – Ничего себе! Таких в ХХ веке было не так много. Единицы. Его идеи были об изменении человека. Возникнет новый прекрасный мир. И в этом мире будет жить человек, который заговорит на всех языках или на эсперанто. А мы-то знаем, во что превратился ХХ века. И не могли не показать этого в спектакле. Мы не можем сделать вид, что не было войн и катаклизмов, не было Освенцима, революций, тоталитаризма...»
Смею предположить, что такой Райнис может не понравиться тем, кто не хочет знать – как писала Анна Ахматова - «из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Но уже достаточно того, что и их нюх ощутит «дегтя запах свежий».
Если говорить об отдельных сценах, то нельзя не вспомнить «эротический» стог, где чувственность гармонично сочетается с деликатностью раскрытия темы. Очень трогательный эпизод, когда Аспазия – как мать – обнимает сразу пятерых Райнисов. Мать Латвия?
Безусловно удачная находка – «диалог» Фауста и Бориса Годунова в виде реплик из трагедий на немецком и русском языках. Оба произведения переводили Райнис и Аспазия.
И еще на премьере произошло то, что – очень надеюсь! – больше никто не увидит. Когда на сцене находились все актеры, прямо на них рухнула массивная деревянная конструкция. К счастью, - может, сам Райнис здесь выступил в роли ангела-хранителя – никто серьезно не пострадал.
Ну и конечно в постановке много музыки и хорового пения (что для здесь как бы само собой разумеется). Повод похвалить композитора Екаба Ниманиса. Правда, мне показалось, что в музыке многовато патетики. Но музыкальный журналист, писатель, переводчик Ольга Петерсон заверила меня, что это очень даже в духе Райниса. Apropos, скоро выходит книга ее переводов стихов Яниса Райниса на русский язык.
Спектакль «Сны Райниса» вызывает массу ассоциаций. Не буду озвучивать свои ассоциации, потому что не знаю, какие из них совпадают с тем, что хотели сказать Кирилл Серебренников и участники спектакля. К тому же профессиональные театроведы и критики сделают это лучше. И не только местные. На премьере были именитые знатоки театрального искусства из России. В их числе и председатель экспертного совета «Золотой маски», арт-директор фестиваля NET,. театральный обозреватель газеты «Коммерсант» Роман Должанский. Мы смотрели спектакль вместе с академиком Российской академии естественных наук, видным специалистом по истории русского театра и литературы Маргаритой Ваняшовой. На нее спектакль произвел сильное впечатление. Ждем ее публикации.
А я оставлю вас с появившемся в финале на лугу мальчиком Янисов Райнисом с сачком для бабочек. И приведу еще одну цитату из высказываний Кирилла Серебренникова: «Если бы здесь был дух Райниса, в Латвии было бы все по-другому».
